Звонил Стас.
– Вижу, что вы вышли, подъезжаю к крыльцу.
– Вы… вы все-таки меня дождались?
Он подъехал, распахнул переднюю дверь, через мгновение Ольга нырнула в теплый машинный дом. Дрожа, чуть не плача – от благодарности, холода и тоски: сейчас ей казалось, переговоры все-таки провалились. Стас предложил купить ей что-то горячее. Какао? Это было на удивление точным попаданием. Иногда она заказывала себе не кофе, а именно какао, девчоночью радость – Стас этого знать не мог. Вскоре Ольга уже глотала жаркое, дышащее ванилью питье. Потом она не раз ему повторяла: что-то он ей туда подмешал. С каждым горячим глотком она оживала, отогревалась и видела: он жадно смотрит, как она пьет. И не трогается с места. Не спрашивая, не уточняя, она поцеловала его прямо в удивленные губы, он возликовал и чуть не заскулил – истосковался.
О муже она рассказала ему только в ноябре, в очередную годовщину. Дима умер, внезапно, в собственном кабинете, от сердечного приступа. Накануне он решил вдруг справить свой тридцать первый день рождения, широко, со всеми друзьями и приятелями – и справил, получился шумный и жаркий праздник, в их загородном коттедже, с фейерверками и шашлыками. А через два дня умер. Ольга не сомневалась: его, набирающего силу бизнесмена, убили, наверняка кто-то из гулявших на его дне рождения друзей. Диме тогда было столько же, сколько сейчас Стасу. Это случилось девять лет назад, Ольга не дала отжать у нее бизнес мужа, а вскоре открыла еще одно дело, уже свое. Так и прошли эти годы – она занималась бизнесом и растила их с Димой сына, живя в странной коме. Стас стал первым, на кого она запала всерьез.
Когда сын получил стипендию, самый нервный и доходный свой бизнес Ольга продала, второй, менее надежный, но более спокойный, пока сохранила. И с удивлением поняла, работать на одну себя – скучно.
После отъезда сына в Лондон в роскошно обставленной квартире стало совсем пусто, Ольга звала Стаса переехать, но он отговаривался родителями, необходимостью быть рядом с матерью, с которой так и жил.
Стас был не из тех, на кого западают девушки: немного странный, запущенный, диковатый, он постоянно читал свою доисторическую электронную книгу, куда закачивал в основном фэнтези и истории про попаданцев. В воскресенье он ходил квеститься. Она не вдавалась, но каждый раз почему-то случалось так, что билеты в театр или на концерт оказывались именно на воскресенье. И Стас никогда не возражал, покорно шел с ней.
Она воспитывала его аккуратно: изредка дарила рубашки и пиджаки правильных брендов, как бы мимоходом объясняла, чем островной виски отличается от гористого. Легкий торфяной оттенок, да-да. Стас довольно равнодушно принимал ее дары, однако про виски слушал с интересом, он вообще любил узнавать новое. Но на вопрос, который она, как ни удерживала себя, не могла не задавать, на вопрос «тыменялюбишь?» неизменно отвечал: «Ну, а как ты думаешь?»
Брызнул теплый дождичек, погода на острове менялась стремительно. Они скатились с сейчас же отсыревшего склона и ахнули: у дороги росли темно-зеленые широкие деревья, густо обсыпанные мелкими оранжевыми шарами. Стас выскочил под дождь, сорвал один. Отдал ей.
Ольга очистила, проглотила дольку и сунула в карман: мандарин не дозрел и сильно кислил.
– Ну, как?
– Кисловат, но вкусно! – соврала она и не стала предлагать Стасу, он и не попросил.
Все равно это был подарок. О́строва – им. Как и эта поездка – подарок Ольги ему на день рождения. 10 января, послезавтра. Они встретят его здесь, вдвоем. Стасу исполнялось тридцать два, ей через два месяца сорок. Да. Но ведь она не искала, не звала, он сам явился в ее жизнь.
Они уже подъезжали к той самой музейной деревушке в честь древней цивилизации. На полупустой парковке из-за небольшого туристического микроавтобуса к ним вышла изящная дымчатая кошка, потянулась, зажмурилась. Ольга развела руками: ничего для тебя нет.
– Знаешь, – сказал вдруг Стас, – вчера прочитал в Вики, где-то тут не так давно нашли захоронение древнего человека. Похоронен был вместе с котом.
Ольга улыбнулась, кивнула: остров котоманов.
Они поднялись по склону и оказались на каменной площадке с цилиндрическими домами, напоминавшими домики хоббитов.
– …жители были совсем маленького роста, полтора метра, как десятилетние дети, – донеслось до них.
Худой косматый парень в рыжей бороде и очках-бифокалах вел экскурсию для небольшой стайки туристов на родном русском языке.
Ольга и Стас подошли ближе и узнали, что покойников здешние малыши хоронили прямо под полом дома, в позе эмбриона. В могилу клали инструменты, фишки с непонятным, так и не разгаданным орнаментом и – обязательно – разбитые вазы. Продолжительность жизни у них была короткой, в захоронениях не нашлось ни одного старика. Люди умирали молодыми, не дожив до тридцати пяти.
Ольга взглянула на Стаса, ей показалось, на этих словах у него чуть дернулись губы.
Потом она пыталась вспомнить весь этот день по минутам, нащупать то самое место, тот миг. Может быть, вот это – когда экскурсовод упомянул про возраст? Или сказал про позу эмбриона?
Она потянула его за палец, зачем слушать, если все это было написано в путеводителе, но Стас осторожно высвободил руку. Он хотел остаться. И она слушала вместе с ним: здешние люди не знали гончарного круга, ели из кривых андезитовых мисок, растили оливки и инжир, дождливыми зимними вечерами согревались у очага. А однажды, шесть с половиной тысяч лет назад, вдруг поднялись и исчезли без следа.
Несколько сотен человек взяли и растворились. Оставив свои дома, своих мертвецов под полом, распаханные поля и оливковые рощи.
Мужчины подхватили топоры и копья. Женщины – миски, бусы из ракушек, костяные иглы, платья. Дети – каменных человечков-кукол. И пропали. Ушли, уплыли, провалились сквозь землю? Отчего они поднялись и побежали? От холода, голода, неведомого врага? Кто смешал карты – солнечный ветер? И кто повел их вперед – голос их главного бога? Страх? Неизвестно. После этого остров опустел на тысячу лет.
– Ученые выдвинули версию, что в минуту опасности шаманы просто увели свой народ в иной мир, в физическом теле, – явно волнуясь, провозгласил бородач в очках.
Тут Ольга уже не выдержала: «Как можно слушать эту чушь?! Ты же физик!» На словах «своих шаманов они хоронили в энергетических разломах земли» ей наконец удалось оттащить Стаса от сумасшедшего экскурсовода.
Они отправились бродить дальше, спускались по каменным тропам, глядели на развалины крепостной стены. Стас казался рассеян. В одном круглом домике-новоделе он уселся прямо на настил, возле дыры, изображавшей очаг, долго молчал и вдруг произнес: «Хочу как они. Оливки, хлеб».
– Кто? – устало вздохнула Ольга.
– Маленькие люди. Хоббиты.
Они наскоро закусили в придорожном кафе и тронулись в обратный путь. Почти не говорили. Стас думал о своем, она не мешала, только на поворотах неизменно напоминала: сейчас мы в своем ряду, поворачиваем на свою полосу, сейчас – правый поворот, сложный. Уже неподалеку от гостиницы после очередной подсказки Стас вдруг сипло проговорил: «Хватит! Знаю сам».
В гостинице Ольга переоделась и пошла в бассейн, она и в Москве регулярно ходила «на спорт», по вторникам и четвергам. Стас отказался, сказал, что пока почитает или поспит.
Через час бодрая, повеселевшая Ольга поднялась на их восьмой этаж. Открыв дверь, она окликнула Стаса самым ласковым из его имен. Тишина. Она сразу же уловила: Стас не спал, не читал, не принимал душ, нет. Это была тишина отсутствия.
На крючке у входа на привычном месте не висела его толстовка. Из шкафа исчезла стопка футболок. Пропал и черный рюкзак, с которым он приехал. И зубная щетка из ванной.
Его мобильник не отвечал. Во всех соцсетях она была заблокирована. Так быстро! А ведь еще днем он постил фотографию с мандариновой рощей и даже тэгнул ее.
Последним с ним говорил продавец магазина напротив гостиницы, Стас купил бутылку воды и три пакета чипсов. Чипсов она всегда просила его есть поменьше.
После магазина он отправился к автобусной остановке. Такси Стас не вызывал. Молодой человек на ресепшн был предпоследним, кто его видел: с рюкзаком на плечах Стас выходил из холла в раннюю непроглядную тьму.
Ночью Ольга никак не могла найти себе места, слишком широкой казалась кровать, слишком мягкой подушка, одеяло жарким. Позвонила сыну, но он звучал сонно, говорил вяло, простились быстро. Она ворочалась, открывала и закрывала окно, слушала шум моря, включала и выключала мобильный, посмотрела сайты с экскурсиями по острову, послушала несколько любимых песен, а ночь все не кончалась, и сон не шел. Тогда она поднялась с кровати и опустилась на пол, на мягкий меховой ковер их просторного номера. Легла на бок, подложив под голову локоть, подтянула колени к груди. Ей стало уютно и спокойно, она слегка улыбнулась какой-то своей мимолетной мысли и почувствовала, что проваливается, наконец, в спасительный сон.
Птички
Скорая пообещала, что приедет через час-полтора. Ждите. Олег знал: они не справляются, час-полтора могут растянуться до вечера, если не до завтрашнего утра, и приготовился ждать. После лекарства жар немного спал, и дышать стало легче. Он приподнялся, подоткнул под спину подушку, сел.
Разбавленное золото первых октябрьских дней залило комнату и горело в зеркале. На потолке, у люстры плескалась радужная лужица. Это студенты – подарили любимому преподавателю многогранный пластмассовый шарик. Олег прикрепил его к ручке рамы и в солнечные дни обязательно звал Сашеньку поглядеть – она всегда так радовалась разноцветным зайчикам! Но сейчас дочки не было дома, уже вторую неделю она жила у бабушки, переехала, как только он заболел.
Он и сам переехал, в свой кабинет, где обычно только работал – Инна постелила ему на старом, еще из родительского дома, диване. Жена заходила в маске, быстро ставила чай, клала лекарство и выходила, стараясь не дышать. И пока что была здорова. Прививка? Может быть. Его вакцина не уберегла, с каждым днем Олегу становилось все хуже, и медленно, неотвратимо он оползал вниз, с остановками и надеждой, что это предел, дальше-то куда. Но сегодня утром температура скакнула к тридцати девяти, кашель усилился и разрывал легкие, облегчение наступало только после ингаляций, и то ненадолго. Значит, все-таки больница. Как же он туда не хотел… какая разница, где умирать. И дома, на заслуженном отцовском диване, было все-таки спокойнее. Но Инна настояла на скорой, и машина уже пробиралась сквозь московские пробки по их адресу, в башню на Каширском шоссе, уже мельтешила бесполезным маячком – вот-вот его накроют и увезут.