– Все в порядке. Стекло одностороннее. Никто нас не увидит и не услышит, если только мы не захотим. И Джеффри вряд ли стоит слышать что-то «погорячее».
Погорячее? Господи боже! Да она и так вся горит от слов Джона. От его присутствия.
– Так ты снимешь их, – медленно выговорил Джон, – или это придется сделать мне?
– Уже снимаю.
Пошарив под широкими юбками, Лиззи зацепила пальцами эластичную ленту, приподнялась и стянула бежевые кружевные трусики. Она пыталась не выказать нервозности, возбуждения, но когда стала неловко стягивать трусики, они запутались в каблуках. Джон, все еще державший ноутбук на коленях, помог ей и забрал трусики.
– Роскошно…
Он поднял трусики одним пальцем и глубоко вдохнул, втягивая носом запах ее возбуждения. Лиззи покраснела до корней волос.
– А теперь давай положим их в безопасное место.
Смяв трусики в комочек, он сунул их в карманчик портфеля из свиной кожи.
– Так-то лучше. А теперь вытащи юбки из-под себя и сядь на обивку. Так делают во всех эротических романах, верно? «История О»[11] и все такое.
Он одной рукой защелкнул портфель и отодвинул к перегородке.
– Надеюсь, ты читала «Историю О»?
Она читала. Давным-давно, еще в школе, когда начала встречаться с мальчиком. Тогда она не совсем понимала, о чем идет речь, хотя от некоторых фраз ее бросало в жар. Как может любящий мужчина спокойно отдать ее другому?
– Разумеется, читала, – ответила она вслух, вытаскивая юбки из-под себя. Он немного капризен сегодня, поэтому она пока что ничего ему не покажет. По крайней мере, сейчас.
Лиззи осторожно устроилась на сиденье. Кожа была тонкой и мягкой и сначала казалась немного прохладной. Но как все натуральные материалы, скоро нагрелась.
Какое счастье, что кожа темная! Лиззи была такой мокрой, что на светлой обивке непременно осталось бы пятно.
– Ну и как тебе?
– Очень сексуально! Тебе тоже следует попробовать.
Его глаза вспыхнули, а пальцы судорожно согнулись, словно готовые потянуться к ремню.
– Может, в другой раз, – бросил он и снова открыл ноутбук.
Что случилось? Он забыл о ней. Оставил сидеть, разгоряченную, на взводе, без трусиков, ерзать по кожаной обивке, а сам вернулся к работе!
Мужчины!
Она изнемогала от желания. Но одновременно в ней росла злость. Очень хотелось припасть к окну и смотреть на пролетающие мимо ландшафты, игнорируя Джона.
Но она не могла. Избежать прикосновения кожи было невозможно. Словно невидимая рука ласкала ее. «Киска» отяжелела и словно распухла. Будь он проклят! Она нуждается в его ласке!
– Полагаю, что тебе хочется поиграть с собой. Прямо сейчас.
Звуковой сигнал из ноутбука возвестил о полученном электронном письме, и Джон начал его сосредоточенно читать, словно не сказал ничего необычного. Возможно, для него это так и есть.
– Нет, не хочется. Я просто наслаждаюсь поездкой.
– Врушка! – дружелюбно заметил он, даже не глядя на нее. Кажется, он отвечал на только что полученное письмо.
Лиззи устроилась поудобнее, наблюдая за ним. Все, что угодно, лишь бы отвлечься. Похоже, он именно так и работал: писал, отвечал, кое-что стирал.
– Разве у тебя нет личного помощника, который бы делал все это за тебя? Такой человек, как ты, должен иметь тысячу прихлебателей, готовых сделать все, что угодно, стоит тебе щелкнуть пальцами. Немного странно, что ты сам занимаешься своей корреспонденцией.
Джон, помедлив, повернулся к ней.
– Да, у меня целая армия прихлебателей, – лукаво усмехнулся он. – И обычно я путешествую вместе с личным помощником, а иногда и с другими служащими. Но я дал Уиллису отпуск, чтобы тот немного побыл с семьей, потому что мечтал о поездке в одиночестве.
Он спокойно посмотрел ей в глаза.
– Собственно говоря, я мечтал не только о поездке, но о приключении… вместе с тобой.
Лиззи вздрогнула. Мысль о приключении волновала ее. Конечно, где-то, в самой глубине, ее глупое сердце хотело большего, чем просто приключение. Но здесь, в полуреальном мире, приключение – все, что отвела ей судьба.
Надавив попкой на сиденье, она блаженно вздохнула, воображая, что это рука Джона… или даже, о, да, его лицо.
Он хотел, чтобы она была его покорной рабыней, но Лиззи чувствовала, что будет время, когда он пожелает, чтобы их роли переменились.
Судя во всему, не сейчас.
Джон прищурился. Его взгляд словно пронизывал ее. Он видел, что она делает, и, кажется, собирается ее отчитать.
Поэтому она задала первый безумный вопрос, который пришел ей в голову.
– Значит, твой личный помощник – мужчина? Какой он? Так же красив, как его босс?
Джон явно оценил и одобрил ее тактику:
– Уиллис? Да, я сказал бы, он лакомый кусочек. Его жена, по крайней мере, так думает.
«Лакомый кусочек?»
Прижавшись «киской» к скользкой упругой коже, Лиззи закрыла глаза, одолеваемая безумными фантазиями. Джон назвал помощника «лакомым кусочком», словно сам положил на него глаз. Конечно, это вряд ли, но все может быть. Красавец, сидевший рядом, обожал эксперименты в сексе, и она чувствовала, что Джон, возможно, готов на любые игры и в свое время пробовал всяческие извращения.
«А вдруг он бисексуал?»
При мысли о Джоне слившемся в объятиях с неизвестным роскошным мужчиной ее передернуло. Что, если он и в этом случае играет роль господина? А, возможно… и нет.
О… Джон, перегнувшийся через сиденье стула, пока его трахают в зад… прекрасное лицо искажено наслаждением и болью, пока неизвестный жеребец вонзается в него…
Но тут реальный Джон рассмеялся и покачал головой.
Сегодня его волосы были гладко зачесаны, но от резкого движения на лоб упал локон. Лиззи так хотелось протянуть руку и коснуться его.
– Ты полна секретов и тайных мыслей, Бетти, но в этом случае я могу читать тебя, как книгу.
Он ухмыльнулся и прикусил губу.
– Гадаешь, трахались ли мы с Уиллисом?
Лиззи широко улыбнулась:
– Ну… ты такой классный, и если Уиллис – лакомый кусочек… Любой женщине это пришло бы в голову. Двое мужчин вместе, вдвое больше чувственности, вдвое больше мужской красоты. Вдвое больше мужской плоти.
– Это точно? Женщины фантазируют о мужчинах, трахающих мужчин?
– Может, не все женщины. Но я – точно.
Да, когда они с Брентом были любовниками, ей хотелось увидеть его с мужчиной. В реальности такого не произошло, но она все еще думала об этом. И даже теперь подобные мысли время от времени ее посещали. Конечно, немного нечестно представлять своего друга в такой непристойной ситуации. Но ничто не может помешать мысленно видеть нового друга, Джона Смита в объятиях красавчика и на все согласного помощника.
– Не хочется разочаровывать тебя, милая. Но Уиллис – воинствующий гетеросексуал. Он пришел бы в ужас, предложи я ему нечто подобное, и немедленно уволился бы. Что было бы для него катастрофой, потому что я очень хорошо плачу, и катастрофой для меня, потому что он исключительно хороший работник.
– Но если бы все было не так, ты бы… скажем, проявил к нему интерес?
Господи, почему она не оставит его в покое?
Синие глаза превратились в щелочки.
– Иными словами, ты хочешь знать, не бисексуал ли я.
Лиззи отметила странные, очень резкие нотки в голосе.
Но тут он перевел дыхание, словно решив держать ее в нетерпении.
– Но ответ будет дорого стоить тебе, прекрасная Бетти. Ты по-прежнему хочешь знать?
Она должна знать. И, возможно, умрет от любопытства, если он не скажет.
Лиззи кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить.
– Ладно, скажу. Сейчас я не бисексуален и не собираюсь ничего менять. Но не могу сказать, что никогда не экспериментировал.
Ноутбук тихо звякнул, возвещая о прибытии новых писем, но он закрыл программу.
– Бывали какие-то романы в интернате, но у кого их там не было? И не только романы, но и настоящая любовь.
Он на секунду отвел глаза, и лицо словно осунулось.
– Хотя нужно сказать, что мальчики, в основном, влюблялись в меня. Я был так же красив, как сейчас, – шутливо заметил он. Но глаза оставались встревоженными, а сам он хмурился, словно что-то вспомнив.
Настала очередь Лиззи развеять тьму, впустить свет.
– Да, и такой же скромный и застенчивый тоже.
– Но тогда я действительно был лакомым кусочком. Свеженький красавчик, да и волосы были гораздо светлее. Настоящий златовласый херувим. Таких, кто хотел получить меня, было немало.
– Ты и сейчас лакомый кусочек.
Ответная улыбка была ослепительной и странно благодарной.
Он закрыл ноутбук, отложил и потянулся за портфелем, откуда вынул файлы с бумагами и ручку. К удивлению Лиззи, ручка оказалась обыкновенной, шариковой, из тех, которыми она и сама писала, покупая в супермаркете или канцелярском магазине.
Разве магнат его статуса не должен пользоваться «Монбланом» из чистого золота или чем-то в этом роде?
– Льстец в юбке, – усмехнулся он, делая пометки на верхней странице. – Можно легко подумать, что ты хочешь услышать жуткую историю о моей пропащей юности. Но это будет стоить тебе куда дороже, чем несколько сладких слов.
– Назови цену, – дерзко бросила она.
От предложения невозможно отказаться. Какова бы ни была цена.
– Прежде всего, я хочу, чтобы ты ласкала себя, пока не кончишь. Здесь и сейчас, пока я рассказываю. Потом, когда мы приедем на место, я тебя выпорю. И наконец, я хочу поиметь тебя в зад во время нашего пребывания на побережье.
Джон, не мигая, уставился на нее.
– Соглашайся или отказывайся.
– Умеешь ты торговаться. Тебе следовало бы быть в моей профессии. Сколотил бы огромное состояние.
И снова это несчастное выражение лица. Лиззи была готова пнуть себя. Должно быть, это имело что-то общее с работой, которой он сейчас занимался. Но Лиззи так не думала.
– Что же можно сказать, однажды я продал себя за деньги… но это совершенно другая история. И будет рассказана в другое время.