Хотя похоже, что Рорк оказался вовсе не таким плохим парнем, каким хочет казаться.
Так, стоп. Элизабет отвернулась от окна. С каких это пор она стала полагаться на чувства вместо разума? Его репутация, эта история с пропавшей статуэткой, подозрения ФБР — всего этого более чем достаточно, чтобы его и близко к себе не подпускать.
А вместо этого она сидит тут, готовая поверить ему несмотря ни на что. Хотя с другой стороны, в отличие от всех ее бывших ухажеров, Рорк еще ничем напрямую не подорвал ее доверие к себе и ни разу не заставил почувствовать себя в опасности. Но можно ли ему слепо верить, когда его профессиональная деятельность вызывает вопросы у ФБР?
Не в силах прийти к окончательному решению, Элизабет прошлась по гостиной, а потом направилась в комнаты Рорка, где не успела побывать в прошлый раз, когда была слишком занята подготовкой к их «обручальной» вечеринке.
Ведь если подумать, кроме того, что она читала о нем в журналах, того, что он сам мельком упоминал о своем детстве, и того, что он любит охоту за сокровищами и скалолазание, Элизабет совершенно ничего не знает о его интересах.
Всего здесь было четыре спальни, и с одной из них она уже успела познакомиться, когда переодевалась перед вечеринкой. Так что Элизабет прямиком направилась в хозяйскую спальню. Там ее и не ждало ничего необычного. Белые стены, роскошный персидский ковер, огромная кровать, шкаф и ночной столик темного дерева, полки с сувенирами. Полное отсутствие фотографий и личных вещей еще раз подтвердило уверенность Элизабет в том, что Рорк относится к людям, ценящим свою свободу, предпочитающим не обременять себя семьей и в любую минуту готовым сорваться навстречу новым приключениям. Тогда как сама она уже тщательно спланировала свою жизнь с точностью до минуты на много месяцев вперед.
Элизабет вернулась в коридор и, толкнув следующую дверь, замерла в изумлении, увидев настоящее сердце этого дома. Уютная комната оказалась полностью заставлена книжными полками, книги громоздились и на столе вперемешку с какими-то бумагами, а у противоположной стены разместился изящный камин и мягкое кресло.
Элизабет пошарила рукой по стене и, найдя выключатель, с любопытством принялась разглядывать это святилище. Больше всего здесь было книг по истории Европы и Ближнего Востока, причем многие из них были не на английском, а за столом скрывался застекленный шкафчик, заполненный свитками.
Ни к чему не притрагиваясь на столе, Элизабет попыталась понять, над чем сейчас работает Рорк. Две из трех открытых книг были написаны на арабском; впрочем, зная, сколько времени он провел на Ближнем Востоке, ее вовсе не удивило, что он может читать по-арабски. А вот то, что в своих записях Рорк свободно переходил с английского на арабский, ее приятно поразило. Такое впечатление, что он одинаково свободно думает на обоих этих языках, периодически меняя их для разнообразия.
Также в его записях встречались схемы и рисунки. Похоже, что он собирается отправиться в новое путешествие, но когда?
Элизабет расстроенно отошла от стола. Он уедет из Нью-Йорка. Нет, она, конечно, с самого начала знала, что все этим и закончится, что никому не удастся надолго его удержать, а уж тем более ей, изображавшей роль его невесты. Вот только теперь, опечалившись от одной мысли, что он рано или поздно уедет, она в очередной раз поняла, что слишком далеко зашла.
В расстроенных чувствах Элизабет включила газовый камин и уселась в кресло, нечаянно столкнув на пол стопку фотографий. Подняв снимки, она принялась их тщательно разглядывать и на последнем увидела статуэтку женщины с золотым сердцем на золотом постаменте. Вот она, та статуэтка, в краже которой обвиняют Рорка.
Отложив фотографии, Элизабет скинула туфли, свернулась в кресле калачиком, завернувшись в покрывало, и приказала себе ни о чем не думать. После смерти сестры, ее мужа и дочки она в совершенстве овладела этой техникой, иначе бы просто сошла с ума, раз за разом переживая свою утрату.
Эта неделя оказалась очень непростой, так что, устроившись в тепле и ни о чем не думая, Элизабет почувствовала, что засыпает. Но перед этим еще успела с радостью вспомнить, зачем она, собственно, согласилась на эту опасную сделку. Теперь совсем скоро она сможет еще раз повторить искусственное оплодотворение. И с мыслями о памперсах и пустышках она окончательно погрузилась в сон.
Проснулась она от нежного прикосновения и увидела над собой Рорка.
— Как все прошло?
— Они опять спрашивали у меня все то же самое.
— Это Дариус украл статуэтку?
Похоже, этот вопрос оказался для Рорка полной неожиданностью.
— Нет.
— Точно? — переспросила Элизабет, тщательно его разглядывая и пытаясь понять, способна она по его виду определить, когда он врет, а когда говорит правду. — Ты говорил, ему нужны деньги, к тому же у него есть мотив.
— Он не вор, — заверил Рорк, целуя ей руку. — Рад, что ты удобно устроилась, но в моей кровати тебе было бы лучше.
Пламя камина отбрасывало причудливые тени, а огонь в его глазах вызывал в ней нестерпимый жар и стеснял дыхание.
— Хочешь всего и сразу? — возразила Элизабет, несмотря на жару еще плотнее заворачиваясь в покрывало. — А я думала, ты любишь трудности.
— Затащить тебя в кровать не трудно.
— Звучит чертовски самоуверенно.
Впрочем, он вполне имеет на это право, ведь Рорк уже доказал, как легко может сломить ее защиту. Остается лишь открыть ворота и помахать белым флагом.
— В том смысле, что я не просто хочу самоутвердиться за твой счет, а в том, что если я не займусь с тобой любовью в ближайшее время, то просто сойду с ума.
Элизабет не знала, стоит ли ему верить, но в любом случае от этих слов остатки ее крепости окончательно рассыпались в прах.
— Рорк…
Кроме его имени, Элизабет ничего не смогла из себя выдавить, к тому же она всегда считала, что действия важнее слов, так что дальше она просто прижалась к нему и поцеловала. А ощутив губами, как он улыбается, почувствовала, как в ее груди распускается та самая радость, о которой она уже успела позабыть после смерти сестры.
Элизабет уже давно не чувствовала себя такой цветущей и полной жизни, а мир вокруг стремительно обретал прежние яркие краски.
Рорк ответил на ее поцелуй, и Элизабет сразу же закружил вихрь ощущений. Она буквально сгорала от желания, и это желание передалось и ему. Рорк подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Подожди, — мягко запротестовала она на пороге. — Поставь меня, пожалуйста.
Рорк устало выдохнул, но ее просьбу все же выполнил.
— Если ты передумала, дай мне тридцать секунд, и ты передумаешь обратно.
— Тридцать секунд? — рассмеялась Элизабет. Теперь, когда он не сжимал ее в объятиях, ее голова слегка прояснилась. — Как всегда, уверен в себе?
— И буду еще увереннее, когда мы оба получим то, чего хотим.
С этими словами Рорк потянулся к ней, но Элизабет отстранилась.
— Прекрати. Я хочу это сделать. — Элизабет еще раз оглядела его мужественную фигуру и застонала. — Действительно хочу, но ты должен дать мне немного прийти в себя. Я поклялась никогда больше не связываться с не теми парнями, так что если я и нарушу свое обещание, то хочу это сделать с ясной головой.
Рорк скрестил руки на груди и глянул на нее, как голодный лев:
— И как это прикажешь понимать?
— Просто стой на месте и не двигайся.
В ответ он лишь удивленно поднял бровь и оперся спиной о стену. Элизабет обреченно выдохнула. Неужели она и вправду собирается это сделать?
Она повернулась к Рорку спиной и взялась за пуговицу на блузке в такой абсолютной тишине, что слышала, как бьется ее собственное сердце, и это ритмичное постукивание ее успокоило. Она приняла верное решение. Нарочито медленно Элизабет расстегнула блузку и сбросила ее на пол.
Рорк не задумываясь отдал бы картину Моне, висевшую в спальне матери, только чтобы узнать, о чем думала Элизабет, скидывая с себя юбку. В этом импровизированном стриптизе напрочь отсутствовала всякая сексуальность. Просто женщина аккуратно снимала с себя одежду.
А то, что она при этом не смотрела на него, тоже говорило о многом. Но чем дальше Элизабет раздевалась, тем спокойней и раскованней она становилась.
Это зрелище завораживало. И заводило.
Рорк залюбовался тем, как напряглись ее мышцы, когда она потянулась расстегнуть бюстгальтер. И когда он в последний раз любовался изгибами женской спины? Тонкой талией? Округлыми бедрами?
На ней остались лишь бледно-лиловые трусики, и она на мгновение неподвижно застыла на месте, все еще держа в руке шелковый бюстгальтер и разглядывая валявшуюся перед ней кучу тряпок. Рорку показалось, что она разрывается между желанием аккуратно сложить свои вещи и какой-то непонятной стыдливостью.
Рорк, затаив дыхание, ждал, что же последует дальше.
Шелковый бюстгальтер полетел на пол, а за ним последовали и трусики.
Затем Элизабет подняла руки и вытащила из прически шпильки, и Рорк забыл, как дышать, глядя на золотою волну, закрывшую ее плечи. А Элизабет тряхнула головой и направилась к его кровати.
Никогда еще ни одна женщина не действовала на него так, как Элизабет. Прекрасная и умная, но в то же время невероятно уязвимая. Неповторимое сочетание.
В полной тишине звучало лишь его судорожно сдерживаемое дыхание. Рорк одновременно и сходил с ума, и наслаждался ожиданием того момента, когда она наконец-то скажет, что готова.
Раньше Элизабет двигалась нарочито медленно, теперь же она быстро сдернула с кровати покрывало и уселась на середине матраса, натянув до подбородка одеяло.
— Твоя очередь.
Этот непреклонный тон позабавил Рорка, но он все же молча подчинился и непослушными пальцами принялся расстегивать рубашку. Он старался сохранять спокойствие, но в его жилах бешено пульсировала кровь. Та безумная страсть, которая кипела в нем всего пару минут назад, переросла в нечто более глубокое и опасное. Элизабет так обдуманно ко всему подошла, что потом у нее просто не останется никаких оправданий вроде того, что она поддалась внезапному физическому желанию. За всем этим стояло нечто большее. И Рорк собирался узнать, что именно.