– Правильно, правильно, – не спрашивая, куда я намылилась, поддерживает бабуля, – беги, пока не раздумала! А то начнешь сомневаться, бояться, оглянешься – тебе пятьдесят, он женат, а ваши дети даже на сантехников кидаются с криками: «Папа! Это наш папа пришел!»
– Бабуль, прибереги талант, – прошу я, – будешь правнукам сказки на ночь рассказывать.
Она улыбается. Кошка сидит у ее ног и мурчит. В общем, обе меня провожают.
– Куда едем? – спрашивает таксист.
– Минутку.
Можно, конечно, спросить у Матвея, но я считаю, что так получится малодушно. С таким же успехом я могла сидеть дома и отделаться сообщением: «Наелась огурчиков, пришла в себя. Жду».
Нет, я хочу все сказать ему лично.
И вообще, я хочу увидеть его. Прямо сейчас. Это как…. Это такая необходимость – почти как дышать.
– Егор, – звоню я, – а где ты работаешь?
– А-а-а, – тянет он, – ну я так и подумал, что это опять ты напортачила. Я тут, понимаешь ли, решил зайти по поводу премии… с прошлой все-таки уже время прошло… Еле ноги унес! Теперь даже не знаю, работаю ли еще? Может, уволил под горячую руку?
– Давай говори быстрей, где мне найти твоего босса, попробую за тебя заступиться.
Он не просто диктует мне адрес, а даже встречает у входа. Вот это я понимаю, у человека мотивация! Вот это я понимаю – желание поработать!
Офис очень большой. Хорошо, что он меня встретил. Я ему в этом не признаюсь, он и так, смотрю, опять нос задирает.
– Матвей Сергеевич занят, – объявляет нам его секретарша. – Он созвал важное совещание.
– Видишь, – слышу громкий шепот мне в ухо, – сколько людей из-за тебя пострадало.
– Придется вам подождать, – говорит секретарша. – И то я не уверена, что Матвей Сергеевич вас примет. Вы ведь не по записи?
– Нет, – качаю я головой, – мы по росписи.
– Как-как? – недослышивает секретарша.
А сзади меня кто-то так активно втягивает в легкие воздух, что я на всякий случай отодвигаюсь. Не бог весть какая у меня сейчас прическа, но все же. Я даже макияж не поправила дома. Просто смыла его весь, и все. Не было времени.
И сейчас его нет.
Я смотрю на закрытую дверь. Он там. А я здесь.
Три шага.
Не такой долгий путь для того, кто нашел, что искал.
Будто со стороны вижу, как секретарша открывает рот и выскакивает из-за стола, чтобы остановить меня. Вижу, как Егор бросается к ней, обнимает ее и подмигивает мне – мол, давай. Вижу, как я толкаю дверь кабинета.
А потом я вижу Матвея.
Нет, кто-то тоже есть, и их много. Но они идут фоном – я не различаю их лиц. Потому что смотрю на него.
Большой стол. Он во главе. Как всегда.
Столько раз… когда мы еще не встречались, я смотрела, как он сидит один во главе, и думала, что это прихоть, привычка, возможность лишний раз подчеркнуть собственный статус.
А теперь понимаю, что это потому, что рядом с ним никого не было.
Тихо.
В кабинете так тихо, что стул, который я подхватываю, режет барабанные перепонки. Глупый, цепляется за привычное место. Как я.
Я ставлю стул рядом с креслом Матвея.
– Привет… – шепчу едва слышно. – Я пришла сказать, что была не права… Пришла сказать, что ошиблась… Я вообще не это имела в виду…
Хорошо, что он не перебивает. Мне надо сказать, надо выговориться, надо, чтобы он понял. Выдыхаю и говорю уже громче:
– Я сказала, что мне ничего от тебя не нужно. Это не так. Нужно, и очень. Мне нужен ты, Матвей.
От чувств, которыми я с ним хочу поделиться, перехватывает дыхание. Я всматриваюсь в его лицо. О чем он думает? Угадать невозможно.
Он задумчиво трет подбородок, изучает меня взглядом, от которого внутри начинает трубить слоненок. И в результате меня всю осыпает мурашками – вот до чего его топот доводит. Бабочки бы так не смогли.
– Уверена?
Голос Матвея звучит строго, но я улыбаюсь.
– Да. – Киваю с готовностью и решаюсь продолжить: – Я понимаю, что обидела тебя…
– Я говорил, что мужчины не обижаются. Они делают выводы.
– Я понимаю, что у нас все получилось внезапно и случайно…
– А еще я говорил, что не верю в случайности.
– Не перебивай, пожалуйста, а то я никогда не решусь! В общем, я тут подумала…
Вдох-выдох, вдох-выдох.
Продолжим.
– Ты знаешь, что я храплю, и тебя это не смущает. Я знаю, что ты спишь в Планетарии, и меня это не смущает. А еще мы оба любим балет. И вообще… сами станцевали неплохо… Как ты смотришь на то, чтобы выйти за меня замуж?
Ну вот…
Ну вот, я сказала.
Ничего смертельного нет.
Даже в том, что он долго молчит. И в том, что качает головой. И в том, что он произносит холодное:
– Нет.
А потом вдруг резко склоняется и берет мои руки в свои. Сжимает, заставляя на себя посмотреть.
А у него… а у него глаза так сияют, что я сразу все понимаю! И то, что скажет, и почему держит ладони, и почему он так улыбается – сыто, довольно, так что у меня сердце разбивается на две половинки и склеивается обратно.
– У меня для тебя другое предложение.
– Нет, – говорю я и так, чтобы чуть-чуть его подразнить, добавляю: – Уборщицей к тебе не пойду.
Он смеется.
Громко, никого не смущаясь.
Да-да, с учетом того, что от хороших должностей я уже отказалась, а каждый раз он предлагал должности все ниже и ниже, что у нас остается?
– У меня для тебя другая вакансия, пожизненная – жена. – И да, теперь его очередь меня чуть-чуть подразнить. – Выйдешь за меня замуж?
Я киваю.
В глазах собираются слезы. И вдруг где-то сбоку раздается громкий шепот:
– Она не так говорила! Она говорила: «Как ты смотришь на то, чтобы…» Вот если бы полностью повторить, смотрелось бы гораздо эффектней.
Матвей резко выдыхает, и к моменту, когда я поворачиваю голову, половину народа уже буквально сдувает за двери. Вторая еще пихается. А Егор стоит, такой вежливый, всех пропускает. И взгляд такой искренний – нет, нет, это не я говорил! Не я!
Забавно так. Я и забыла, что мы не одни.
Матвей только собирается что-то сказать, а Егор тут же выпихивает последнего, хватается за дверь и торопливо бормочет:
– Все, все! Я сам! Я все понял! Я уже ухожу – как раз нашел один подходящий дуб… За премией позже зайду!
Услышав мой смех, Матвей перестает пытать моего верного друга взглядом и оборачивается. Подхватив меня, усаживает к себе на колени. Да, он прав, так сидеть гораздо удобней. Склонившись к нему, обхватываю его лицо ладонями и шепчу:
– Я так сильно люблю тебя…
– Еще бы! – хмыкает он. – Я тебе просто не оставил выбора, когда влюбился в тебя. Пришлось тебя подождать…
Эпилог
– Скажи, что на меня похожа? – с надеждой спрашивает Натали.
– На меня, это же очевидно, – уверенно говорит Лука у меня за спиной.
Я смотрю на маленькую Машеньку, которая тихонько сопит, и молчу. А что тут скажешь? Хотела бы их порадовать – не могу.
– Ну, скажи, – просит подруга.
– Простите, ребята, – шепчу я, чтобы не разбудить малышку, – но она – вылитый дед.
Мы на цыпочках выходим из комнаты. Закрываем дверь. Малышка остается с няней, очень хорошей няней, но Натали все равно до последнего стоит в проеме. Волнуется.
Мы так же крадемся по лестнице, хотя малышка вряд ли услышит. Она вообще очень спокойная: спит и ест, ест и спит. И все равно ей, что дом полон гостей.
– Ну что там? – встречает нас вопросом Матвей.
Я тут же иду к нему и сажусь под бочок.
– Все отлично. Полюбовалась на твою ксерокопию.
Он довольно усмехается. Лука отмахивается: ему удобней верить в свою версию, что дочь – его копия. Натали благодушно поддерживает все стороны.
На стол уже приносят горячее, и мы усаживаемся поудобней. Хорошо, когда дом большой. Людей много, а все помещаются. Сейчас-то зима, на улице пикник не устроишь. Угораздило Натали в холодину рожать. Мне повезет куда больше.
Я мечтательно жмурюсь, представляя, как летом мы снова соберемся такой большой и теплой компанией. И как я буду то и дело посматривать на второй этаж, волнуясь за своих мальчиков, как сейчас Натали.
Мальчишки, надо же… Так хочется их поскорее увидеть…
Матвей, как узнал, вообще ходил такой довольный! Егор, пользуясь случаем, дважды сбегал за премией. Ну еще бы – у нас в компании только Лев и Алла двумя малышами отличились, но там мальчик и девочка, а тут…
– Рекордами они мерились, – ворчал Матвей. – Пусть теперь кто-то попробует нас обойти. Сделать двух близнецов!
Кстати, мы все-таки устроили с ним чтение тет-а-тет. Только это не любовный роман, а книга с именами. Но ничего, нам нравится, там есть над чем подумать. И что обсудить потом с бабушкой.
Это я, конечно, утрирую. Просто любят Матвей и бабушка спорить, какие имена красивей и какие больше подойдут нашим мальчикам. На самом деле им просто нравится друг с другом общаться. Бабуля вообще без ума от Матвея. Ему она тоже понравилась.
Ну и как могло быть иначе? Даже Жозефина, увидев Матвея, сидела и смотрела на него своими глазищами. Никого больше не замечала. А когда он похлопал себя по колену, с таким громким мурлыканьем рванула к нему, что можно было оглохнуть.
И котят она ему доверила первому. На других косилась, махала нервно хвостом, а ему их брать позволяла. Четыре котенка было у нас. Одного забрал Роман. Одного оставили с Жозефиной. Одного взяли соседи. А черного, кстати, единственного черного из всех, я, как и обещала, отвезла к бабке-гадалке.
- Вместе поедем, - заявил Матвей. – Хочу посмотреть в глаза тому, кто нам выдавал ночные задания.
Мы взяли торт, корзинку с котенком и поехали. По хорошей дороге, в хорошей компании. Прямо скажем, Матвей был настроен скептически, а потом, когда мы пообщались за чаем, и когда они о чем-то поговорили наедине…
- Ты как? – спросила я его, когда мы снова сели в машину.