Кажется, у меня снова катятся слёзы. Отстранённо отмечаю, как Бастиан рвёт на мне одежду. Обнимает меня.
Он прикасается кончиками пальцев к половым губам. Гладит, надавливает, раздвигает их, касается мокрого входа, растирает влагу вокруг клитора.
— Хочешь меня, — довольно выдыхает он.
— Да, Бастиан, — выгибаясь в спине от жаркой волны по всему телу, говорю я. — Хочу. Пожалуйста.
Мой маршал не тратит больше времени и слов. Убеждается, что я внизу истекаю влагой, уверенно и резко вдавливает в меня свой член. Мой громкий стон взлетает под потолок его кабинета.
Я прижимаюсь к нему крепче, чтобы стать ещё ближе, ощутить его ещё глубже.
— Люби меня, Бастиан, — шепчу я словно в бреду.
Он отвечает не словами. Взглядом. Новым сильным проникновением. Жёстким, властным, подчиняющим, присваивающим поцелуем на моих губах.
Бастиан берёт меня резко, жадно. Идеально. Именно так, как мне надо.
Мне нужна сейчас его сила. Мне необходимо раствориться в его напоре.
Поддаваться его давлению. Принимать его обжигающую страсть.
Сейчас, в этот момент, мы одержимы друг другом. Я отвечаю на поцелуй, выгибаюсь всем телом.
Обхватываю ногами его бёдра. От его утробного рычания и ускоряющихся проникновений впадаю в некую степень безумия. Мы рвём на друг друге остатки одежды, вцепляемся друг в друга как звери.
Я вдруг кусаю его за плечо, и тут же, опомнившись, смущённо и виновато на него смотрю.
Бастиан смеётся, хватает меня за горло, плотно прижимая к себе за поясницу. Оглядывает меня восхищёным взглядом.
— Ну вот ты и поразила свою цель, моя Цесар, — довольно заявляет он, широко улыбаясь. — Мне нравится. Можешь делать так ещё.
Но мой дикий порыв рассеивается, и Бастиан ловит мой изменившийся настрой. Начинает двигаться медленно и плавно. С прищуром смотрит на меня, покрасневшую.
— Так, Кира? — плавный медленный толчок. — Или так? — резко и глубоко, как удар.
— Как хочешь, — выдыхаю я и тянусь к его губам. — Ты всегда лучше знаешь, как.
Бастиан улыбается, нежно целует меня в губы. Поднимает меня и несёт на диван. От его пси-имульса диван раскладывается, и Бастиан бережно укладывает меня на спину.
Нависает надо мной. Целует в губы, в шею, ласкает губами и прикусывает грудь. Снова возвращается к губам, подчиняя своим языком мой язык у меня во рту.
Отрывается и снова обжигающая дорожка поцелуев вниз — по шее, по груди, по животу. Властные руки на моих бёдрах раскрывают их широко, и Бастиан целует меня внизу, лаская языком между половых губ, обхватывая клитор жадными губами, вылизывая, лаская так, что я очень скоро взрываюсь ярким оргазмом.
Бастиан не даёт мне утихнуть, уже снова на мне, уже снова внутри, наполняет меня резко, сильно, идеально. Именно так, как мне нужно сейчас.
Внезапно он замедляется. Смотрит мне прямо в глаза.
— Ты хочешь детей, Кира? — плавно двигаясь внутри, спрашивает меня он. — Я хочу, но если ты не готова…
— Хочу, Бастиан, очень хочу! — торопливо говорю я, чувствуя, что на глазах снова слёзы.
Его вспыхнувшее счастьем лицо просто ослепляет.
— Любимая моя, я очень рад.
Снова поцелуй, проникновенно-нежный, трепетный, чувственный.
Бастиан подводит нас двоих к новому пику удовольствия одновременно. С глухим рыком он изливается глубоко внутри меня, прижавшись губами к моему виску.
А потом покрывает моё лицо быстрыми нежными поцелуями, в то время как я ритмично сжимаю его внизу и вся дрожу от взрыва наслаждения.
— Как же я тебя люблю, Бастиан, — тихо шепчу я.
— И я тебя, Кира, — шепчет он в ответ. — Моя Кира. Очень тебя люблю.
Глава 44. Кира. Публичность
Год спустя.
В главном зале имперской судебной системы царила идеальная тишина.
Её нарушали лишь идеальные, убийственные в точности формулировок, слова, произносимые раскатистым низким голосом.
Легендарный маршал Бастиан Логранд произносил заключительную речь, ставящую точку в годовом имперском расследовании.
Я сидела в первом ряду, смотрела на него и радовалась своему умению держать лицо.
Взглянув на меня со стороны, никто бы не заподозрил, насколько сильно я возбуждена от наблюдаемого мною зрелища.
О, это мужчина мечты. И плевать, что на него сейчас пялятся и желают повально все женщины империи.
Этот во всех отношениях выдающийся экземпляр принадлежит исключительно мне.
Сверкающая белоснежная форма с маршальскими регалиями. Высокий рост. Мощное телосложение. Жёсткие властные жесты. Суровая красота мужественного лица.
Чёткая хлёсткая речь. Он просто размазывал всех возможных оппонентов тонким слоем, не давая ни шанса усомниться в объективности расследования и справедливости наказания.
Он всё ещё маршал, хотя император уже официально объявил его своим преемником. Я возглавляю генштаб, потому что, оказалось, это удобная должность для Бастиана иметь меня под рукой.
У нас с мужем активная жизнь. В том числе и интимная.
Нет, мы с ним не занимаемся больше любовью на его столе. В публичных местах тоже. Не потому что не можем. Просто не хотим. Нам в кровати, с нашей-то активностью, намного удобнее.
Но сейчас, глядя на него во всём его маршальском великолепии, я хотела его особенно ярко и сильно. Даже была готова затащить его в эдакое место, которое мы оба считаем жуткой пошлостью.
Бастиан задержал взгляд на мне, и продолжил речь. А я всё-таки покраснела. Насквозь меня видит. Уже всё считал. Все мои мысли.
Судя по самодовольно дёрнувшемуся уголку рта, Бастиан прекрасно всё насчёт меня понял. И жаркой ночи нам с ним не избежать.
Я всё-таки слегка покраснела при этих мыслях и сделала усилие, переключилась на деловой настрой.
Мысли плавно потекли вдоль текущих дел в генеральном штабе. Я радовалась, что наконец-то расследование завершено, и сегодня последний день суда.
Всех заговорщиков выявили. Благодаря решительным действиям императора совместно с маршалом, а ещё опыту по ликвидации программы у меня — нашли способ обойти внедрение. И даже выявить заражённых псиоников.
Сейчас по всей империи шла масштабная работа. Псиоников исследовали, при необходимости лечили. Та моя рабочая группа была выделена в особый отдел, который именно этим направлением и занимался.
Мне было тепло от этих мыслей. Всё в империи теперь будет хорошо.
Я положила руку на живот, погладила его, улыбнувшись. В нашей семье тоже всё будет хорошо.
Меня кольнуло чувство неправильности. Вынырнула из мыслей.
В зале была тишина. Бастиан молчал и смотрел на меня — точнее на мою руку на моём животе.
Мне стало не по себе, трансляция же идёт на всю империю. Это такой важный момент! Я огляделась. Многие были в ужасе, что маршал так грубо нарушает протокол. Но если любого другого тут же бы призвали продолжать, то сейчас все молчали.
Я заметила взгляд распорядителя, у него над губой проступили капли пота, бедолаге сейчас надо было сказать “маршал, продолжайте”, но он буравил взглядом Бастиана и молчал.
Все уважительно ждали. А Бастиан смотрел на мою руку на моём животе. А потом посмотрел прямо мне в глаза. Вопросительно приподнял брови.
Я улыбнулась, согласно прикрыла веки и улыбнулась мужу шире, снова погладив живот.
Глаза Бастиана вспыхнули. В нарушение всего и вся, он сошёл с трибуны, протянул мне руку. В его жестах было столько властной решимости, что я тоже не осмелилась ему перечить, или сказать что-то типа «Бастиан, нас же вся империя смотрит, ты чего?!»
Нет, я не осмелилась. Я положила дрогнувшую руку на его требовательно развёрнутую ко мне ладонь.
Он сжал мои пальцы. Потянул вверх. Повинуясь ему, я встала. Запрокинула голову, глядя в глаза.
— Сын или дочь? — спросил он у меня.
Я услышала совместный вздох вокруг нас, шепотки, но Бастиан резко обвёл взглядом зал, и тут же воцарилась тишина. Снова прожигающий взгляд на меня.
— Сын, — твёрдо ответила ему я и, вбирая каждое мгновения зрелища его вспыхивающего восторгом и обожанием взгляда, добавила: — и дочь.
Бастиан смотрел на меня несколько долгих мгновений.
— Люблю тебя, жена, — выдохнул он.
Утонула в его объятиях. Растворилась в нежном и властном поцелуе.
Плевать, что всё взрывается аплодисментами и поздравлениями, сверкают вспышками камеры, а нас в прямом эфире видит вся империя, потому что это имперское публичное мероприятие.
Есть только он. Мой Бастиан. Моя любовь. Мой муж. Отец моих будущих детей. Тот, кто ежесекундно делает меня самой-самой счастливой. Моя жизнь.
Эпилог
Логранд. Десять лет спустя.
Никогда не завидовал императору. Надеялся, что всё-таки из всех кандидатов выберут не меня.
Но когда приступил к работе, всё оказалось терпимо. Мне по силам.
С каждым годом убеждался снова и снова. Справляюсь. Более чем.
Более того. Получается значительно улучшать.
Моя Кира возглавила имперскую службу безопасности.
Не было кандидата лучше. И не было способа защищать её лучше. Причём не только от внешних угроз, но и от неё самой, с её-то жадным умом и кипучей жаждой деятельности.
Защищать не только её, но и троих наших детей. Старших близнецов и ещё одну дочку.
При мысли о жене и детях, как всегда, внутри потеплело, а уж думать о шкодах младшенькой мне было вовсе противопоказано, только дома, а то совсем размякал.
Я окинул взглядом расписание, передвинул на завтра несколько встреч, и своих, и Киры — перенос этих встреч она мне простит — и направился в её кабинет.
Когда я вошёл, она уже шла от стола к двери.
Свирепая до невозможности, и яростно красивая. Обожаю.
Моя девочка после материнства ещё больше расцвела. Фигура осталась тонкой, хоть и изменилась: высокая грудь потяжелела и бёдра стали ещё более соблазнительными.