Вскоре в единственном крохотном окошке тускло замерцал огонек. Захватив кружки с кофе, Гриффин отправился к домику, подойдя, он постоял немного и нерешительно толкнул дверь. Внутри не было ничего кроме узкой походной койки, стула и печки. На полках вдоль стен вперемешку с книгами валялись кульки с припасами и консервные банки. Гриффин разглядел еще две корзинки, в одной были бананы, в другой яйца. На краю плиты стояла почерневшая от времени чугунная сковородка.
Хозяин оказался под стать жилищу — с всклокоченной копной совершенно седых волос и такими же клочковатыми бровями. А вот щеки у него были младенчески румяные, словно яблоки. Из рукавов изношенной, но аккуратно заштопанной куртки торчали красные от мороза руки. Старик, стоя на коленях перед печкой, пытался раздуть огонь.
— Опасная штука, знаешь ли, — захлопнув дверцу, проворчал он. — Это я про огонь. Лучше следить за ним во все глаза, иначе беды не оберешься.
Гриффин протянул ему кружку с кофе:
— Вы здесь всю зиму?
— Да вроде того.
— Со своим манком?
— Со своим манком. — Старик шумно отхлебнул кофе.
— А если метель?
— И что? У меня ведь есть крыша над головой. Да и еды навалом. — Старик повернулся и потянул за какой-то крюк. В полу со скрипом открылся люк. — Видал? То-то! Взял ледобур, сделал лунку во льду, забросил удочку, закрыл люк и сиди и жди, когда звякнет колокольчик. Значит, что-то попалось. Дровишки тоже есть.
— А где вы живете в остальное время года? Я имею в виду — когда кончается зима?
— В городе. Разобью палатку на берегу и живу. Там таких стариков хватает — настоящий скаутский лагерь.
— А где они сейчас?
— Во Флориду двинули. — Старик неодобрительно фыркнул. — Звали и меня, да только фиг им! — Он поднес к губам кружку и сделал большой глоток.
— Так вы здесь всю жизнь живете?
Старик закивал.
— Во-во, всю жизнь. Точно! Жду, когда мое любимое время года придет.
— Весна, да?
Старик, погрузившись в свои мысли, казалось, не расслышал.
— Не знаю, что это с ней приключилось. Мне она по душе была.
— Кто? Весна?
— Хизер, — старик метнул в сторону Гриффина раздраженный взгляд. — Хизер, парень. О ком, ты думаешь, я говорю? О ком тут сейчас все говорят? И не важно, на озере ты живешь или в городе. Раз уши есть — стало быть, слышал. Да… А меня вот не спросили. Кому какое дело, что я знаю.
— А что вы знаете? — без особых церемоний поинтересовался Гриффин.
Билли смерил его долгим, тяжелым взглядом.
— А знаю я то, мил друг, что вижу тебя в первый раз!
Гриффин вскинул вверх руки:
— Я человек мирный.
Билл фыркнул.
— Вот о том, как варить сироп, я знаю все. Хочешь, расскажу, как продырявить кору, чтобы сок тек ровно, как варить сироп, чтоб он не подгорел? Могу с первого взгляда определить, когда он готов.
— А как вы это определяете?
Старик нахмурился, потом губы его раздвинулись в усмешке.
— А-а-а… какая разница! Хочешь глянуть, как я забрасываю удочку?
Во время ледового праздника Поппи изображала Арктического Кота. Маскарадный костюм привезла подруга, у которой был магазин. Она же помогла Поппи переодеться, напялила маску и раздала точно такие же тем, кто составлял ее «стаю». В этой роли Поппи чувствовала себя прекрасно. В распоряжении Арктического Кота был вездеход, на четырех огромных колесах, которые не давали ему увязнуть в снегу. Скорость у вездехода была небольшая, но Поппи это вполне устраивало. Главное, что он не опрокинется.
В багажнике лежало дюжины две коробок с пиццей, которые Мисси и Стар тщательно перевязали веревками. Из-под ярко раскрашенных масок лиц их почти не было видно.
Поппи оглянулась назад:
— Эй, девочки, все в порядке? — Обе маски согласно закивали. — Ехать готовы? Тогда вперед!
Поппи подняла вверх оба больших пальца и подождала, пока они ответят ей тем же. На этот раз они даже улыбнулись.
В душе у нее все перевернулось — именно эти улыбки ждала она с самого утра, когда Мика завез к ней дочек. Тогда улыбок не было и в помине — хмурые, невыспавшиеся, девочки выглядели так, словно их вытащили на улицу прямо из постели: из-под курток виднелись ночные рубашечки, шапки были нахлобучены кое-как, и по кислым лицам обеих было ясно, что обрадовать их может только одно — возвращение Хизер.
— Работы по горло, — буркнул Мика, когда Поппи открыла дверь. Она не сказала ни слова, потому что знала, сколько бывает дел, когда приближается сезон.
Проводив Мику, она позволила девочкам забраться к ней в постель и тут же почувствовала, что просто тает от счастья. В собственном доме, да еще рядом со Стар и Мисси… Она ощущала себя полезной. Способной на что-то. Отогнав терзавшие ее мысли о Хизер, она наслаждалась теплом прижавшихся к ней двух сторон детских тел.
Теперь, особенно пристально вглядываясь в дорогу в тех местах, где она змейкой вилась вдоль берега, Поппи везла коробки с пиццей в пиццерию, которую на днях открыл Чарли. Дождавшись, пока двое старших мальчиков Чарли разгрузят багажник, она отправилась за следующей партией. После пиццы настал черед напитков, затем — хот-догов, гамбургеров, булочек и приправ.
Покончив со всем этим, они отправились домой, а им навстречу стремительно неслись снегоходы, мотосани и лыжники. Чуть дальше виднелись трассы для мотогонок и места для зрителей, а за ними — открытое место, где буеристы, расправив паруса, старались поймать ветер.
Восхищенно присвистнув при виде этого феерического зрелища, Поппи предложила проехаться по берегу еще раз. К тому времени, как они вернулись на дорогу, ведущую в город, девочки проголодались до такой степени, что согласились съесть по хот-догу и ломтику пиццы. Народ все прибывал. Толпы одетых в разноцветные куртки горожан клубились на поверхности озера, белые облачка пара окутывали их разрумянившиеся от мороза лица. У палаток, где торговали не только едой, но и футболками, меховыми шапками и деревянными поделками, было не протолкнуться. Особенно многолюдно было там, где соревновались рыболовы. Зрители делали ставки, громко аплодируя всякий раз, как выхваченная из-подо льда рыбина укладывалась на весы, а потом выставлялась на всеобщее обозрение.
Поппи догадывалась, что толпа состоит не только из местных. Наверняка тут полным-полно газетчиков, решила она, выискивая их взглядом, но единственный, кого она узнала, был Гриффин, под ярким солнцем его волосы вспыхивали рыжевато-красным огнем, и голова сияла в толпе, словно красный огонь маяка.
Заметив ее, он помахал ей рукой. Она помахала ему в ответ и вернулась к разговору с кем-то из знакомых, которых вокруг было множество. Этот день для города всегда был настоящим событием. Люди, просидев в четырех стенах почти всю зиму, были счастливы хоть ненадолго вырваться из дома, повидаться с друзьями, всласть поболтать и посплетничать: кто у кого родился, кто на ком женился, а кто успел развестись. Естественно, говорили и о погоде — будет ли еще снегопад, ждать ли холодов и справится ли Мика один, когда начнется сезон. После этого разговор, само собой, переходил на Хизер. А поскольку Поппи была ее лучшей подругой, ее просто засыпали вопросами.
Вначале вопросы были в основном те, которые она постоянно задавала себе: «Почему именно Хизер?», «Почему так внезапно?», «Почему у нас, в Лейк-Генри?» и «Почему именно сейчас?»
Но потом последовали другие: «Видела ли ты снимок, который показывали по телевизору и на котором ну просто вылитая Хизер?»
«Откуда он?», «Почему мы этого не знаем?», «Где-то же у нее остались родственники… Ты ведь ее подруга, Поппи, неужели она тебе не говорила?» «А Мика? Он-то наверняка должен знать. Ведь они жили вместе все последние годы».
Жгучий интерес, казалось, овладел всеми без исключения. «Оказывается, мы ничего о ней не знаем. Она прожила рядом с нами четырнадцать лет, и ни словом о себе не обмолвилась. Может, ей есть что скрывать?»
Гриффин, смешавшись с толпой, старался казаться таким же оживленным, как все. Он успел даже поучаствовать почти во всех конкурсах и состязаниях. Происходящее ему действительно понравилось. Гриффин не раз бывал на подобных празднествах, но это выгодно отличалось от всех других. Может, ему недоставало изысканности, зато искреннее веселье било тут через край. Люди действительно радовались, встретив друг друга.
Любопытство являлось его натурой, задавать вопросы для него было так же естественно, как дышать, но сейчас Гриффин старался действовать с предельной осторожностью. Вопросы, которые он задавал, были абсолютно невинными. Он расспрашивал о наживке, на которую клюет в это время треска, интересовался, кто придумывал надписи на майках, которыми торговали повсюду. Он волновался, не треснет ли лед на озере под тяжестью такого скопища народа.
У него чесался язык спросить о Хизер, но для окружающих он был чужак, представитель средств массовой информации — и он так и не осмелился это сделать. Только вытягивал шею и прислушивался, когда разговор о ней заходил среди кого-то из местных.
Кое-что удалось вытянуть из старших сыновей Чарли, торговавших пиццей в одной из палаток. Подростки обычно менее подозрительны, чем взрослые, подумал Гриффин и не ошибся. Ребята охотно подтвердили, что Хизер работала у отца в кафе до тех пор, пока не перебралась к Мике, что часто оставалась приглядывать за ними, когда они были малышами, и что родители оставляли ее вместо управляющего, когда уезжали в отпуск. Но когда Гриффин поинтересовался, рассказывала ли она хоть что-нибудь о себе, мальчишки, переглянувшись, пожали плечами. То же самое повторилось, когда он ехидно предположил, что они просто не желают выдавать доверенные им секреты. После этого на все его расспросы оба парня только молча улыбались.
Наконец, он сдался и теперь просто стоял и глазел по сторонам. Мимо проходили люди. Мелькали знакомые лица. Кое-кто, завидев его, сначала улыбался, но потом, спохватившись, отворачивался.