Глава 9
Рано утром в воскресенье, когда встало солнце, он уже пушистым белым покрывалом прикрывал землю. Из окна спальни Поппи эта сверкающая белизна радовала глаз, но на сердце у нее по-прежнему лежала тяжесть. Провертевшись без сна почти всю ночь и только под утро забывшись беспокойным сном, она сейчас чувствовала себя старой и усталой.
Когда Поппи наконец заставила себя выползти из-под одеяла, то решила, что первым делом примет душ, а потом, для поднятия настроения наденет любимый пуловер цвета свежего лайма. Рассеянно пригладив руками растрепавшиеся волосы, она решила было взяться за работу, но потом передумала. Поппи вытащила из-под двери свежую газету и отправилась на кухню сварить себе кофе.
Бегло проглядев передовицу, она облегченно вздохнула, отметив, что о деле Хизер ничего нет. Потом принялась перелистывать страницы, гадая про себя, что же она, в сущности, ищет. К тому времени как кофе был готов, она так и не смогла ответить на этот вопрос, поэтому, отшвырнув газету в сторону, перебралась в гостиную и подъехала к окну.
Она долго сидела там, рассеянно глядя, как сыплется снег. Вытащив бутылочку с лосьоном из висевшей сбоку сумки, Поппи протерла им руки, время от времени любуясь на веселую мельтешню пары синичек за окном.
Ей всегда было нелегко возвращаться к реальности, особенно по утрам. Но сегодня почему-то это далось ей особенно трудно. Потянув, сколько возможно, Поппи наконец заставила себя сесть к телефонам, но и это не принесло ей облегчения. Все телефоны словно дали обет молчания. Обитатели Лейк-Генри, устроившись возле жарко горевших каминов, в этот час предпочитали обходиться без коммутатора. А может, отправились в церковь. Или в горы, где по случаю праздника были проложены новые трассы для лыжников и сноубордистов.
Включив автоответчик, Поппи вернулась к окну. Там она и сидела, когда на дорожке появился грузовичок Гриффина. Осторожно прокравшись мимо заднего крыльца, чтобы не завязнуть в снегу, он притормозил возле стоявшего там «блейзера».
Поппи не шелохнулась. Она и сама не понимала, что она сейчас чувствует — злость или просто легкое раздражение, вызванное тем, что ее привычное одиночество будет нарушено.
На крыльце Гриффин громко потопал ногами, стряхивая снег. Лежавший возле двери коврик был тоненьким, чтобы не запутаться в колесах инвалидной коляски. Толку от него было немного. Поппи злорадно представила, сколько ему придется скрести подошвой о край ступенек, чтобы избавиться от налипшего снега.
Через пару минут раздался стук в дверь. Поппи не отозвалась. Гриффин постучал снова, потом повернул ручку двери, просунул внутрь голову и завопил на весь дом:
— Кто-нибудь дома есть? — И почти сразу же увидел ее. — Ой! — улыбнулся он. — Привет. Как дела?
— Нормально, — с деланым равнодушием пробормотала она, не желая признаться, что рада видеть его. — Тебя всего замело.
Сбросив ботинки, Гриффин остался в толстых шерстяных носках. Теплая повязка на голове также была забита снегом. Стащив ее, он провел рукой по слегка намокшим волосам.
— Ну и валит, да? Просто светопреставление!
— На горе, должно быть, сейчас здорово. Я решила, что ты тоже туда поехал.
— А я уже вернулся, — улыбнулся Гриффин, так и стоя возле двери. — Думал, что застану тебя там. Мне показалось, тебе вчера было так весело.
— Вчера я была на озере, — буркнула она. — Там и таким, как я, можно повеселиться. А горы — дело другое. Там нужно кататься на лыжах и все такое.
— А ты когда-нибудь каталась на лыжах?
— У нас тут встают на лыжи, едва научившись ходить. А я из них, можно сказать, просто не вылезала.
— Нет, я хотел сказать, после той аварии.
У Поппи от удивления отвисла челюсть. Кому кроме Гриффина пришло бы в голову задать подобный вопрос?!
— Нет, — прошептала она, — у меня ведь… эээ… проблемы.
— Хочешь сказать, ты не слышала о том, что на лыжах можно кататься и сидя?
Странное чувство какой-то неловкости овладело ею.
— Что ты можешь об этом знать?
— Только то, что это здорово.
— Тебе кто-то рассказывал, да? Тот, кто пользовался ими?
— Да. — Он слегка расстегнул свою парку, и она успела заметить теплую фланелевую рубашку.
Выходит, ему известно о существовании лыж для таких, как она. Поппи еще сама хорошенько не понимала, нравится ей это или нет, но на всякий случай попыталась разозлиться. Но злости почему-то не было. Стараясь, чтобы голос ее звучал по возможности равнодушно, она поинтересовалась:
— Ты беседовал с этими людьми, когда разнюхивал подробности моего увечья?
Гриффин и ухом не повел — только в его голубых глазах мелькнуло нечто вроде безмолвного упрека.
— Зря ты так, Поппи. Я не разнюхивал. Мне просто было любопытно, вот и все.
Это она могла понять — Поппи и сама была любопытной, как муха.
— И что тебе удалось узнать по поводу моей… ммм… проблемы?
— Ты насчет нижней части позвоночника? Это называется «неполное увечье».
— То есть могло бы быть и хуже. Мне еще повезло, поскольку не все мои мышцы парализованы и я могу делать то, что не под силу другим паралитикам. Возможно, со временем даже смогу ходить, хотя и с трудом, и зрелище будет довольно жалкое. Итак, кто-то у нас в городе распустил язык. И кто же это?
— Если я скажу тебе его имя, ты разозлишься и больше не станешь с ним разговаривать.
— С «ним»? Кто это? Джон? Чарли? Мой физиотерапевт? Или массажист?
— Ух ты! В вашей глухомани и массажист есть? — съехидничал Гриффин. — Хороший?
— Гриффин!
Он примирительно замахал руками:
— Слушай, давай не будем ссориться. Вчера на озере ты казалась такой счастливой, вот я и заговорил про горы. Может, согласишься спуститься со мной на тобоггане[3]?
— Нет.
— А на снегокате?
— Нет.
— Это из-за аварии?
— Нет! — рявкнула Поппи, прекрасно зная, что это ложь. Лыжи, снегокаты и сани были неотъемлемой частью ее жизни, которая осталась в прошлом. За двенадцать лет, что прошли с того несчастного случая, у Поппи так и не хватило духу вернуться к своим любимым развлечениям.
— Боишься? — насмешливо прищурился Гриффин.
— И чего ты привязался? — вздохнула она.
— Потому что знаю — тебе это по силам. И мне до смерти хочется составить тебе компанию.
— Не могу, я ведь уже тебе говорила, — напомнила она и опять удивилась, что нисколько не злится — может быть, потому, что в голосе Гриффина не слышалось ни малейшего намека на сочувствие. — Если ты все еще на что-то надеешься, это твои проблемы. А я радуюсь и тому, что есть. Моя жизнь меня полностью устраивает.
— Ладно, — сдался он. — Ты действительно все очень доходчиво объяснила. Считай, что мне просто захотелось побыть с кем-то, кто относится ко мне по-дружески, потому как у вас в городе все шарахаются от меня, точно от прокаженного. Вчера на озере ко мне просто поворачивались спиной. Сегодня было то же самое, так что я плюнул на все и отправился к Чарли. У него тихо, словно на кладбище.
— Все отправились на гору. — Острая жалость к Гриффину вдруг шевельнулась в ее сердце.
— Кроме одной леди, — поправился Гриффин. — Она не из местных. Я встретил ее у Чарли, и мы разговорились. Представляешь, я и слова не успел сказать, как она открыла рюкзак, и оттуда выбралась кошка!
— Ух ты! — Поппи попыталась представить себе эту сцену. Впрочем, для нее это была не новость. — Шарлотта Бодо, — хмыкнула она.
Гриффин от удивления поперхнулся и с трудом откашлялся.
— Откуда ты знаешь?
— Ее прозвали кошатницей. Она подбирает бездомных кошек, выхаживает их, а потом находит им новых хозяев. Наверняка у нее в машине их было не меньше дюжины. — Вдруг неожиданная мысль пришла ей в голову. — Нет… не может быть! — Она подозрительно уставилась на слегка оттопыренную полу его куртки. — Только не говори мне, что ты…
Гриффин даже не пытался отпираться, и она вдруг поймала себя на том, что начинает испытывать к нему нечто вроде уважения.
— Но эта кроха… она такая славная!
— Так ты ее взял? Господи! Ты действительно это сделал?!
Гриффин осторожно потрогал вздутие на куртке.
— Не вздумай сказать мне, что у тебя аллергия.
— Нет у меня никакой аллергии.
— Значит, ты не любишь кошек?
— Я обожаю кошек! Когда я была маленькой, у нас их был полный дом. Ах, Шарлотта, ну и хитрюга! Вбила себе в голову, что кошку обязаны иметь все, но ведь это не так! Я своими глазами видела, как она сует своих кошек детям с Ридж, у которых такой вид, словно они и сами не каждый день едят досыта. Так что очень скоро, думаю, эти несчастные животные снова оказываются на улице.
— Эта явно домашняя. Между прочим, я уже купил все, что ей нужно, у Чарли. Так что никаких проблем!
— Лично я их вижу, — отрезала Поппи. Сердце у нее сжалось — все-таки он очень славный, и ей искренне хотелось верить, что он об этом просто не подумал. — Кошки предпочитают тепло, а у тебя на Литтл-Беар тепло, только если ты сидишь дома и топишь печку. Из чего следует, что тебе придется всюду таскать ее с собой, а потом везти в Принстон. Но кошки терпеть не могут ездить в машине.
Гриффин сунул руку за пазуху.
— Странно, она ничуть не возражала, пока я вез ее к тебе. По-моему, вообще проспала до самого дома. И сейчас еще спит как убитая. Нет, кажется, проснулась!
Поппи как раз пришла к выводу, что Гриффин — просто прелесть, когда на фоне его рубашки мелькнул ярко-рыжий, как у белки, хвост. Едва сдерживая нетерпение, она вцепилась в ручки кресла.
— Это малыш?
— Похоже, нет. Та леди сказала, что ей два года, стало быть, по кошачьим меркам совсем взрослая. Но она очень маленькая.
— Дай посмотреть.
Подойдя к ней, он расстегнул куртку побольше и нагнулся, чтобы Поппи могла полюбоваться его приобретением.
Сначала она разглядела только комок огненно-рыжей шерсти. Приемыш Гриффина оказался оранжевым, словно спелый апельсин.