— Ясно. А его коллеги из ФБР в курсе этого случая?
— Да. И велели ему держать рот на замке.
— В таком случае я удивлен, что он рассказал тебе об этом.
По голосу Ральфа чувствовалось, что он улыбается.
— Согласен, но он принадлежит, так сказать, ко второму поколению фэбээровцев, и к тому же я когда-то помог его старику. Ты, Рыжий, знаешь, как это бывает — рука руку моет.
Поскольку за эти годы из рук Хьюзов в руки Ральфа Хаскинса при этом самом мытье перетекло немало сотен тысяч долларов, Гриффин, нимало не смущаясь, задал ему еще один вопрос, считая, что он имеет на это полное право.
— А что насчет того, другого дела? Удалось что-нибудь откопать?
Улыбка в голосе Ральфа тут же исчезла.
— Ничего. Продувная у тебя сестренка. И всегда такой была. Помню, всякий раз, как я оказывался у вас в доме, эта паршивка не отходила от меня ни на шаг, глотала каждое слово. Знаешь, я бы поискал в «Мунлайтинг» или «Ремингтон Стил» и ничуть бы не удивился, если бы узнал, что она даже сделала карьеру. Могу поспорить на что угодно, что все тамошние дамочки и в подметки не годятся твоей Синди. У нее всегда была голова на плечах. И она всегда умело заметала следы. Просто растворилась в воздухе, честное слово! Впрочем, для этого не нужно быть Эйнштейном. Немного сообразительности, и дело в шляпе. Уверен, что ей с самого начала было известно о наших поисках. Сидит сейчас где-нибудь и посмеивается над двумя простофилями.
— Как же мы тогда ее найдем? — Гриффин почувствовал себя охотником, гончая которого вернулась назад без добычи.
— Не вешай нос, — успокоил его Ральф. — Сделаешь перерыв, потом возьмешься снова на свежую голову — глядишь, и след какой-нибудь появится.
Возле дома зашуршали шины автомобиля. При мысли, что это Поппи вернулась, сердце у Гриффина подпрыгнуло.
— Наверное, у меня просто не хватает терпения.
— Ладно, буду держать руку на пульсе.
— Спасибо, Ральф. Я твой должник. — Повесив трубку, Гриффин ринулся было к двери, но тут на табло опять вспыхнула лампочка. Звонили лично Поппи.
— Резиденция Поппи Блейк, — кокетливо проговорил он.
— Вы кто? — прокурорским тоном осведомился незнакомый голос.
— А вы кто? — бросил в ответ Гриффин.
— Сестра Поппи. Роуз.
— А, Роуз! Это Гриффин. — Они уже дважды встречались: в первый раз еще в октябре, а в последний только вчера. Этих двух встреч оказалось достаточно, чтобы он понял: Роуз — это сила, с которой приходится считаться. Конечно, лучше всего было привлечь ее на свою сторону, но для долгого разговора не было времени — он слышал, как хлопнула входная дверь.
— Поппи дома? — ледяным тоном процедила Роуз.
— Нет, — отрезал он. Раз уж она позволяет себе разговаривать с ним таким тоном, то он ни за что не признается, что Поппи уже вернулась. — Может, что-нибудь ей передать?
— Передайте, что мне нужно с ней поговорить. Спасибо.
Трубку на том конце швырнули как раз в тот момент, когда на пороге появилась… нет, не Поппи, а другая женщина. Та, что, застыв на пороге, откинула на плечи капюшон куртки, была старше Поппи лет на двадцать. Темные, коротко стриженные волосы явно побывали в руках дорогого мастера, поскольку даже сейчас лежали вокруг головы элегантной шапочкой. Загорелая кожа, добрые глаза. Из-под куртки виднелись джинсы и высокие ботинки. Грациозным движением незнакомка стянула перчатки, и Гриффин невольно залюбовался ее руками. Если он и предполагал, что с годами Поппи станет еще красивее, то Мэйда Блейк, ее мать, была живым подтверждением этого.
На обратном пути машину Поппи несколько раз занесло. Сначала она винила в этом скользкую дорогу, потом принялась проклинать тех бездельников, чьей обязанностью было держать ее в порядке. Однако снегопад закончился задолго до того, как она въехала в Лейк-Генри, и все дороги были аккуратно посыпаны песком. Стало быть, вздохнула Поппи, виновата во всем она сама.
Мысли ее блуждали далеко. Кроме всего прочего, ее то и дело охватывал страх, и всякий раз, как это случалось, рука Поппи судорожно сжимала ручку газа. Машину швыряло вперед, потом начинало крутить, и только после этого, опомнившись, Поппи резко сбрасывала скорость.
«Это не ошибка», — билось у нее в мозгу. Эти слова она прочла по губам Хизер. Поппи тогда упомянула о снимках Лизы, которые раздобыл Гриффин, и подивилась ее поразительному сходству с Хизер. «Теперь понятно, почему тебя приняли за нее. Тут каждый бы ошибся», — сказала тогда Поппи.
— Это не ошибка, — одними губами произнесла в ответ Хизер.
Может, на самом деле она сказала совсем другое, и это она, Поппи, ошиблась, вообразив себе невесть чего? В конце концов, она ведь не слышала этого, просто прочитала у нее по губам. Поппи изо всех сил убеждала себя, что так и было, но всякий раз возвращалась к тому же. «Это не ошибка», — крутилось у нее в голове.
Поппи была потрясена. Ошеломлена. Раздавлена. Чудовищность этого признания не умещалась у нее в голове.
Но Поппи испытывала и другие чувства. Разочарование. Страх. Смущение. Обиду. Даже боль, хотя сама не понимала, почему. Выходит, все эти годы Хизер лгала! Нет, не лгала — просто не говорила правду.
Проклятие! Хотя… Поппи ведь тоже не говорила, но это вовсе не означало, что она такая уж испорченная. Во всяком случае, если верить Гриффину. Например, он утверждал, что люди, перенесшие тяжелую травму или несчастье, взрослеют раньше своих сверстников, становятся мудрее и терпимее. Если так, то Хизер тоже теперь другая. Она изменилась. И тогда, выходит, если она и виновна в убийстве Роберта Диченцы, были какие-то обстоятельства, которые ее оправдывают.
Но единственной причиной, которая пришла ей в голову, была самозащита. Она снова нажала на газ, сгорая от желания поскорее поделиться всем этим с Гриффином. К несчастью, возле дома кроме его старенького грузовичка стояла и другая машина. Подъехав, Поппи узнала джип Мэйды.
Твердо зная, что Мэйда сейчас во Флориде, Поппи принялась лихорадочно перебирать в памяти тех, кто мог приехать на джипе. Но внутренний голос ей подсказал, что, скорее всего, это все-таки Мэйда. Припомнив тон, которым накануне разговаривала с ней мать, и то, как он сразу ей не понравился, Поппи окончательно перепугалась — уж слишком она была какая-то робкая, неуверенная в себе, — непохожая на обычную Мэйду…
Поппи припарковалась возле дома, гадая, что могла мать наговорить Гриффину и что услышать в ответ.
Она была уже возле двери, когда та распахнулась и на пороге появилась Мэйда.
— Я бы воскликнула: «Сюрприз!», но это не в моем стиле, — с усмешкой бросила мать. Этого чуть суховатого юмора Поппи раньше в ней не замечала.
— Откуда ты, мам? Ты ведь была во Флориде!
— Господи, да там скука смертная! Тут у нас хоть что-то происходит. Вот я и прикатила назад. Наверное, кто-то меня видел, потому что только что позвонила Роуз. Гриффин говорит, что голос у нее был довольно кислый.
— Ты перезвонила ей?
— Нет. Роуз подождет. Мне хотелось вначале увидеть тебя. Входи же, Поппи. Что ты стоишь? Ты простудишься!
Поппи вкатилась в дом как раз в тот момент, когда Гриффин натягивал куртку.
— Удачно съездила? — мимоходом поинтересовался он.
«Удачно» было явно не то слово, чтобы описать результаты ее поездки, но Поппи почувствовала, что не может обсуждать это при Мэйде. Поэтому она притворилась, что не расслышала.
— Уже уезжаешь?
— Я предложила ему остаться, пообедать с нами, — вмешалась Мэйда, — но он отказался. Говорит, у него много работы.
Поппи, потянув носом, почувствовала дразнящий аромат — пахло чем-то до боли знакомым. Этот запах вернул ее в детство. Сколько же Мэйда тут не была, промелькнуло у нее в голове.
Гриффин натянул на уши вязаную повязку:
— Наверняка вы с мамой будете только рады побыть вдвоем.
Поппи подумала, что сама она не так уж и уверена в этом, и тут же краем глаза заметила какое-то движение. Господи, да ведь она совсем забыла про Викторию! Кошка, забравшись на свернутый вчетверо ее любимый плед, потягивалась.
— Ты уже видела мою кошку? — спросила Поппи у Мэйды.
— Твою кошку?! — поразился Гриффин.
Виктория спрыгнула с дивана и направилась к Поппи. Чуть задержавшись возле колес, кошка понюхала воздух, чтобы сориентироваться, и одним легким прыжком взлетела на колени к Поппи. Сердце у той екнуло и глухо заколотилось. Прижав к себе мягкое, упругое и пушистое тело, она зарылась лицом в рыжий мех. Ледяной комок, в который, казалось, превратилась ее душа после ошеломляющего признания Хизер, понемногу таял.
Поппи потерлась щекой о шелковистую шкурку и вскинула на Гриффина увлажнившиеся глаза.
— Ладно, — примирительно буркнул тот и привалился спиной к стене, натягивая ботинки. — Так тому и быть. Похоже, тут во мне никто не нуждается. Так что оставляю вас, дамы. Надеюсь, вы хорошо проведете время.
Одной рукой почесывая Викторию за ухом, другой Поппи развязала шарф.
— Так ты познакомилась с Викторией? — спросила она мать.
— О да, конечно. Она ради этого даже соизволила проснуться. Похоже, ей никто не нужен кроме тебя, — улыбнулась Мэйда. — Да и Гриффину, думаю, тоже, моя дорогая. — Она ласково отобрала у Поппи шарф.
— К твоему сведению, Гриффину нужна вовсе не я, а мой душ, мой письменный стол и мой телефон. Не знаю, что он тебе тут наговорил, но во всем Лейк-Генри ему никто не захочет помочь кроме меня.
— А он довольно славный, — мечтательно произнесла Мэйда. — И вел себя очень достойно — я имею в виду, когда на Лили обрушились все эти неприятности. Жаль, конечно, что он репортер. Но ведь Джон тоже газетчик, а Лили очень счастлива с ним. Думаю, если я смогла смириться с одним зятем-репортером, так второго уж как-нибудь переживу.
— Забудь об этом, мам. — Поппи сунула перчатки в карман. — Я не собираюсь за Гриффина замуж.
Мэйда взяла у нее куртку.