В тюрьму Гриффин проник без особого труда. Кэсси договорилась обо всем по телефону, так что его не только ждали, но даже проводили в то помещение, которое обычно представляется исключительно адвокатам и их клиентам. Гриффин сильно сомневался, что такое было бы возможно где-нибудь в Калифорнии или в Нью-Йорке. Еще одно из преимуществ маленьких, по-домашнему уютных штатов вроде Нью-Гемпшира, с завистью подумал он.
Когда ввели Хизер, Гриффину показалось, что они знакомы много лет. Темные, с легкой проседью волосы, серебристо-серые глаза, тонкая, бледная кожа, искривленный в вымученной улыбке рот — после долгих часов, которые он провел, разглядывая снимки этой женщины, он знал ее черты, как свои собственные.
А вот Хизер явно была поражена.
Дождавшись, когда охранник закроет дверь, Гриффин приветливо протянул ей руку.
— Я — Гриффин Хьюз, приятель Поппи. Они с Кэсси разрешили мне прийти. Присядем?
Но Хизер осталась стоять возле двери, словно не слышала.
— А они сами почему не приехали? — дрожащим голосом спросила она.
— Решили, что вам будет удобнее, если я приду один.
Судя по перекошенному лицу Хизер, тут они явно ошиблись. В глазах ее метнулся страх, от лица отхлынула кровь.
— Хизер — мягко проговорил он. Поверьте, у меня и в мыслях нет причинить вам вред.
Выражение панического страха как было, так и осталось у нее в глазах, и Гриффин счел за лучшее сесть. Он заранее решил, что не стоит возвращаться к тому признанию, которое она сделала Поппи. Достаточно того, что она вообще решилась его сделать. Это говорит о том, что она готова заговорить. Или скоро будет готова…
— Есть одна проблема, — начал он. — Я слышал, вы не хотите говорить. Но это значит, что у нас нет никаких сведений о том, где вы жили до того, как приехали в Лейк-Генри. Вы, конечно, можете сколько угодно утверждать, что вы Хизер Мэлоун, но пока у нас нет доказательств, все это только слова. Лиза Мэтлок сбежала из Калифорнии пятнадцать лет назад. Нужно доказать, что вы звались Хизер Мэлоун задолго до этого времени. Что-то могут подтвердить документы — это лучше всего. Кое-что свидетели — друзья, родственники, коллеги. Юристы в таких случаях используют термин «подтверждение дополнительными фактами». Это то, что нам нужно.
— Но ведь вы не адвокат, — тем же дрожащим голосом пробормотала она.
— Нет. Я журналист и писатель. Но я здесь сейчас не потому, что хочу писать о вашем деле. Я пришел к вам как друг, мне кажется, я могу вам помочь. Дело в том, что по роду своей работы мне часто приходится вести журналистские расследования. Книги, которые я пишу, имеют успех и расходятся быстро потому, что мне удается раскапывать такие факты, которых больше нет ни у кого. У меня есть своя сеть осведомителей. Часть из них — мои собственные, остальные работали еще на моего отца. Они с радостью окажут мне услугу. Так что вам это не будет стоить ни цента.
Лицо ее по-прежнему оставалось испуганным.
— Итак, то, что нам с вами нужно, — все тем же мягким, убедительным тоном продолжал он, — это дополнительные факты или свидетельства. Идеально было бы, конечно, заполучить свидетеля, который подтвердит, что вы действительно Хизер Мэлоун, но вы отказываетесь говорить. Мои информаторы способны на многое, но что в них проку, если они не знают, с чего начать? Нам известно, что Хизер Мэлоун приехала в город четырнадцать лет назад. До этого она работала в Атланте, в каком-то ресторанчике, но очень недолго. Тут ее след обрывается. Поэтому я решил, что на этот раз мы попытаемся размотать этот клубок с другого конца. С того, что остался в руках Лизы. И попытаемся узнать, что же заставило ее сбить Роба Диченцу.
Хизер зябко сунула руки в карманы своего оранжевого свитера.
— А почему не приехала Кэсси? Неужели возненавидела меня?
— Нет, она вас не ненавидит. Просто злится из-за того, что вы ничем не хотите ей помочь.
— А Мика… Мика ненавидит меня?
— Не думаю. Будь это так, он вряд ли бы так переживал, верно?
— Тогда почему он не пришел?
— У него полно дел. Ему ведь теперь приходится приглядывать за девочками.
Хизер прижалась спиной к двери:
— Если вы собираетесь начать с Лизы, чего вы от меня-то хотите?
— Что бы вы рассказали мне все, что вам известно о Хизер. Все что угодно. Дата рождения. Место рождения. Это, так сказать, один конец ниточки. Вот с другим, думаю, будет потруднее. Семейство Диченцы уже успело переговорить со всеми, кто хоть как-то знал Роба и Лизу, так что все они молчат как убитые. Но кое-что все-таки удалось узнать. Оказывается, Роб отличался склонностью к насилию. Лизу несколько раз забирала «Скорая» — под вымышленным именем, конечно. Но она каждый раз решительно отрицала, что ее избили. Мне известно, что она была умной, поскольку не только поступила в колледж, но и получила стипендию. Что она была на редкость законопослушной — за ней не числится ни единого нарушения, даже штрафа за превышение скорости. Не думаю, что она собиралась убить Роба. А знаете, что я думаю? В ту ночь было темно. Возможно, он свалился прямо под колеса. Может быть, она не заметила его. Или заметила, но не успела затормозить. Дело было на пустыре, повсюду были припаркованы машины. Он мог вынырнуть из-за одной из них и угодить под колеса. В таком случае это уже не убийство, а несчастный случай, в котором нет и не может быть злого умысла. Мне не верится, что она хотела убить его. Больше того — я почти уверен, что она даже не сообразила, что он мертв. Так как его семья очень богата и влиятельна, она понимала, что ее ждут крупные неприятности, даже если бы она его просто помяла. А узнав, что Роб погиб, она решила, что у нее есть только один выход — бежать.
— И я ее не виню, — продолжал Гриффин. — В руках Диченцы было все: богатство, власть — у Лизы же не было ничего. Она предполагала, и вполне обоснованно, что ее рассказу никто не поверит. Дело в том, что в их отношениях вряд ли все было гладко. И кто-то наверняка уже успел обратить на это внимание — ссоры, угрозы… Роб Диченца был завсегдатаем вечеринок. Его постоянно окружали люди. В протоколах остались показания свидетелей о том, что Лиза и Роб часто встречались, правда, украдкой. Думаю, кто-то из них смог бы подтвердить, что Роб, мягко говоря, не всегда вел себя как джентльмен.
— Но вы же только что сказали, что семья «позаботилась» о свидетелях.
— Не забывайте, прошло пятнадцать лет. Это достаточный срок для того, чтобы солгавшего замучила совесть. Или человек уехал и давно живет в другом месте. Возможно, он затаил злобу на Диченцу. А может, кто-то, чье имя не всплыло тогда, пятнадцать лет назад. Отец Лизы говорил, что у нее были друзья, но ни один из них тогда не пришел в полицию. Не исключено, что кто-то из них захочет сделать это сейчас. Тогда они, вероятно, боялись, а теперь уже нет причин для страха.
Какое-то время Хизер размышляла над его словами.
— Но, будучи Хизер, — тихо пробормотала она, — я ничего не могу об этом знать.
— А есть шансы, что вы с Лизой близнецы, которых разлучили при рождении?
Ничто не дрогнуло в ее лице.
— Знаю, — кивнул он. — Есть еще шрам.
Она опять проморгала.
— Помогите же мне, Хизер, — взмолился он. — Помогите себе!
Хизер потупилась.
— А что толку?
— Вы что — смеетесь? — взорвался он. — Между прочим, вам светит пожизненное заключение. Если вы по-прежнему будете настаивать на том, что вы Хизер, не приводя при этом никаких доказательств, вас осудят!
— Возможно, меня признают невменяемой.
— Тогда вас засадят в психушку. Как-то я написал рассказ о человеке, который избавился от наказания благодаря тому, что его признали невменяемым. Знаете, я бы не назвал это избавлением.
Ресницы Хизер затрепетали, и Гриффин решил воспользоваться этим.
— Может быть, сейчас такая перспектива и не пугает вас — зато она приводит в ужас ваших друзей. Неужели друзья — недостаточная причина для того, чтобы хотя бы попытаться защитить себя? Все это время они стояли за вас горой. Они любят вас. Но вы продолжаете молчать, и они постепенно начинают терять надежду.
Подбородок у нее задрожал. Даже шрам, из-за которого губы ее постоянно казались улыбающимися, был бессилен скрыть, насколько она растеряна.
Гриффин намеренно не стал смягчать свои слова. И сейчас даже не пытался прервать наступившее молчание.
Наконец Хизер не выдержала.
— Что вы, черт возьми, хотите от меня?! — крикнула она.
— Только то, о чем я уже говорил. Назовите имя… место… дату. Любое, что связано с жизнью либо Хизер, либо Лизы. То, что может доказать, что в Калифорнии произошла ошибка.
Хизер закрыла лицо руками.
— Знаете, Хизер, — с вызовом бросил он, хорошо понимая, что рискует перегнуть палку. — То, что вы сейчас делаете, — верх эгоизма. Нет, это не просто эгоизм — это гораздо хуже. Это глупость. В конце концов, теперь это касается не только вас. Если вы не хотите сделать этого для Кэсси, Поппи и других ваших друзей, то сделайте это ради Мики и его детей. Ради Мисси и Стар. Ваше упорное молчание убивает их. Они приняли вас, вы стали частью их жизни. Губите себя — это ваше право. Но зачем же губить их? То, как вы поступаете с ними… они этого не заслужили. Это несправедливо. По-моему, они имеют право требовать хотя бы каких-то объяснений.
Хизер низко опустила голову, и Гриффин даже испугался, что она сползет на пол. Но она все так же стояла молча, спрятав лицо в ладонях.
Внезапно она резко отодвинулась от двери и отвела руки от лица. Глаза ее были сухи.
— Эйден Грин, — бесцветным голосом пробормотала она. И, видя, что он не понимает, повторила по буквам: — Э-й-д-е-н Г-р-и-н.
Гриффин не стал записывать — он и без того был уверен, что не забудет это имя.
— Где я могу его найти?
— Теперь? Не знаю.
— А пятнадцать лет назад?
— В Сакраменто. — Глаза ее стали бездонными. И внезапно он прочел в них признание.