лкивая перед собой ее кресло и крепко прижимая Стар к себе. На кухне сидел Билли, с аппетитом поглощавший сэндвичи. — Я сейчас включу выпарочный аппарат, — бросил ему через плечо Мика. Миновав коридор, он уже взялся за ручку двери, когда его остановил голос Гриффина.
— Нам нужно поговорить с Хизер.
Мика оглянулся:
— Делайте, как считаете нужным.
— Эйден тоже едет с нами.
— Хорошо.
Поппи подкатилась к Гриффину.
— Тебе тоже лучше поехать с ними, Мика. Это важно.
Мике очень хотелось, чтобы Поппи оказалась права. Но он уже ездил туда, и не раз, а Хизер так и не стала с ним говорить. Что толку пытаться еще раз?
А вот дома, на сахароварне, да еще вместе с дочками он может сделать хоть что-то полезное.
— У меня дел по горло, Поппи, — взмолился он. — Я просто не в состоянии мотаться туда-сюда. Сок прибывает с каждым днем. Если я не сделаю это, тогда кто?
— Я, — вмешался Билли, вынырнув из-за спины Гриффина. — По крайней мере я могу начать. Кстати, а где у тебя телефон? Сейчас я звякну кой-кому и раздобуду себе помощников. В конце концов, я в этом городе не последний человек! — Он горделиво расправил плечи. — Держу пари, у меня найдутся друзья!
Поппи, подкатившись к Мике, подняла на него глаза.
— Неужели ты еще можешь злиться, — вполголоса спросила она, — после того, что рассказал Эйден?
Ответа у Мики не было. Но он действительно злился.
— Кэсси хочет услышать обо всем от самой Хизер. А ты неужели не хочешь?
Мика хотел этого больше всего на свете.
— Возможно, она расскажет все, когда она увидит Эйдена, — не отступала Поппи. — Но если там не будет тебя, Хизер может просто махнуть на все рукой. Она же любит тебя, и если ей когда-нибудь нужна была твоя помощь, то именно сейчас. — Задохнувшись, она остановилась, перевела дыхание, потом прошептала: — Она и так уже боится, что потеряла тебя навсегда, что ты не хочешь ее видеть. Неужели ты не в состоянии понять и простить ее?
От необходимости отвечать его избавила Стар. Обхватив обеими ладошками лицо отца, она заставила его взглянуть ей в глаза.
— Я помогла Поппи сделать сэндвичи с тунцом. Мамочка их просто обожает. Может, если ты отвезешь их ей, она вспомнит обо мне?
Это и был ответ.
Комната для свиданий была слишком тесной для пятерых. Но Кэсси уперлась, что для защиты Хизер необходимы все пятеро, и твердо стояла на своем, поэтому охранник, поспорив для приличия, пропустил их. Мика старался держаться позади. Прислонившись к стене, он угрюмо твердил себе, что приехал только ради Стар — твердил до тех пор, пока не открылась дверь и он не увидел Хизер. Как только ее серебристо-серые глаза, обежав комнату, встретились с его собственными, он понял, что просто обманывал себя. Его сердце резанула такая же боль, как в тот день, когда ее увезли из дома.
Потом она увидела Эйдена и помертвела так, что ее лицо сравнялось цветом со штукатуркой. Кэсси бросилась к ней, взяла ее руки в свои и быстро заговорила.
— Нам наконец удалось найти нечто такое, что непременно сработает, — сказала она Хизер. — Имея показания Эйдена об угрозах в твой адрес, мы можем утверждать, что ты опасалась за свою жизнь.
Смерив Эйдена скептическим взглядом, Хизер повернулась к Кэсси.
— Но ведь на мне висят еще и другие обвинения, — прошептала она.
— Побег с целью уйти от наказания? С этим мы справимся. Между прочим, я неплохой адвокат, моя дорогая. Семейка Диченцы страшно гордится своим имиджем. Они слишком долго кричали на всех углах о том, какая ты гадкая, и никто не мог ничего возразить им на это — тебя ведь не было. Но если ты станешь говорить, все изменится, вот увидишь. Готова спорить на что угодно — то, что ты скажешь, им страшно не понравится. И, что самое главное, всем им вряд ли придется по вкусу, если ты выложишь эту историю газетчикам. Они тут же кинутся к помощнику генерального прокурора и взашей погонят его сюда, чтобы договориться с тобой полюбовно. Вот увидишь, они из кожи вон вылезут, чтобы уладить все по-тихому.
— Ты не знаешь, какая у них власть. Они без труда смогут засудить и невиновного.
— Но не на этот раз! У нас есть копии протоколов медицинских обследований. Копии договора об усыновлении. И Эйден.
Хизер, покосившись в его сторону, прижалась к Кэсси.
— Что ж, почему бы и нет… — прошептала она.
Комнатка была такой крошечный, что ее ответ услышали все.
Эйден выступил вперед.
— Речь идет о жестоком обращении, о насилии. И не только физическом. Их семейство злоупотребило своей властью, а это недопустимо! Роба уже нет в живых. У вас своя жизнь. Какое у них право преследовать вас после стольких лет? Вы и без того уже пострадали. Я ведь сам когда-то возил вас в больницу. Дважды, если не ошибаюсь. И еще тогда предупреждал старика, что добром это не кончится. Но он сказал, что мне лучше забыть об этом разговоре.
— А вы так и сделали! — взорвался Мика. — Засунули свой поганый язык в задницу и молчали, когда ее обвиняли в убийстве!
— Но она ведь сбежала, — возразил Эйден. — Исчезла, словно растворилась в воздухе. Никаких следов! Я и решил, что у нее все в порядке. Мое преступление состоит лишь в том, что я позволил всему идти своим чередом. Не думайте, что мне было легко — мне ведь пришлось со всем этим жить. Но еще не поздно все исправить.
Кэсси решила, что пора перейти к более насущным вопросам.
— Насколько я понимаю, слабое звено — это мать Роба. Он был ее ребенком, и она скорее умрет, чем позволит вывалять его имя в грязи. К тому же в этой истории был еще ребенок. — Взгляд Хизер метнулся к Мике, и Кэсси встряхнула ее за плечи, чтобы та не отвлекалась. — Мать Роба очень набожная женщина. Она не допустит, чтобы в газеты просочилось хоть слово о том, что ее сын хотел уничтожить еще неродившегося ребенка. Да еще своего собственного.
— Он утверждал, что ребенок не его, — уже громче проговорила Хизер.
— Это не проблема. Тесты докажут, что именно Роб был его отцом.
— Но как? Без ребенка? Я даже не знаю, где она сейчас.
— Мы отыщем ее, Хизер. Доверься мне, дорогая.
— Она возненавидит меня за это.
— Никто не станет ненавидеть тебя за то, что ты сделала тогда! Но вот за то, что ты делаешь сейчас, мы иной раз и впрямь готовы были тебя придушить! — улыбнулась Кэсси. — Та Хизер, которую мы все знаем, — сильная. Она все может. А та, что сейчас за решеткой, совсем на нее непохожа. Мы хотим, чтобы вернулась та, наша Хизер, которую мы все любим.
— Но…
— В конце концов, кто из нас совершенство? Твое молчание — это упорное, дурацкое нежелание говорить — вот что самое ужасное. Все остальное мы сможем тебе простить.
И глаза Хизер снова, как и прежде, обратились к Мике. Но на этот раз она уже не отвела взгляд.
Поппи жадно ловила каждое слово. Она просто ела Хизер глазами, боясь даже моргнуть, чтобы, не дай бог, что-то не упустить. В душе она молила Хизер прервать наконец это упорное молчание, рассказать обо всем, защищаться, в конце концов. Когда взгляд Хизер остановился на лице Мики, глаза самой Поппи обратились к Гриффину.
В его глазах стояло ожидание.
«Ты и вправду знаешь обо всем?» — мысленно спросила она.
В ответ — едва заметный кивок.
«И прощаешь?»
Он снова кивнул. Потом выразительно поднял брови.
«А ты? — говорили его глаза. — Ты прощаешь?»
Конечно, Поппи с радостью готова была простить Хизер. Сейчас она прощала всех: Мику — за то, что рычал и срывался на всех подряд, словно цепной пес, Гриффина — за то, что вся эта история, в сущности, была на его совести… собственную мать — за то, что та столько лет корчила из себя воплощенную добродетель, Лили — за ее красоту (благослови ее, Бог!) и даже Роуз — за ее вечное занудство. Только вот простить себя было намного труднее.
Под конец Мика не слышал уже почти ничего из того, что говорила Кэсси. Ему было не до того — он старался вспомнить все то хорошее, что было в его жизни с Хизер, все то, о чем он так тосковал и что хотел вернуть. Да, он действительно этого хотел, особенно когда она смотрела на него так, как сейчас — словно он был для нее центром Вселенной.
— Это все, что нам нужно, — сказала Кэсси, и Мика встряхнулся, с трудом заставив себя вернуться к реальности. — К сожалению, одних только слов Эйдена мало. В конце концов, в ту ночь в машине ты была одна, и поэтому сама должна рассказать нам, что тогда произошло.
Все это время, пока Кэсси говорила, взгляд Хизер не отрывался от лица Мики. В глазах ее плескался страх, и это разрывало ему сердце. Внезапно стена, на которую он опирался, показалась ему какой-то особенно твердой и холодной. Оттолкнувшись от нее, Мика плечом раздвинул всех, взял в ладони ее лицо и заглянул ей в глаза.
— Расскажи мне, — попросил он. — Расскажи все, как было.
Хизер застыла, стараясь прочесть то, что пряталось в глубине его глаз. «Говори же! — кричали они. — Расскажи мне все. Я люблю тебя. И я должен знать. Но это ничего не изменит, потому что я люблю тебя!» — Она обхватила его руки своими, по щекам ее текли слезы.
Все, что так долго скрывалось в ее душе, теперь выплеснулось наружу.
— Я не хотела встречаться с ним. То есть мы встречались, но потому, что все это было похоже на волшебную сказку… Кто я, а кто он? Мне казалось, я грежу. Но потом, потом все пошло наперекосяк. Впрочем, я с самого начала знала, что так будет. Уж слишком разные мы с ним были. Я предупреждала его, но он только смеялся, говорил, что все в порядке, что он меня любит. Не нужно только, чтобы о наших отношениях до поры до времени кто-то знал. А уж потом он, мол, готов кричать об этом на весь мир. — Хизер горько усмехнулась. — Он просто обожал так говорить, словно гордился этой любовью…
— Но ведь он тебя бил! — взорвался Мика, осторожно коснувшись кончиком пальца едва заметного шрама в уголке ее рта.