– Звучит немного пугающе.
– Лап, у меня есть принципы, у кого их нет? Да, я эгоистичен и не всегда такой милый, каким бываю с тобой, но всё же не какое-нибудь дикое и бесчувственное чудовище, которое живёт одними инстинктами. Мне нравится получать от жизни удовольствие. Но не нравится разочаровываться в выбранных людях и вещах. Понимаешь, о чём я?
Паша берёт со стола сигареты, выбивает одну из пачки и прикуривает, внимательно за мной наблюдая.
– Ты ведь переступил через свои принципы, – напоминаю я. – Связь с замужней для тебя табу.
– Табу, – кивает Паша. – Но ты тоже через свои переступила, приехав ко мне домой. К тому же ты разводишься. И сама призналась, что не искушённая в отношениях с мужчинами. Хотя на первый взгляд так и не скажешь, – издевательски хмыкает он. – Будем считать, что мы оба делаем исключение из правил.
У Паши прекрасное настроение и отличный аппетит. Выглядит немного уставшим, но глаза горят, когда он смотрит на меня. Я постоянно смущаюсь, вспоминая о недавнем сексе в машине. Этот человек будит во мне много эмоций. Это пугает и одновременно вызывает трепет. Хочется поскорее решить вопрос с разводом и своим статусом замужней. У меня много планов на жизнь, и я полна сил, чтобы их осуществить.
– Кстати, про исключение из правил. В какой стадии твой развод? Когда ты станешь свободной женщиной?
Я выключила телефон до утра, чтобы в случае чего не пришлось объясняться с Измайловым, почему Влад не даёт мне прохода в последнее время, но Паша сам затронул эту тему.
– Пока ещё официально не свободная, – уклончиво отвечаю я. – Но в течение месяца, максимум трёх, всё должно решиться.
– Знаю, это не моё дело и такие вещи не очень приятно слышать, но ты совершила огромную ошибку, позволив мужу оформить всё на себя. Были на то уважительные причины?
– Родители погибли. Мы с Аней ездили на похороны, Влад оформлял сделку без моего присутствия. В тот момент я не думала ни о чём плохом и не придала этому значения.
– Как подруга отнеслась к новости о вашем разводе?
– Считает, что Влад плохо поступает. Мы давно дружим с Мариной, никто из нас предположить не мог, что всё так обернётся. Скорая – это её детище, она с юных лет мечтала о своём деле, горит медициной. В отличие от меня.
– Да, я помню, что эту профессию тебе навязали и ты больше по мохнатым зверушкам.
– Но это не говорит о том, что я недобросовестно выполняю свою работу. Мы наравне с Мариной трудимся, я вложилась не меньше в развитие общего бизнеса. Отдача и прибыль начали идти лишь недавно. Я не преследую цель обобрать мужа до нитки или отомстить за его измену. Мне важно вернуть своё, я имею на это право и не хочу подставлять подругу. И всерьёз опасаюсь, что муж назло мне захочет продать станцию до решения суда или уже занимается этим по-тихому.
– Это будет большой глупостью с его стороны. Ты впоследствии сможешь оспорить всё в суде, и сделку признают недействительной, но я бы на твоём месте подал иск о разделе имущества с заявлением о принятии обеспечительных мер. Сергей об этом говорил?
Я киваю.
– Ты тоже ведёшь дела в суде?
– Ну, скажем так, лично в судебных делах я не участвую, но много об этом знаю, помогаю своим спецам выстраивать линию защиты.
– Сергей сказал, что я могу ни о чём не волноваться, но я всё равно переживаю.
– Почему?
– Морально очень тяжело решаться на подобные шаги и вступать в открытый конфликт.
Опускаю глаза. Мне неприятно говорить на эту тему, но постоянно молчать и уходить от ответов тоже не получится.
– Ты сказала, что вас разведут в течение месяца или трёх, почему не раньше? Я не очень знаком с Семейным кодексом и всем, что с ним связано. Надо будет как-нибудь почитать на досуге.
– Когда одна из сторон против, то, увы, через ЗАГС подобные вопросы не решить. А с чем знаком?
– Нравится банкротить людей и предприятия.
– Звучит как «Я рушу чужие жизни и получаю от этого кайф».
– Сразу видно, что ты далека от экономической и юридической терминологии. Некоторые люди платят бешеные деньги, чтобы их признали банкротами. Причин множество. Чаще всего, это долги. Банкротство – это своего рода баланс между интересами кредиторов и должника. Но на практике очень многое зависит от того, кто именно инициировал процедуру.
– Ты юрист?
– Можно и так сказать. У меня два высших образования. Я закончил экономический факультет, а после него сразу юридический. В ближайшем будущем буду получать ещё одно. Люблю работать мозгами.
– Это хорошо. Значит, слабоумие в старости тебе не грозит.
– Даже не поинтересуешься, куда буду поступать?
– Мне это ни к чему.
Я лукавлю. Конечно, хочу знать, но не признаюсь в этом.
– У тебя губы припухли. Это от соли и специй? – Паша кивает на острые крылышки. – Или от моих поцелуев?
Безумно захотелось острого и солёного. Обычно я всегда по сладкому и десертам, но не сегодня. Сказывается стресс и отсутствие режима питания.
– Так понимаю, поехать на несколько дней со мной в Москву бессмысленно предлагать?
– Абсолютно верно.
– В суде твоё присутствие не обязательно. Молчанов всё разрулит. На работе тоже решаемо. Причина отказа?
– Всё та же. Не хочу торопиться. Тем более вступать с кем-то в отношения.
– Мы уже в них, лап. Это наша третья ночь вместе. Как решу с судами в Москве и вернусь, количество увеличится.
– Ты слишком самоуверен. Это раздражает.
Паша лишь пожимает плечами, мол, какой есть. Я делаю глоток воды и отодвигаю от себя тарелку.
– У тебя не русские корни? В кого такие красивые глаза? В отца или в мать?
– В маму.
– Что случилось с родителями?
– Попали в аварию. Ты затрагиваешь очень грустную и тяжёлую для меня тему. Мне бы не хотелось об этом говорить и портить наш вечер.
– Сочувствую. – Измайлов смотрит на меня прищуренными глазами.
Я не знаю, о чём он думает, но словно что-то анализирует, затем опять тянется к пачке сигарет. Нервничает?
– Почему ты так много куришь?
– Всегда курю, когда чувствую напряжение.
– Что-то случилось?
– Ты со мной случилась, – мягко улыбается и затягивается. – Последний вопрос про родителей, и закроем эту тему. Они были молодыми?
– Очень. Маме было сорок шесть. Папе пятьдесят три. А твои родители? Они живы?
– У меня никого нет, – спокойно отвечает Паша.
– Совсем?
– Совсем.
Я не решаюсь спросить о чём-либо ещё. Вспоминаю слова сестры, что у Измайлова не всё гладко в семье и он ушёл из неё подростком. Интересно, это правда или слухи?
С минуту мы смотрим друг на друга, а потом я решаюсь ему признаться:
– У меня такое чувство, что мы с тобой давно знакомы. Будто я всё это время играла какую-то роль, жила не своей жизнью, а теперь сбросила маску, сижу в гримёрке перед зеркалом и смотрю на себя настоящую.
– Это принять как комплимент на мой счёт?
– Неужели тебе какой-то комплимент от малознакомой девушки повысит самооценку?
– Мне другое её поднимает. Когда ты стонешь подо мной.
– Это я до конца не вышла из образа. Притворяюсь.
– С-с... лавная из тебя актриса. – Паша расплывается в улыбке: – Очень правдоподобно играешь.
– Хотел обозвать ругательным словом?
– Нет, – невозмутимо отвечает он и переводит глаза на мою тарелку. – Ну и аппетит у тебя, лап. Ты неделю, что ли, ничего не ела?
– С тактичностью у тебя явно непорядок.
– Был бы непорядок, тогда бы я забрал у тебя еду, а так молча смотрю, как ты всё в одного снесла. Правда так проголодалась?
– Самой удивительно. Обычно я столько не ем.
Паша снова улыбается, а я поднимаюсь с кресла и собираю посуду со стола.
– Помочь? – спрашивает он.
Замираю с тарелками в руках и смотрю на Измайлова. Он выглядит серьёзным.
– Правда хочешь помочь?
– Угу.
Паша идёт за мной на кухню. Я открываю посудомойку, чтобы расставить тарелки, но он обнимает меня сзади.
– Я забыла уточнить, с чем ты хочешь мне помочь? – дразню, вжимаясь в него бёдрами.
– С этим. – Потянув молнию вниз, он снимает с меня юбку. Обжигает дыханием щёку.
Я остаюсь стоять в белье, блузке и чулках. Его руки гладят мои ноги.
– Можешь начинать притворяться. У нас впереди вся ночь, а потом я уеду, и придется объявить антракт. До моего возвращения.
Хочется выругаться и ударить его тарелкой по усмехающейся физиономии. В том, что Измайлов улыбается, я даже не сомневаюсь, хотя и не вижу его лица. Вот и откровенничай с людьми после такого!
Паша целует в шею, гладит меня везде. Колени подгибаются. Сердце срывается на бег. Я раздражаюсь на саму себя, что с такой силой откликаюсь на его ласки. Измайлов поворачивает меня к себе лицом, сминает губы чувственным поцелуем и усаживает на столешницу. Хочет взять меня прямо здесь? На кухне? Хотя что в этом удивительного – буквально час назад мы занимались сексом в машине посреди дороги. Его пальцы долго исследуют меня, вызывая приятную дрожь во всём теле и жгучее, неконтролируемое желание. Я теряю ориентацию в пространстве. И когда он наконец входит в меня, вцепляюсь ногтями в столешницу и не могу сдержать стона. Это сродни сумасшествию. Гадёныш расплывается в торжествующей улыбке.
– Точно притворяешься? – спрашивает он и кусает меня за шею.
– Точнее не бывает!
Измайлов начинает двигаться быстрее, жадно разглядывает мои губы, которые действительно припухли от его поцелуев. Я громко всхлипываю, потому что Паша ни капли меня не щадит. Еще чуть-чуть, и меня разорвёт от наслаждения. Кусаю губы, чтобы, назло этому гадёнышу, не стонать, но ничего не получается. Мы приходим к пику одновременно. Кухня плывёт перед глазами, я держусь за широкие плечи и дрожу, ощущая себя так, словно парю в невесомости. Паша целует меня влажными губами в висок, и я чувствую, что он снова улыбается.
Просыпаюсь глубокой ночью попить воды и сходить в туалет. Это всё солёная еда и специи. Без понятия, с чего вдруг меня потянуло на острую курочку. Шлёпаю босыми ногами на кухню, наливаю из фильтра воды и осушаю залпом два стакана. Немного кружится голова, и штормит спросонья. Я возвращаюсь на второй этаж и замираю в дверях спальни. Паша лежит на спине и хмурится во сне. Сжал кулаки и прерывисто дышит. На лбу выступил