– Я пас. Работы много. А ты, как соберёшься, завещание не забудь составить и фирму на меня перепиши на всякий случай.
– А губа у тебя не треснет всё под себя грести? Нет, кое-что вам с Асадовым перепадёт, если вдруг коньки отброшу, но явно не моя фирма. Я подписал согласие на трансплантацию органов. Себе можешь взять мои мозги, раз так нравятся, а Динару отдам сердце.
– Мозги разве входят в этот перечень? И что мне с ними делать? Думаешь, в моём черепе так много места? И почему Асадову сердце, а мне серое вещество? Так-то я с тобой больше времени провожу и в больницы езжу навещать, апельсины с бананами таскаю.
– Ты даже не представляешь, какой он душевный и глубокий человек. Позвонил на днях, чтобы рассказать, куда мне следующий штырь будут вставлять, если за ум не возьмусь. Я аж растрогался от его заботы. Поэтому тебе мозги, бессердечное ты чудовище. Только работать заставляешь.
Я смеюсь.
– Асадов всегда кратко и по существу доносит простые вещи. И здесь я с ним соглашусь. Риск – дело хоть и благородное, но часто бесполезное. Особенно если в ущерб для здоровья. Семью заведи, если адреналина не хватает. Говорят, тот ещё экстрим.
– Нет, семья – это не про меня. Ещё не нагулялся. – Эрик второй раз за минуту задерживает глаза на дальнем столике.
Я поворачиваюсь и, окинув девочек внимательным взглядом, присвистываю, доставая сигареты.
– Паспорт проверь перед тем, как полезешь к ним в трусы, а то действительно острых ощущений потом не оберёшься в полицейском участке.
– Здесь строгий фейс-контроль, забыл? Им явно больше восемнадцати. И двоих я сегодня не потяну, – усмехается он. – Вчетвером уйдём. Моя та, что посветлее.
Замечаю, что девушки поднимаются из-за стола и направляются к бару. Обе симпатичные, но на сегодня у меня другие планы. И с большой долей вероятности, там, где леди сама проявила интерес и подошла, особенно с таким видом, будто делает одолжение, жди подвоха и беды.
– Привет, я Жанна. – Темноволосая присаживается рядом со мной, а та, что маленького роста и чуть светлее, – с Эриком.
Мы заказываем ещё выпивки. Девочкам от силы лет двадцать, не больше. Я давно с такими молоденькими не общался, даже не знаю, чем они интересуются, но в процессе выясняется, что всё не так уж и плохо и даже мозги имеются.
Степан набирает меня в указанное время и говорит, что ждёт на улице. Я прощаюсь с Эриком, беру номер Жанны, одёргивая себя попросить взглянуть в паспорт. Всё же кажется, что ей нет восемнадцати, и даже броский макияж не накидывает возраста. Вбиваю номер черноволосой в телефон и еду домой. Голова трещит, и всё, что хочу – завалиться спать.
На следующий день Молчанов сам набирает меня. Я с семи утра в офисе, мы с Эриком подчищаем документацию к появлению Габузова.
– Паша, привет. Закрутился вчера, забыл перезвонить, – говорит Сергей, когда я отвечаю ему. – Отказалась Софья от денег.
Даже не удивляюсь, когда слышу эти слова.
– Я предупредил, что, отозвав иск о разделе имущества, повторно она не сможет его подать. Она и вовсе зависла. Подруга у неё полная идиотка. И «Семейный комфорт» на них сильно давит. Ковальчук нагадил порядочно.
– Ясно, – хмыкаю я. – Суть я уловил. Слушание когда?
– Послезавтра.
Хочется набрать Софью, хотя и понимаю, что ни к чему это. Да и не уверен, что ответит. Упёртая же.
– Ладно. Держи в курсе. Погоди. А номер подруги есть?
– Да. Сейчас скину.
Едва успеваю порешать вопросы с Листовой, как в офис вламываются силовики.
– А я уж переживать начал, что передумали, – усмехаюсь, когда меня, словно рецидивиста, валят с ног и вжимают лицом в пол по команде Габузова.
Вообще-то это превышение полномочий, и как бы ему потом раскаяться не пришлось в подобном. Бесстрашная сволочь.
– Ну как же я передумаю, Паша? Повышения мне охота. Когда-нибудь же проколешься, а я прибавку к зарплате получу за свои труды, а твои – с молотка в казну государства улетят.
– Сколько вам не хватает? Давайте буду докидывать?
Я смотрю на чёрные начищенные ботинки Габузова, и всё, о чём мечтаю в этот момент – чтобы гнида отстала от меня и перестала изводить своими неожиданными проверками.
– Взятку мне предлагаешь?
– Нет, просто уточняю, сколько вам не хватает, чтобы отвалить от меня.
– Хватает мне всего, Павел. Но жить скучно. Ты успел подчистить хвосты? А то сегодня я чувствую себя гепардом, готовящимся к прыжку. Сейчас вгрызусь крепко зубами тебе в бочину и вот та-а-кой кусок оторву. Хочешь?
В первый раз, когда в офис нагрянули с обыском, я испугался, а потом понял, что это методы давления и негласное напоминание, чтобы не забывал, с кем имею дело. Для меня такие визиты всегда стресс и неудобства: людей своих приходится напрягать и себя держать в тонусе. На такие бесплатные аттракционы, от которых потом ещё долго тошнит и голова болит, я не подписывался.
– Главное, зубы в этом куске не оставьте. Они ведь больше не вырастут, а вставить новые – дорогое удовольствие. Я могу и не захотеть заниматься подобной благотворительностью после стольких косяков с вашей стороны, – предупреждаю я.
Получаю удар в затылок носком ботинка и морщусь от боли. А вот это ты, Габузов, зря. Слабое место у меня там.
– Разговорчивый стал слишком. Заткнись, – злится он.
Меня резко бросает в жар и холод одновременно, на лбу выступает испарина. Виски сдавливает от дикой боли, и появляется тошнота. Знакомые ощущения. Пока я в состоянии думать, как спровоцировать Габузова на ещё один удар, снова огрызаюсь и попадаю в цель. Он бесится и допускает ошибку. Эрик на днях повсюду камеры установил. И мой адвокат этого просто так не оставит. Собьёт спесь с этой скотины, которая периодически учиняет беспредел.
– Эй, Измайлов? – Габузов присаживается передо мной на корточки и трогает за плечо.
Я задерживаю дыхание, силясь оставаться в сознании.
– Хватит мне здесь умирающего лебедя разыгрывать. Поднимайся и бумаги показывай. Постановление об обыске дать сфотографировать? Я сегодня добрый.
Но нет, не получится у меня сейчас встать. Я уже почти в отключке от боли, которая рвёт голову на части. Кому-то придётся потом прийти ко мне в больничку с извинениями, и не факт, что я захочу их принять.
Чувствую неприятный горький привкус во рту и открываю глаза, сфокусировав взгляд на Эрике. Понимаю, что нахожусь в стенах больницы. На мне датчик сердечного ритма, в вене катетер. По ощущениям, был в отключке несколько часов. Надеюсь, не больше. Тут же начинаю перебирать в голове пароли к счетам. Фух, всё помню. До единой цифры. Отличный знак. Лучше мгновенная смерть, чем превратиться в овощ и быть навсегда прикованным к постели.
– А ты удачливый засранец, – смеётся Эрик, подойдя ближе.
Голова трещит, но уже меньше.
– Отстранили Габузова за косяки при обыске и превышение полномочий. Лично на днях сказал, что зайдёт принести извинения. Всё же хорошая была идея с камерами, да? А ты «не нужно, не нужно»... Когда бы ещё так подфартило? Вовремя он пинки начал раздавать. Ну и ты тоже хорош. Выбесил его. Я сделал копии видео и закинул в облако. Глянешь потом.
– Может, и сюда пару камер прикрутишь? Хочу оставить себе на память, как эта скотина придёт унижаться. Как же он достал меня.
Трогаю затылок и морщусь от боли.
– Да, раздражает. Крыша у него наверху, вот и ведёт себя как скот. Но теперь нагоняй получил и поаккуратнее будет. К тому же у нас всё чисто, – подмигивает Эрик. – Равик отлично поработал. Хорошо, когда есть свои информаторы, правда?
– Ага, а у них свои.
– Однажды из свидетелей переквалифицируют в обвиняемых и повесят столько, что мало не покажется.
– Доказательств нет, чтобы в обвиняемые переводить, – усмехаюсь я.
– Кстати, ты пока в отключке был, у тебя телефон признаки жизни подавал. Два раза. Лапуля какая-то звонила. Я не стал отвечать, но фотка зачётная. Что за девочка?
Голову простреливает новая вспышка боли. Тот снимок, который увидел Эрик, я ночью сделал, когда мы на Кузнецкой остались. Софья заснула, а я не удержался. Свет красиво падал на лицо. Тянусь к телефону и тут же набираю её номер, который знаю наизусть.
– Привет, – слышу слегка встревоженный голос. – Аня сказала, что ты в больнице. Случилось что-то?
– Ты уже после первого свидания заметила, что я проблемный человек. Твои предположения, что на этот раз?
– Снова с кем-то подрался? Их было больше пяти?
Я смеюсь. Почти угадала.
– Плановое обследование. Сегодня-завтра проведу в стационаре.
Или чуть больше. Смотря сколько времени Габузов будет собираться с духом и силами, чтобы принести мне извинения, которые я не приму.
– Я звонила сказать спасибо за Марину. Но не стоило, Паша. Сама бы со всем разобралась.
– Подальше от таких друзей нужно держаться. Чуть сложности возникли, так подруга сразу в кусты. Я рядом подобных людей не держу и тебе советую избавляться без сожалений.
– Спасибо за совет, я уже поняла… – вздыхает она.
– Отзывай иск, Софья. Не наступай себе на горло и не унижайся перед мужем, если это противоречит твоим чувствам. Я дал прекрасную возможность сохранить достоинство и сделать так, как тебе хочется, а не как будет правильно. Это ничего не будет тебе стоить. Ну почти, – добавляю я спустя небольшую паузу.
Софья молчит и учащённо дышит.
– Без «почти», Паша. Только на таком условии.
– Договорились. Как самочувствие?
– Всё хорошо. На днях улетаю на юг.
Я хочу ещё немного с ней поговорить, но заходит медсестра. Эрик показывает жестом, чтобы перезвонил ему, и выходит из палаты.
– Паш, я на приём к врачу пришла. Не очень удобно говорить. Рада, что у тебя всё хорошо. Ещё раз спасибо за помощь с Мариной. Пока, – прощается Софья.
Отворачиваюсь, когда медсестра делает укол. Не переношу больницы и всякого рода вмешательства в организм. Почти сразу же начинает клонить в сон. Открываю галерею в телефоне и смотрю на спящую лапулю. Может, в отпуск к ней слетать на юг? Но я тут же гоню от себя эти мысли. Ни к чему это. Набираю Динару сообщение, что буду в Мюнхене через неделю. Перевожу телефон в режим полёта и закрываю глаза. Во всей этой ситуации с Габузовым лишь один плюс – пару дней я нормально отдохну и наконец высплюсь.