– А твоё кольцо где? – интересуюсь я.
– В кармане. Они парные, лап. Моё без камня, но с такими же словами и гравировкой.
– Это латынь, да?
– Да.
– И что там написано?
– Твой опознавательный знак, – смеётся Измайлов. – Сама потом расшифруешь. Не приложу к этому ни грамма усилий.
– Окей, гугл, – улыбаюсь я и достаю телефон. – Сейчас мы выведем тебя на чистую воду, – обращаюсь к Паше и тычу в строку голосового поиска. – Bene placito, – произношу чётко и внятно и тут же вижу перевод: «По доброй воле».
Да ладно? Измайлов всё же романтик. В груди снова простреливает и становится нестерпимо больно. Я отворачиваюсь и смотрю перед собой невидящим взглядом, поглаживая ободок кольца. «Только не плакать. Тебе сделали предложение. Это не повод для слёз», – напоминаю себе.
– Ничего не скажешь? – хмыкает Паша.
– Нет, – сдавленным голосом отвечаю я.
По крайней мере, не сейчас. Чуть позже. Нужно собрать эмоции в кучу. И себя заодно.
Домой мы возвращаемся поздно. Очень поздно. Мне смело можно переносить срок сдачи анализов на следующий день, потому что сдавать кровь необходимо натощак, но то, сколько всего мы съели в ресторане, вызывает сильные сомнения, что я буду испытывать голод в ближайшие пару дней.
– Во сколько у тебя самолёт? – спрашиваю я, открывая дверь машины.
– В семь. А тебе во сколько в клинику?
– К восьми. Хочешь, я тебя провожу? – предлагаю в надежде услышать «да», хотя заранее знаю ответ.
– Так боишься совершить налёт на холодильник? – коротко улыбается Паша. – Нет, лап не нужно. Отдыхай. За мной Эрик заедет. Мы вечером обратно. К полуночи буду дома. Тебе Звягинцев сегодня позвонит. Там осталось кое-какие бумажки подписать. Не тяни до последнего. Вылет не за горами.
Мы выходим из машины и я, слегка покачиваясь от усталости, осматриваю территорию.
– В каких местах установлены камеры? У тебя сохранились эротическое видео с нашим участием?
Паша многозначительно покачивает головой.
– Извини, что сразу не предупредил. Никакого компромата, кроме наших недавних покатушек по коридору с Тимуром и твоего шпионажа, у меня нет. Ну и ещё твоей смешной попытки оседлать самокат. Я как-то перед совещанием включил камеру, и если бы знал, что будет так весело, то не стал бы этого делать. – Измайлов едва сдерживается от смеха. – Пришлось перенести его на полчаса, пока ты не удовлетворила своё желание промчаться по коридору на скорости. Скинуть тебе запись?
Я смущаюсь и, наверное, сильно краснею, потому что улыбка Паши становится шире.
– Почему тебе так нравится Тимур? – Кажется, я созрела для этого вопроса.
Улыбка сходит с его лица, но глаза всё так же блестят.
– А чёрт его знает, – пожимает он плечом. – Это сложно объяснить. У Динара с Наташей разница в возрасте почти двадцать лет. Между ними спонтанно всё закрутилось. Асадову вскоре пришлось принимать нелёгкое решение, потому что брат Наташи оказался в безвыходном положении и его с семьёй нужно было спасать. Асадов обрубил все связи жёстко и решительно, но вот как в итоге получилось. О сыне он узнал спустя три года и сказал слова, которые я навсегда запомнил: «Много любви не бывает». В этом я с ним полностью согласен. Тимура я впервые увидел около года назад. Он насупился, когда я к нему подошёл. Сдвинул маленькие брови и посмотрел на меня таким же серьёзным взглядом, как его отец. И всё. Я понял, что пропал. Почти как с тобой, когда ты бросила бумаги на капот и хотела уйти, но я остановил тебя.
– Ты в тот момент понял, что я тебе понравилась?
– Не совсем. Когда ты предложила войти в свой домик в «Дубраве» по доброй воле, у меня как будто что-то щёлкнуло внутри. Вроде и шутка, мелочь, но какие-то ощущения и эмоции… Невозможно объяснить, они просто врезаются в память и остаются в сердце. Навсегда.
Измайлов подходит ближе и опускает лицо к моему. Проводит губами по подбородку.
– Я не пойму, лап, он правда так вырос или ты просто объелась? – горячий, вкрадчивый шёпот обжигает ухо, когда Паша уверенно подтягивает меня к себе за ремень джинсов.
По коже бегут мурашки от его дыхания.
– А ты умеешь испортить романтический момент, да?
Паша улыбается, целует в губы и, обняв за плечи, ведёт в дом.
Я засыпаю в его объятиях, думая о том, как счастлива рядом с ним. И как не хочу уезжать. Очень не хочу.
Почти весь день я провожу в клинике, мне снова делают УЗИ и дарят снимок малыша. Фоткаю его и отправляю Измайлову. Он долго молчит, а потом перезванивает.
– Она с каждым разом всё больше похоже на тебя, – заключает Паша.
– Как ты это определяешь? – удивлённо спрашиваю я. – И почему она?
– Это же профиль на снимке? Посмотри, как она губы выпятила. У меня не остаётся сомнений, кто там и на кого похож, – хмыкает он.
– Ты сказал, с каждым разом? И что же в предыдущем было от меня?
– Худые руки и ноги, – смеётся Паша, а я закатываю глаза.
– Уже не такие худые. Я немного прибавила в весе. И ребёнок тоже.
– Молодцы, лап. Ладно, мне пора. Через час важная встреча и самолёт домой. Скоро буду. Не скучай.
Если бы Паша не сказал о том, что летит в Австрию, я бы и не узнала об этом. Потому что вечером он уже дома, чуть позднее, чем обычно, и сильно уставший.
– Голова болит, – произносит тихо и, закинув в себя таблетки, ложится на кровать. – Иди ко мне, лап.
Стараюсь не накручивать себя и не волноваться за него, но это даётся с большим трудом, а мысли, что нам вскоре предстоит быть порознь, вспарывают внутренности.
Весь следующий день мы гуляем с Наташей и Тимуром в парке. Я отхожу в сторону, когда мне звонит Звягинцев, адвокат Паши. Андрей Валерьевич извиняется, что не может подъехать лично и просит прислать водителя, чтобы Степан забрал мои документы для выезда из страны. Неужели он всё так быстро решил? Мог бы и не торопиться. Но похоже, Звягинцеву даны другие установки.
Тимур просит купить ему мороженое, мы заходим ненадолго в кафе, а по дороге домой я прошу Степана заехать в офис к Измайлову. Наташа остаётся с сыном в машине, я выхожу на улицу и набираю Пашу. Он не отвечает, что происходит довольно часто. Но тут же присылает сообщение:
«Сейчас не могу говорить, на совещании. Если что-то серьёзное, то набери Асадова. Он поехал домой».
«Нет, ничего серьёзного. Работай», – пишу в ответ и толкаю дверь, набирая Андрея Валерьевича.
Звягинцев работает за ноутбуком, на столе кружка с кофе и телефон. Их с Пашей кабинеты находятся рядом. Я была пару раз в этом офисе, мне очень понравились интерьер и атмосфера. А ещё у Измайлова сплочённый коллектив. Это видно невооружённым взглядом.
– Софья Андреевна, спасибо, что заехали, но лучше бы водителя прислали. Сейчас не самое удачное время для визитов. С недавних пор к нам повышенное внимание. В любой момент ждём «гостей».
Я непонимающе смотрю на Звягинцева. Что он имеет в виду? О каких «гостях» идёт речь?
– Я провожу. – Он впихивает папку мне в руки и ведёт на выход.
Едва мы оказываемся в коридоре, как в здании появляется порядка десяти людей в чёрной форме, с масками на лицах и оружием в руках. Первое, что я испытываю, –растерянность, а следом панику и страх. Становится дурно, когда до меня доходит, каких именно «гостей» ждали в офисе Паши.
– Да что ж такое, – удручённо и немного нервно вздыхает Звягинцев, закрывая меня собой. – Софья, идите ко мне в кабинет.
Но я не успеваю сделать и шага, как слышу:
– Андрей Валерьевич, добрый вечер.
Из-за спины адвоката могу разглядеть лишь седовласую макушку незнакомца и резкую жестикуляцию рук.
– Все остаются на своих местах. Не первый раз ведь встречаемся, знаете, как себя вести. Или есть новенькие? Покажите, кого прячете, – просит он Звягинцева.
Тот делает шаг в сторону, и я встречаюсь с хищными чёрными глазами «гостя». Несколько секунд смотрю в незнакомое лицо, вспоминая, где видела его раньше. Догадка озаряет яркой вспышкой. Точно. В тот вечер, в ресторане, когда Паша сделал мне предложение. Седоволосый был в обществе миловидной блондинки. Мужчина задумчиво рассматривает меня в ответ, затем достаёт корочку из кармана брюк, раскрывает её и сует мне под нос.
– Габузов Альберт Павлович. Служба экономической безопасности ФСБ.
Я ничего не успеваю толком прочесть, кроме фамилии и должности, и он прячет удостоверение обратно.
– Работаем, – кивает своим людям. – И не забываем про камеры. Так, а тут у нас что? – Габузов бесцеремонно выхватывает бумаги из моих рук и листает, чуть не вырывая страницы из папки. – Выезд за границу на ПМЖ и покупка недвижимости в Мюнхене? Интересно. Очень интересно.
45 глава
Не представляю, как Паша работает, когда у него болит голова и мозги сдавливает от напряжения. Именно так я могу охарактеризовать свою боль, которая разламывает в эту минуту череп пополам. А Измайлов в подобные моменты ещё и умудряется делать вид, будто у него всё под контролем. Оказывается, это очень тяжело.
– Вы Зимина Софья Андреевна? – спрашивает у меня Габузов.
Понятия не имею, как вести себя при обыске, но выбираю тактику молчания. Возможно, она ошибочная, не знаю.
– Софья моя племянница, – подаёт голос Звягинцев и тем самым приходит мне на помощь. – Эти бумаги никак не относятся к вашему визиту.
– Разве я спрашивал у вас, Андрей Валерьевич? – Габузов переводит на адвоката хмурый взгляд. – Давайте каждый будет заниматься своей работой?
Следователь, пролистав папку до конца, впивается в меня задумчивыми глазами, осматривает с ног до головы и кивает на кабинет Измайлова.
– Пройдёмте, Софья Андреевна. Родственные связи – это хорошо, – произносит он тихо, чуть повернув голову в сторону Звягинцева. – Породнитесь скоро, да, Андрей Валерьевич?
– Возможно, – спокойно отвечает адвокат.
От шума в ушах я почти ничего не слышу. Мысли скачут вразнобой. Если следователь сказал, что они здесь не первый раз, то поводов для беспокойства нет? Но внутри всё дрожит от напряжения. И Паша… Он ведь не рассчитывает увидеть меня в стенах своего кабинета. Он такой вспыльчивый, как бы чего плохого не случилось. Габузов ведь этого и добивается, приглашая меня пройти в кабинет? Хочет посмотреть на Пашину реакцию? Чтобы потом, в случае чего, спровоцировать на конфликт и влепить ему статью за применение насилия или оскорбление представителя власти? Теперь понимаю, почему мы ушли в тот раз из ресторана – чтобы этот человек не увидел нас вместе и тем самым не имел на Пашу рычагов давления.