– Все вопросы к врачу, – отзывается он.
Со мной всё время кто-то находится: Наташа, Аня или Эрик. Последний почти всегда в поле зрения. Динар якобы в шутку называет его соучастником, но похоже, что это не шутка. А ещё Багдасаров – единственный, кто говорит правду и не приукрашивает её, поэтому день, когда его очередь быть рядом, я особенно жду.
– Как дела у Паши?
Эрик, чуть прищурившись, наблюдает за мной.
– Если бы пришили сто девяносто девятую, обошлось бы малой кровью, а так хотят повесить всех собак. Мошенничество, применение насилия в отношении представителя власти… Продолжать?
Голова плывёт, но это от назначенных препаратов.
– И чем это всё ему грозит? – Я вглядываюсь в карие глаза, мечтая увидеть совершенно другие.
– Тебе честно или соврать? – усмехается Багдасаров и отходит к окну.
Открывает его и достаёт сигареты. Засучивает рукава на чёрном джемпере и чешет руку.
– Не трогай. – Ещё вчера я заметила у него новую татуировку. – Нельзя. Сделаешь хуже.
– Знаю, что нельзя, но не могу терпеть, – чуть ли не стонет Эрик. – Чешется безумно.
Он резко опускает рукав джемпера, и его передёргивает.
– Говори, что с Пашей. Не нужно меня обманывать. Хуже, чем есть, уже быть не может.
– Ошибаешься. Всё не так уж и плохо. – Эрик в упор смотрит на меня и улыбается.
– Но и хорошего мало, – замечаю я.
– Не люблю пессимистов, Софья. Не превращайся в нытика. Кое-кто хочет, чтобы Измайлов делился. Если по-простому, то бизнес отжимают. Такое часто происходит. Не мы первые и не мы последние. Нет причин для беспокойства.
– Паша не хочет делиться?
– А кто хочет? Но, видимо, придётся, – кивает Багдасаров на мой живот. – Руки по швам. Врач сказал, чтобы не прикасалась к нему. У тебя тонус, – напоминает он, и в голосе слышатся строгие нотки.
– Я и не трогаю, – возражаю, вздрогнув от резкого тона Эрика, и стреляю в него недовольным взглядом. – Просто рядом держу. Мне так спокойнее.
Почти всё время, когда не сплю, думаю об Измайлове и ребёнке. Надежда, что Паша войдёт в палату, упрямо разрастается в груди, хотя я и понимаю, что на данном этапе это невозможно.
– Зря он Габузову фейс начистил, так бы поводов для переживаний у тебя было на один меньше. Хотя я удивлён, что он Альберта в живых оставил. Динар появился в кабинете с кровью на рубашке, а потом ещё Таня масла в огонь подлила, сказав, что ты сознание потеряла и кровотечение открылось…
– Всё. Хватит, – тяжело вздыхаю я, прикрывая глаза.
Как представлю эту картину, снова становится нехорошо. Не знаю, что на меня произвело такое ошеломляющее впечатление. Сам факт неожиданного появления людей в масках и с оружием? Слова Габузова? Как обращались с Измайловым? Наверное, всё в совокупности.
– Сама ведь правду просила, – добродушно хмыкает Эрик.
– И что ему теперь за это будет?
– Учитывая, что Звягинцев и Динар вовремя оттащили Пашу от Габузова и тяжкий вред здоровью козла не причинён, штраф. Ну или прикроют на пару годиков: у него уже была за это статья в прошлом. Суд выносит решение, Софья, а не следователь. Будем прикладывать все усилия, чтобы ничего не было.
– А с мошенничеством?
– Рецидивист наш Павлик, – посмеивается Багдасаров и, докурив сигарету, выкидывает её в окно. – Мне сказали, чтобы тебя не пугал и говорил, что всё будет хорошо, но так ли это окажется на самом деле, зависит только от Измайлова. У него обороты в бизнесе большие. Я как соучастник прохожу, Динар не просто так им меня называет. Моя фирма мелькает в бумагах часто, мы с Измайловым давно работаем, и я не собираюсь это скрывать. Сейчас на примере объясню, что происходит. Мы вчера с тобой смотрели фильм «Александр», помнишь?
Я киваю.
– Вот Паша сейчас точно как герой фильма. Завоеватель и лидер. По натуре и в жизни. Всё под себя, вперёд, ни шагу назад. Одна война за другой, и он всё ближе к пьедесталу, но на финальной битве, когда всё к херам полетело и Александр ранение получил, уже безумием всех накрыло. Ты ещё охала и удивлялась, зачем он на это пошёл. Ведь столько всего завоевано!
– Куда ты клонишь? – выходит из меня сухим шёпотом.
– Сейчас у Измайлова в жизни финальные титры из недавнего фильма. И от его решения очень многое зависит. Но он в любом случае потерпит поражение. Тут, – кивает Эрик на меня, – или там. На двух стульях усидеть не получится. Его «Гефестион» уже неделю на капельницах и не встаёт с кровати.
– Намекаешь, что он сейчас выбирает между семьёй, спокойным будущим и своим бизнесом?
– Относительно спокойным будущим, имей это в виду, – поправляет меня Эрик. – Всё равно будут прижимать. У него мозг заточен под свершения. Паша тоже любит риск. Но он немного в другом выражается, не как у меня. Измайлову нравится работать мозгами, он постоянно ищет, куда применить знания. Амбициозный и справедливый. Даже не знаю, что опаснее. Габузова убрали, но на его место придёт другой отчаянный и жадный до денег следак: сверху ведь погоны не меняются, а там скотам всегда мало. Так что выбор по большей части за тобой. Готова ли ты мириться с амбициями Измайлова или нет.
– Я свой выбор уже сделала. Лишь бы с ребёнком всё было хорошо.
Эрик хмыкает и отворачивается.
– Какое сегодня кино будем смотреть? – переводит он тему.
– Надоели твои боевики и приключения, ясно? С Аней куда интереснее, чем с тобой, – зеваю я. – Можешь один что-нибудь посмотреть, я спать хочу. Мне опять увеличили дозу снотворного, и это происходит исключительно в те дни, когда ты остаёшься здесь. Странно, да?
– Ничего странного. Это распоряжение Асадовых, – смеётся Эрик. – Обосновывают тем, что я слишком болтлив, а ты очень любопытна. Кстати, завтра Звягинцев приедет утром, напишешь заявление. Будем нашего Рэмбо вызволять.
– Его не отпустят до суда?
– Посмотрим. Мы пока думаем, вносить за него залог или оставить на пару месяцев в следственном изоляторе. Вдруг опять шашкой пойдёт махать, и тогда уже точно хрен вытащим. Пусть остынет.
– Уверен, что он вам это потом простит?
– Мы все в связке, Софья. А Паша сейчас на эмоциях. Может глупости совершать. Знаем, проходили. Так что ты не забивай свою прелестную головку этими мыслями и ни о чём плохом не думай. Мы о тебе позаботимся, а Измайлов выкрутится. В его жизни и похуже вещи случались.
– Обнадёживающе, – удручённо замечаю я.
То, что Эрик пытается шутить и улыбается, внушает надежду, что всё действительно будет хорошо, но мне очень неспокойно на сердце. Угроза выкидыша сохраняется. У меня постельный режим и прогнозы так себе. Отслойка обширная. Я хочу верить, что обойдётся, но иногда накрывает паникой.
– Эрик, – окликаю Багдасарова, когда он тащит ноутбук из другого конца палаты.
– Что, Софья? – Глаза цвета карамели сосредоточиваются на мне. – Если ты опять про Измайлова, то давай прекратим на сегодня. Иначе действительно попрошу медсестру вколоть тебе укол спокойствия.
– Про него, но последний раз. Обещаю, что больше ничего не спрошу.
– Сегодня или вообще?
– Сегодня. Если бы в тот день я отправила Степана за бумагами и он бы оказался в здании вместо меня, я бы всё равно узнала об обыске. Неужели Паша полагал, что я спокойно бы улетела после такого?
– Угу, – кивает Эрик и включает какой-то фильм.
– Почему?
– Потому что вечером он бы вернулся с допроса как ни в чём не бывало, ты бы увидела, что с ним всё гуд, и утром улетела с Наташей, Тимуром и Серафимой в Мюнхен. Вить семейное гнёздышко и ждать Пашу, пока он бы разруливал здесь свои проблемы. Вряд ли бы ты вернулась в Россию. Обратный билет покупать у него в планах не было. На ближайшие год или два.
– А теперь? Есть?
– Ты говорила: один вопрос.
– Эрик, пожалуйста.
– Ты же не глупая, Софья. И отдаёшь себе отчёт, что, как оклемаешься, тебя ждёт Мюнхен. В России ты будешь бывать нечасто в ближайший год или два. Измайлов не хотел, чтобы ты знала о масштабах его проблем. Сейчас идёт следствие. Часто это затягивается. Людей вызывают на допросы, за некоторыми устанавливают слежку. Да, лететь тебе пока никуда нельзя, но и трогать никто не будет. Поэтому я нахожусь здесь почти круглосуточно. Учитывая всё, что произошло в офисе, оставлять это просто так Измайлов не захочет. Сейчас мы тянем время, не вносим за него залог, потому что дело вовсе не в этой космической сумме, а в убеждениях Измайлова. Он слишком радеет за справедливость, а если уж дело коснулось его «Гефестиона»... это грозит новыми проблемами. Для всех. А нам они не нужны. Так что лежи, лови приходы от капельниц и восстанавливайся. К тебе приставлен я, адвокат, за дверью всегда находится Степан. Никаких вызовов в полицию и подобного тебе не грозит. Круг твоих посещений ограничен. У тебя уже есть свой законный представитель, абсолютно не о чем переживать. Собирайся с мыслями и помогай Измайлову хорошим настроем. Думай о вашем наследнике. Мы, между прочим, Паше не говорили, что знаем пол. Сама потом скажешь.
– А Динар? Он надолго останется?
– Нет. Скоро улетит. Всё, что нужно сделать, он сделал. С тобой будем я, Аня и Степан. Ярослав полетит в Мурманск один.
– Хорошо.
Я устраиваюсь удобнее, и Эрик ставит ноутбук на кровать.
– «Семь лет в Тибете»? – удивляюсь, увидев название фильма.
– Отличное кино, Софья. Что сморщилась? Кстати, надо будет Паше его показать. Чувак отправился в экспедицию и семь лет не видел сына.
– Прекращай! – возмущаюсь я, закатывая глаза. – Ты специально загружаешь эти фильмы и потом заставляешь меня анализировать новую информацию?
– Да я в чём виноват? Это режиссёры хорошо снимают. Но Паше покажу. – Эрик достаёт телефон и быстро что-то пишет в заметки. – Он как раз любит эту тематику. Ремонт у него дома зачёт, правда?
– Правда, – бурчу я и не удерживаюсь от ироничной улыбки.
В итоге мы досматриваем кино до конца, но я держусь из последних сил, чтобы не заснуть. Всё же чудодейственные уколы помогают уйти от реальности. Эрик приглушает свет в палате, поправляет мне одеяло и идёт к окну. Кому-то звонит, договариваясь на завтра о встрече.