– Не надо железо, – обратился ко мне Громадина. – В этот раз мы не хотеть проблем.
– Не хотим, – поправил его я. – На иврите говорят: «мы не хотим».
– Я – оле хадаш[9].
– Вот и шел бы на курсы учить иврит. Вместо того чтобы людей дубасить. Они называются ульпан.
– Я знаю ульпан, я там был. Но они мало учат. Надо читать книги. Если не читать, урок забывать.
– Забывается. Урок забывается. Возвратный глагол.
– Это хорошо. Хорошо, что ты меня поправлять. Я так учусь.
На какое-то мгновение мне показалось, что они просто отвлекают внимание, чтобы на меня наброситься, но Громадина одарил меня приветливой улыбкой. Он был искренне рад, что наши отношения приняли новое направление.
– Зачем вы пришли?
– Господин Кляйнман сказал навестить тебя. Спросить, что тебе надо, и дать любую помощь. Ты говоришь, что делать, а мы помогать.
– А если я скажу, чтобы вы убирались?
– Это немного нехорошо.
– А кто сказал, что я хороший?
Великан вдруг вспомнил, что у него есть собственные мозги:
– Это неправда. Ты не похож на плохого человека. Мне очень жаль, что мы тебя побили. Я не люблю бить людей просто так.
Я стоял, вылупившись на них и мучительно соображая, кто из нас сумасшедший.
– Ладно, – наконец сказал я. – Заедете за мной через два часа, и мы отправимся навестить вашего приятеля.
– Какой приятеля?
– Какого. Какого приятеля.
– Хорошо. Очень хорошо. Какого приятеля?
– Сами увидите.
Я отошел на два шага, но тут же вернулся:
– Имена у вас есть?
Оба захохотали. Они смеялись здоровым заливистым смехом людей, чья совесть чиста.
– Я – Сергей.
– И я – Сергей.
Как я сам не догадался?
Моя квартира выглядела как после обыска. Все вверх дном: тарелки на полу, стул перевернут, повсюду разбросаны книги и газеты. Я почти рванулся обратно, чтобы потребовать объяснений, но тут вспомнил, что, уходя утром, оставил свое жилье именно в таком состоянии.
Я принял душ, съел два болгарских перца с творожным сыром и тремя ломтиками диетического хлеба, а затем совершил нечто совершенно для себя неожиданное, а именно лег и на полтора часа провалился в глубокий сон без сновидений. В четверть шестого, когда я вышел из дому, Сергей Первый и Сергей Второй уже ждали меня в «Тусоне» с включенным двигателем. Я влез на заднее сиденье и, чувствуя себя главой правительства, велел им ехать на улицу Хашмонаим. Сергей Первый забил адрес в навигатор, и все время поездки нас сопровождал женский голос, дававший ему указания по-русски. Я не понимал ни слова, но звучало это так, словно она обещала ему подарить незабываемую ночь, если только он не пропустит поворот на улицу Бен-Йехуда.
На месте я приказал им оставить машину на парковке на улице Ха-Арбаа, и мы втроем направились к кафе «Джо». Сообразив, куда мы идем, они обменялись несколькими быстрыми фразами на русском, но спорить со мной не стали. Компания Авихаиля расположилась на своих обычных местах: Нохи за столиком над чашкой эспрессо, вокруг три телохранителя, тут же, опершись на колонну, дядя, на тротуаре – «Мерседес» с новым стеклом вместо разбитого мной. Завидев нас, они напряглись. Один из телохранителей достал пистолет. Он ни в кого не целился и держал его стволом вниз.
– Покажите им руки, – тихо сказал я.
Они повиновались.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – шепнул мне Сергей Первый.
– Неплохо, – похвалил я его. – Ни одной ошибки.
Мы подошли к столику Нохи. Он не поднял головы, только начал наклонять из стороны в сторону фарфоровую чашечку, глядя, как плещется в ней черная жидкость. Я снова обратил внимание на то, что его кожа светлее, чем у всех вокруг. Голубые вены у него на запястьях напоминали карту лондонского метро. Телохранители рассыпались веером: двое встали по сторонам, один – за спиной у босса. Они проделали это бесшумно и молча. Кто-то неплохо их выдрессировал. Почему-то это меня приободрило. Хорошо обученные люди делают гораздо меньше глупостей. Оба Сергея тоже слегка переместились – едва заметно, чтобы увеличить себе обзор. Если бы кто-нибудь снимал нас сверху, принял бы за команду по синхронному плаванию. Я взглянул наверх. Нет, никаких операторов в поле зрения. Но что-то мне говорило, что люди Кравица где-то здесь, неподалеку.
– Ты вернулся, – сказал Нохи Авихаиль, все еще изучая остатки кофе у себя в чашке. – Соскучился? – Он наконец поднял голову и улыбнулся.
– Нет.
– Я вижу, на этот раз ты привел друзей.
– Они просто ходят за мной. Я их толком не знаю.
– Забавно, – сказал Авихаиль. – Потому что я как раз знаю.
Никто не засмеялся.
– Ты не будешь возражать, если я на минутку присяду? – спросил я. – Что-то мне жарко.
– Ты – да. Они – нет.
Я посмотрел на Сергеев.
– Погуляйте немного. На одной из соседних улочек должен стоять голубой «Рено-Меган» с мужчиной за рулем. Один из вас пусть останется с ним, а второй вернется за мной.
– Он твой друг?
– Не трогайте его. Просто будьте рядом.
Сергей Первый вроде собрался что-то сказать, но передумал. Может, он хотел спросить, все ли со мной будет в порядке? Или во мне говорит романтик? Подошла официантка, выглядевшая так, будто вытянула проигрышный лотерейный билет. Я заказал эспрессо. Большинство диетологов утверждают, что кофе способствует похудению, но в данный момент меня больше волновала вероятность потери веса в результате появления двух-трех дырок в животе. Минуты ползли цепочкой муравьев. Наконец мне принесли эспрессо. Никто не произносил ни звука. Телохранители по-прежнему держались настороже, но, по крайней мере, пистолет вернулся в кобуру. Нохи сидел с такой физиономией, словно смотрел кино на экране, невидимом остальным. Когда мне принесли кофе, он протянул руку и пальцем коснулся моей чашки.
– Недостаточно горячая, – пробормотал он. – Тысячу раз просил их подогревать чашки.
– Я знаю про войну, – сказал я.
Он поднял на меня глаза, но даже бровью не повел.
– В последние два года вы с Кляйнманом устраивали фальшивые теракты и убирали бойцов друг друга. С его арестом это прекратилось, но теперь кто-то убил его жену, и он думает, что это ты.
– И что?
– А то, что война может возобновиться в любую минуту. В моих силах этого не допустить.
Он подал дяде знак, и тот с почти извиняющимся выражением лица приблизился ко мне. Я развел руки в стороны. Он со знанием дела охлопал меня ладонями в поисках записывающего устройства. Нащупав «глок», он скривился, но оставил его на месте. Еще немного, и он начнет мне нравиться.
– Я же говорил тебе, я ее не трогал, – сказал Авихаиль. – Кляйнман сам ее казнил.
– Зачем ему это?
– Ходят слухи, что она ему изменяла.
Мы в первый раз взглянули друг другу в глаза. Теперь я точно знал то, в чем еще минуту назад сомневался.
– Кляйнман ее не убивал.
– Откуда ты знаешь?
– Он сам мне сказал. Я был у него сегодня утром.
– И ты ему веришь?
В его голосе звучала неприкрытая издевка. Будь я обидчив, наверняка обиделся бы.
– Я и тебе поверил.
– Если это не он и не я, то кто?
– Если вы уничтожите друг друга, кто выиграет?
Он посмотрел на дядю, а тот – на меня.
– Немало народу, – произнес дядя.
– Как я и говорил, в моих силах этого не допустить.
– Каким образом?
– Я найду ее убийцу.
– Почему ты думаешь, что тебе это удастся?
– Потому что это моя профессия. Кроме того, со мной полиция будет сотрудничать, а с вами – нет.
– А если ты его найдешь?
– Я должен буду сообщить в полицию.
– А что я буду с этого иметь?
– До полиции дорога не близкая. По пути я могу остановиться и выпить чашечку эспрессо.
Между Нохи и дядей завязался диалог. Он шел без слов, но продолжался довольно долго. Я тем временем разглядывал кафе. Длинная стойка из светлого дерева; над ней – полки, уставленные бутылками спиртного среднего качества. На краю – кофемашина из блестящего хрома, в которой отражалась – малюсенькая голова и расплывшееся тело, как в кривом зеркале комнаты смеха, – хозяйка заведения, с тревогой наблюдавшая за нашей компанией.
– Ладно, – сказал дядя. – Чего ты хочешь?
– Кто сказал, что я чего-то хочу?
– Каждый чего-то хочет.
– Это из песни?
– Строишь из себя умника? – спросил Авихаиль. – Я не люблю умников.
– Понял, – ответил я. – Проехали.
– В последний раз спрашиваю: чего ты хочешь?
– Мне нужны кассеты.
Он уставился на меня так сосредоточенно, что один из телохранителей шагнул в нашу сторону, но дядя знаком приказал ему вернуться на место. По лицу Авихаиля паутиной медленно расползалась улыбка. Чудесная улыбка. Как у двенадцатилетнего пацана, получившего в подарок ярко-красный велосипед, о котором он мечтал целый год. Его зубы – готовая реклама стоматологической клиники. Белые и ровные, как у студентки американского колледжа, которая чистит их по пять раз в день.
– Как ты узнал?
– На свете не так много людей, способных организовать кражу из полицейского управления. В нашем случае это или ты, или Кляйнман.
– А почему не он?
– Я думал об этом. Последнее, чего хочет Кляйнман, это чтобы кассеты попали в руки к его подручным. Это задевает его честь, а он сейчас и так ослаблен. Если бы это зависело от него, записи просто исчезли бы. Пленки лежали бы на своем месте, но порванные или затертые. А кроме него, ты единственный, кому интересно, что на этих записях.
– А почему это должно меня интересовать?
– Если бы Кляйнман должен был освободиться, его жена узнала бы об этом первой.
– Он должен освободиться? – спросил он таким тоном, словно только того и ждал.
– Нет.
Он задумался. Я тоже.
– А с чего мне их тебе отдавать? – наконец прервал он молчание.
– Тебе они ни к чему. Только для забавы. Ты думал придержать их на случай, если Кляйнман не узнает, что я спал с его женой. Но он уже знает.