– С мамой? До половины четвертого утра.
– Она объяснила тебе, почему отдала Рики?
Она задумалась, достоин ли я ее доверия, и решила, что достоин:
– Она вообще не хотела детей. Они с отцом собирались разводиться, потому что он много времени проводил в разъездах. Он первый начал импортировать в Израиль испанскую мебель. Помнишь, в магазинах появилась плетеная мебель с белыми подушками? Он ввозил ее, пока арабы не научились делать такую же и не стали продавать ее на каждом углу.
– Когда-то во дворе у моего соседа Гирша стояло такое кресло, пока не развалилось из-за дождей.
– У нее был любовник. С трудом представляю себе свою мать с любовником.
– Так вы дочери любовника?
– Нет, мы дочери своего отца, просто беременность была незапланированная. Когда она родила двойню, сказала ему, что двоих ей не выходить. Знаешь, что она вчера сказала мне? «Понимаю, это звучит ужасно, но есть женщины, которые не должны иметь детей».
– Именно такие слова мечтает услышать каждая дочь.
– Нет, это совсем другое. Мы впервые по-настоящему разговаривали. Как две взрослые женщины. Она сказала: «Теперь вы не захотите за мной ухаживать».
– А ты хочешь за ней ухаживать?
– Она моя мать.
Я вспомнил, что все еще стою, и направился к двери.
– Я вернусь поздно.
– Ты готовишься к войне?
– С чего ты взяла?
– Пистолет, газовый баллончик. У меня был такой когда-то. От насильников.
– Я впутался в одну историю.
– И сегодня выпутаешься?
– Надеюсь.
– Это опасно?
– Может быть.
– Глупо выйдет.
– Что?
– Если что-то с тобой случится именно сейчас.
– Когда будешь уходить, просто захлопни дверь.
– Когда мы поговорим в следующий раз?
– Завтра.
– О’кей.
Спокойно. Без лишних вопросов.
Я подошел к двери, но вернулся:
– Эла.
– Что?
– Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось.
Из дома мы вышли вместе. Я и ее улыбка. Она сопровождала меня почти пять минут, а потом я позвонил Нохи Авихаилю:
– Вы где?
– В казино.
Выслушав объяснения, как до него добраться, я поехал на улицу Сончино. Авнер поджидал меня возле автомастерской. Он махнул мне рукой, дескать, заезжай внутрь. Я остановился рядом с оранжевым гидравлическим подъемником и вышел из машины. Неожиданно для меня он пожал мне руку.
– Раз уж я здесь, – сказал я, – может, кто-нибудь проверит мне масло?
Он не понял шутки и знаком показал низенькому мужчине в синем заляпанном комбинезоне заняться моей машиной. По железным ступеням мы поднялись на второй этаж, в полупустой стриптиз-бар. Из колонок под потолком лилась песня Брайана Адамса. На сцене вокруг блестящего металлического шеста крутилась пухленькая девица в стрингах. Ее сиськи торчали под неестественным углом, что на фоне обвислого живота выглядело совсем странно. Мы пошли через зал. Авнер остановился рядом с официанткой, одетой в трусы и лифчик, и поинтересовался, все ли в порядке. «Да. Спасибо», – ответила она, и мы продолжили путь. Что он имел в виду, я выяснять не стал.
Задняя дверь клуба выходила на другую лестницу, которая вела в небольшое казино. Две рулетки, два стола для покера, три игральных автомата. Игра шла только за одним столом. Крупье был в костюме с галстуком-бабочкой, чтобы никто не усомнился: мы почти в Монте-Карло. Перед ним, как приклеенные, сидели два человека. Позади, у запасного выхода, расположилась небольшая барная стойка: несколько бутылок на полках и кофемашина. Бармена я не заметил, зато увидел Нохи со своим обычным кофе.
– Хочешь эспрессо? – спросил он, когда я приблизился.
Не то чтобы я испытывал потребность взбодриться, но на всякий случай согласился.
Он приподнял черную доску в стойке, зашел внутрь и молча приготовил мне кофе, дважды утрамбовав в металлической формочке коричневый порошок.
– Колумбийский, – объяснил он. – Специально его привожу.
У меня возникли некоторые мысли по поводу его импорта из Колумбии, но я оставил их при себе. Он поставил передо мной чашку кофе и ждал, пока я сделаю первый глоток.
– Хороший кофе, – сказал я. – Спасибо.
На его лице мелькнула тень разочарования, но в любом случае с любезностями мы покончили.
– Ты был у Кляйнмана?
– Да.
– Что он сказал?
– Он знает, что ты не убивал Софи и не покушался на его сына.
– Откуда он знает?
– Я ему сказал.
– И он тебе поверил?
– Он принимает предложение о прекращении огня. Он пошлет к тебе человека обсудить территориальные вопросы.
– А что насчет ее убийства?
– Я этим занимаюсь.
– Сегодня вечером в «Доме»?
Мое изумление доставило ему наслаждение. На самом деле удивляться было нечему. Они вечно шпионят друг за другом. Интересно, кто меня сдал? Сергей Первый или Сергей Второй? Впрочем, какая разница.
– Да.
– Мы туда подъедем.
– Зачем?
– Просто так. Поглядеть.
– Я не хочу, чтобы он погиб.
– У меня к нему претензий нет. Он никого из моих не убил.
– Зато ты убил его жену и дочь.
Настало молчание. Дядя Авнер сдвинулся в сторону, возможно примериваясь, как сподручнее всадить в меня нож.
– Ты о чем?
– Последнее покушение на Кляйнмана. Самодельная ракета. Погибли его жена и дочь.
Он в задумчивости плотнее обхватил пальцами чашку:
– Мы не хотели, чтобы так вышло.
– Представляю себе.
– Я не должен тебе ничего объяснять.
– Девочку звали Анат. Ей было два года.
– И?
– Ничего. Если уж убиваешь людей, ты должен знать, как их зовут.
– Вали отсюда.
Я не шелохнулся:
– Если хочешь его убить, сначала тебе придется убить меня.
– Я уже сказал тебе, я не собираюсь его убивать. Он ничего мне не сделал.
Наконец я поднялся уходить. Авнер поплелся за мной. Мы спустились по двум лестничным пролетам и оказались в автомастерской. Мужчина в синем комбинезоне колдовал над двигателем, и на лице его было написано страдание. Я шагнул к нему, но Авнер положил мне руку на плечо.
– Ты знаешь, что ты малость двинутый? – спросил он.
Я сбросил его руку и подошел к комбинезону.
– Погуляйте немного, – сказал он. – Тут работы минимум еще на час.
Напротив стоял ларек с фалафелем. Я попросил, чтобы мне наполнили пластиковую тарелку одними салатами. Спустя час начало смеркаться, и я вернулся в мастерскую.
– Я поменял вам масло и фильтр, – сказал мужчина в комбинезоне. – Он совсем забился.
Поскольку заплатить по счету от меня никто не требовал, я сел за руль и уехал.
Чтобы убить оставшееся время, я занялся обычными делами обычных людей. Заправил машину, съездил в магазин и купил бумагу для принтера, прогулялся по набережной. Вернувшись домой, ответил на два телефонных звонка. Два новых клиента. Мать, желающая установить в комнате шестнадцатилетнего сына камеру наблюдения. Женщина, которой кажется, что у ее мужа есть в Лондоне вторая семья. Я назначил две встречи, заранее зная, что ничего, кроме траты времени, из этого не выйдет. Посмотрел новости и, вопреки собственным ожиданиям, так и не увидел за спиной у диктора свое фото.
В четверть одиннадцатого я уже был возле «Дома» и стоял, напялив на голову бейсболку, у бокового входа, на пятачке размером три на пять метров, огороженном металлическими щитами. Оба Сергея прибыли еще до меня, убрали охранников и заняли их места. У парадного входа слева от меня уже выстроилась длинная очередь, которую пытались обойти некоторые особо нахальные посетители, убежденные в своем неотъемлемом праве везде пролезать первыми.
В половине одиннадцатого приехали братья Кляйнман. Сергей отодвинул заграждение, и они быстро проскользнули внутрь.
– Стойте здесь, – тихо сказал я. – Делайте вид, что ждете приятелей. Болтайте, смейтесь.
Они подошли ближе к дверям и принялись изображать беззаботных любителей повеселиться. «Оскар» за это представление им не светил, но я надеялся, что издалека они выглядят естественно. Ровно через десять минут я увидел его. Он надел длинный плащ, подозрительно топорщившийся в нескольких местах. Не уверен, что заметил бы эти странные выпуклости, если бы не был готов их заметить. Он встал в очередь, одной рукой придерживая полы плаща. Я достал мобильный и нажал кнопку «один» в меню быстрого набора.
– Ночной клуб «Дом», – сказал я Кравицу. – Немедленно.
Отключился, не дожидаясь ответа, вытащил пистолет из кобуры и снял с предохранителя. Альтер дошел до начала очереди, и я кивнул Сергею Первому и Сергею Второму. Они испарились, оставив меня с ним один на один. Я снял бейсболку и подошел к нему.
– Они знают, что это ты, – сказал я. – Не делай этого.
– Ты не понимаешь, – ответил он. – Это его дети. Если они погибнут в теракте, всем все станет ясно.
– Он ничего тебе не сделал, – сказал я. – Это Авихаиль. Он запустил ракету.
Он засмеялся безумным смехом. На нижней губе повисла капелька слюны.
– Я не хочу убивать Авихаиля, – сказал он. – Я хочу, чтобы он сидел в тюрьме, как Кляйнман. Я хочу, чтобы полиция расследовала убийство Ширы и Анати, и чтобы он за него сел. Если я здесь умру, им придется начать расследование.
– Ты не успеешь, – сказал я, но он меня не слушал.
– Я не хотел ее убивать, – глядя мне в глаза, сказал он. – Я хотел бросить гранату дальше, но следом за ней из дома вышел охранник. Она была твоей любовницей? Ты любил ее? Скажи мне, ты ее любил? Я любил Ширу. Я это тебе уже говорил?
– Альтер, медленно убери руки от плаща.
– Соседский раввин заходил на траурную шиву. Он сказал мне: «Иногда Бог забирает к себе лучших, чтобы они были к нему ближе». Тебе это представляется логичным?
В очереди постепенно нарастал ропот недовольства.
– Слушай, – произнес кто-то, – или впусти его, или отправь куда подальше.
Я вспотел. Подмышки, шея, лоб – все мокрое. Я чувствовал себя итальянским фонтаном, вода в котором переливается через бортик. Альтер все так же стягивал одной рукой полы плаща. Вторую руку он держал в кармане.