А потом точно такой же звук, только выше и тоньше, родился прямо под нашими ногами, и я сообразила, что мы стоим на покатой спине похожего существа, только размерами, кажется, несколько уступавшего собрату. Радужные перепонки его крыльев едва подрагивали, и это было единственное заметное глазу движение. Как эта гигантская амфибия летела, как управляла своим полетом и почему совершенно не ощущался набегающий воздушный поток, оставалось неясно.
Живой дельтаплан поднимался все выше и выше, и я вдруг сообразила, что дымно-белая громадина, к которой мы движемся, – совсем не облако, а парящий высоко в небе город.
Из странных бесформенных образований, похожих на клочья очень плотного тумана, свисали длинные тонкие сосульки всех оттенков зеленого, поначалу терявшиеся на фоне вечернего неба. Увитые непонятной искристой паутиной, они казались невесомыми, да что там – нереальными! Голограмма, полет фантазии какого-то художника, город в облаках.
Чем ближе мы к нему подлетали, тем более внушительным представал город. Даже ехидный штурман примолк, вглядываясь в изящные черты и задумчиво озираясь по сторонам.
Жизнь в этом странном городе бурлила весьма интенсивно. Во всех направлениях сновали какие-то летательные аппараты, и вот так с ходу определить, какие из них живые, какие – нет, было невозможно. Да я, честно говоря, не могла уверенно сказать это и про то существо, на спине которого мы стояли. Может, у них механизмы такие – самостоятельные?
А еще сейчас, когда я вновь потихоньку вернула себе способность думать, мне стало интересно, куда делся тот корабль, на котором мы летели? В общем-то совершенно ясно, что на планету он не садился: ничего, похожего на космодром, я не наблюдала. Получается, местные способны перемещаться пространственными проколами на большие расстояния и с очень высокой точностью? Если они с орбиты попали на спину не такой уж крупной зверушки.
Когда мы приблизились настолько, что стало возможно различить отдельных обитателей города на облаке, снялось разом несколько вопросов. Во-первых, далеко не все аборигены представляли собой большие черные кляксы; некоторые, насколько я могла разглядеть, ничем не отличались от людей и были одеты в какие-то цветные вещи. Во-вторых, среди них попадались личности разного пола и возраста. То есть можно с уверенностью утверждать, что мы имеем дело с потомками каких-то древних колонистов, а стало быть, людьми. Пусть несколько странными и изменившимися за годы обособленного развития, но – людьми. От этой мысли сделалось спокойней.
Наша небольшая компания, видимо, не казалась местным примечательной: внимания на нас не обращали совершенно. И я постепенно совсем успокоилась насчет дальнейших перспектив нашей жизни. Убивать нас, кажется, в самом деле не собирались. Теперь меня сильнее тревожило другое, а именно – возможность свалиться с такого ненадежного транспортного средства. Но конвоир держал крепко, и я была ему за это благодарна.
А еще грызло любопытство: куда делись больные ученые с базы и есть ли среди наших сопровождающих Сур? Объединять нас с сородичами, похоже, не стали, чтобы не подцепили от них заразу. Тюремщик-меломан же… я была уверена, что после давешнего срыва его к нам не допустят или он сам не пойдет. Но все равно – сомневалась.
Ну и, конечно, стало очень интересно: какие они, остальные аборигены? Но ответ на этот вопрос, кажется, светил нам очень скоро.
В конце концов наш транспорт нырнул в облако, несколько секунд мы плыли в плотном влажном тумане, от которого волосы тут же отяжелели, лицо и комбинезон покрылись мелкими капельками. А потом летун опустился на ровную площадку, края которой терялись все в той же мгле. Спустившись по крылу, мы отошли на пару метров – и вместе с частью пола двинулись вниз.
Узкая вертикальная шахта тянулась достаточно долго. Провал над нашими головами быстро закрылся, но зато пол начал испускать неяркий голубоватый свет, позволяющий чувствовать себя вполне комфортно. Потом лифт остановился, и в стене открылась арка, затянутая знакомой по кораблю неосязаемой пеленой, через которую мы прошли в просторную светлую комнату, имеющую форму сектора: та стена, сквозь которую мы прошли, и противоположная ей были полукруглыми. Последняя, ко всему прочему, оказалась полностью прозрачной и открывала изумительный вид на темное закатное небо и океан внизу. Пока мы летели, местное светило уже полностью село, и небо буквально на глазах наливалось чернотой. И в ответ ему начал светиться потолок комнаты.
Помещение разглядывали с жадностью. Оно кардинально отличалось от пустых камер на корабле и выглядело совершенно… человеческим. Да, немногочисленные предметы обстановки имели непривычные очертания, а предназначение некоторых из них не получалось определить с ходу. Но все это с тем же успехом могло находиться на Земле и являться воплощением фантазии какого-нибудь оригинального дизайнера.
Светло-зеленые стены и потолок, пол более темного оттенка. Большой белый стол в форме пятна или амебы, стоящий на трех тонких ножках. Темно-синие объемные кресла без прямых линий, даже на вид кажущиеся очень удобными. Вдоль боковых прямых стен – несколько высоких прямоугольных призм, внешним видом напоминающих глыбы мутного льда, – не то шкафы, не то колонны, не то что-то совсем незнакомое. Еще из непонятного присутствовала странная конструкция в дальнем углу – цилиндр из серого материала высотой около полуметра и такого же диаметра, в верхней части которого имелся неглубокий вырез конической формы. Ну и правильный куб невнятного грязного серо-зеленого цвета, стоящий посреди стола.
Конвоиры привели нас сюда и молча удалились через тот же проход, который закрылся за их спинами.
– Ну… похоже, убивать нас действительно не планируют, – задумчиво прокомментировал капитан, озираясь.
– В доверие втираются. Будут пытаться вызнать секретную информацию, – насмешливо возразил Василич.
– Жень, наша с тобой секретная информация давно и безнадежно устарела, – отмахнулся дядя и, еще раз оглядевшись, осторожно присел в ближайшее кресло. Мы переглянулись и дружно последовали его примеру, благо посадочных мест здесь имелся добрый десяток. – Стало быть, это все-таки люди. А наши конвоиры – роботы?
– Вряд ли, – нервно хмыкнула я. После проявления Суром совершенно животных инстинктов в его искусственном происхождении я здорово сомневалась.
– Рада приветствовать вас от имени нашего мира, – раздался откуда-то сбоку красивый женский голос.
Мы одновременно вздрогнули и обернулись, разглядывая говорящую, прошедшую в комнату через открывшуюся в боковой стене дверь.
Усомниться в том, что перед нами стоял человек, было сложно. Высокая стройная женщина, одетая не то в брючный костюм, не то в комбинезон, правда, совсем не похожий на нашу техническую одежду. Тяжелая струящаяся ткань глубокого бирюзового цвета с изумрудным абстрактным узором так и манила потрогать, она казалась очень приятной на ощупь. Свободные брюки, расклешенные рукава, достаточно смелый вырез на красивой высокой груди, тонкая талия подчеркнута широким поясом на пару тонов светлее общего фона. На ногах легкие плетеные босоножки, а волосы красивого золотистого оттенка свободно рассыпались по плечам, спадая до середины спины. Да и лицо под стать всему остальному: большие ярко-зеленые глаза, точеные черты. В общем, женщина оказалась изумительно красива, и единственным отличием, которое мешало забыть, что перед нами чужачка, были знакомые черные узоры на коже.
Почему-то она не понравилась мне с первого взгляда. Увы, наверное, от зависти; я бы тоже с огромным удовольствием расхаживала в таком костюмчике, а не в практичном, но значительно менее красивом комбинезоне. И косу бы распустила, если бы пряди не цеплялись за детали этого самого комбинезона и не путались бы без применения моего любимого косметического средства, оставшегося на корабле. И вообще, так нечестно: раз уж мы гости, нас для начала надо накормить, напоить и только потом разговаривать разговоры!
– А уж мы как рады, что нас приветствуете именно вы, – высказался Василич, поднимаясь с места и с интересом разглядывая женщину. Как всегда, в своем репертуаре, только руку лобызать не спешил. Разумно; кто знает, как они на подобные жесты могут реагировать?
По примеру штурмана в порядке приветствия поднялись и остальные мужчины. Причем если мой братец смотрел на красавицу едва ли не с открытым ртом (да, я помню, что он уже достаточно вырос, чтобы интересоваться девочками), то дядя Боря с легким прищуром, некоторым подозрением и интересом сугубо профессиональным, что в очередной раз убедило меня в давнишнем подозрении: наш капитан – образец настоящего мужчины.
Чужачка тем временем ласково улыбнулась штурману, окинула нас всех заинтересованным взглядом, а потом, кажется опомнившись, поспешила нарушить повисшую тишину.
– Простите мое любопытство, я просто поражена, насколько мы с вами похожи! Это так странно и приятно – встретить тех, кто до последнего времени считался мифом… Меня зовут Элиса, и в первую очередь я хотела бы извиниться за доставленные неудобства, – мягко проговорила она, подходя ближе. – Дело в том, что наши патрульные плохо понимают нужды нормальных людей.
– Почему? – вмешалась в разговор я. Элиса окинула меня непонятным взглядом, но ответила столь же мягко и с той же дружелюбной улыбкой:
– Нечто вроде профессионального заболевания, не стоит задумываться о подобных мелочах. Юной девушке – особенно.
– И о чем же, по-вашему, стоит задумываться юной девушке? – неприязненно поинтересовалась я.
– Вопрос не по адресу, – опередил ту с ответом новый голос.
Точнее, голос был вполне знакомый, только лично я как-то не ожидала его услышать. К вошедшему вслед за нами со стороны лифтовой шахты мужчине разом обернулись все. Экипаж – с растерянностью, я – со странной смесью тревоги и облегчения, а Элиса – с искренней радостью.
– Сур! Как я рада тебя видеть!
Так и не успевшая присесть женщина стремительно преодолела разделявшее их расстояние с явным намерением обнять мужчину. Но ответная реакция того откровенно озадачила, причем не только нас, но и саму Элису: он аккуратно перехватил ее протянутые руки за запястья, причем ладони его в этот момент были покрыты знакомой черной субстанцией. Что характерно,