Я не выдержала, подошла ближе и тоже сунула руку в белую массу. На ощупь в самом деле походило на тугую плотную пену, и мелкие шарики упрямо липли друг к другу.
– «Держатся» – это вы сейчас в прямом смысле сказали? – неуверенно подала голос тетя. – То есть они живые?
– Да, мелкие простейшие, – спокойно кивнул мужчина.
А я, испуганно взвизгнув, выдернула руку из белой массы и отскочила. Братец радостно заржал, за что удостоился от меня обиженного взгляда.
Зечики бы их побрали! Предупреждать же надо…
– Дайте угадаю, а вот это – сортир? – насмешливо поинтересовался штурман. – В смысле туалет. Ну, для других естественных потребностей?
– Да, именно.
– И что, оно тоже живое? – вытаращилась я на Сура.
– Да, конечно; это губка.
– Ой ма-амочки, – прошептала я, шокированно глядя на зеленый цилиндр и медленно отступая к двери спиной вперед. – А если оно укусит? Отгрызет что-нибудь ценное? Вот так сядешь, задумаешься, а оно…
– Ам! – рявкнул над ухом Василич, до которого я допятилась, ткнув меня растопыренными пальцами под ребра.
Я от неожиданности снова взвизгнула и шарахнулась уже в другую сторону. Правда, к счастью, ни в губку, ни в колонию простейших не попала, а врезалась в Сура, который машинально поймал меня за плечи.
– Злые вы, – проворчала я обиженно и смущенно, под бодрый хохот штурмана и младшего брата отстраняясь от аборигена. – Уйду я от вас! – пригрозила ворчливо, разглядев, что даже дядя с тетей не сдерживают веселые улыбки.
– Аленушка, ну мы же любя, – весело сообщил Василич. – Ты же нас сама убеждала, что техника живая; а тут вроде действительно живая техника, а ты от нее шарахаешься.
– Вот потому и шарахаюсь, – поморщилась я, нервно поправляя одежду. – От техники понятно чего ждать! А это… вдруг оно ядовитое?!
– Не волнуйся, они совершенно безопасны, – мягко проговорил Сур.
– А кровать тоже живая? – мрачно уточнила я, в ответ на что он развел руками. – Стоп! Дай угадаю. Корабли у вас тоже живые? В полном смысле этого слова? То есть животные, внутри которых вы и путешествуете?
– Да, разумеется, – спокойно кивнул тот, будто других вариантов просто быть не могло.
– Ой мамочки, как же я хочу обратно на «Лебедя», – тоскливо пробормотала, выходя вслед за остальными в коридор и плетясь в сторону общей комнаты.
Некоторому успокоению, правда, поспособствовал ужин. Нам выдали не йогурт, а нечто вроде спагетти, только почему-то зеленые, с кусками не то мяса, не то рыбы и соусом цвета запекшейся крови. Вкус оказался необычный, но приятный, пряный и немного острый. После недели на странной фруктовой жиже – настоящая пища богов! К счастью, никто благоразумно не стал спрашивать, из чего или кого это приготовлено. Запивать предлагалось весьма приятным, чуть кисленьким зеленоватым напитком, похожим на лимонад.
Жевали все действительно молча, а после нас дружно начало клонить в сон. Не до такой степени, чтобы подозревать ужин в наличии снотворного, но достаточно, чтобы отложить разговоры до завтра. День выдался не то чтобы трудный или слишком долгий, но очень насыщенный впечатлениями, так что по комнатам мы разбрелись сразу после ужина. В каждой комнате Сур настроил на хозяина дверь (хлопок ладонью по стене рядом – дверь становилась твердой, два хлопка – прозрачной изнутри, три – опять мутной проницаемой пленкой, и так по кругу) и окно, которое по желанию можно было слегка затемнить или вовсе «выключить».
Не знаю, специально он так сделал или получилось случайно, но мне досталась последняя комната, и в ней мы оказались вдвоем. Судя по дальнейшему поведению аборигена – все было подстроено.
– Аля, я хотел извиниться за свое поведение и за то, что напугал тебя, – закончив с дверью и окном, проговорил мужчина, сцепив руки за спиной. Мы как раз стояли в дальнем от входа углу возле окна. – Это непроизвольная реакция, инстинкты пробудились слишком резко, – чуть поморщился мужчина. – Я обещаю, что больше тебя не обижу.
– Это хорошо, спасибо, – глубоко вздохнула я. С облегчением, к слову, приятно, что он нашел нужным извиниться. – Я не сержусь, я так и подумала, что ты потерял над собой контроль. Меня сейчас гораздо сильнее напрягает перспектива общения с этими полезными животными! – Я дернула головой в сторону прохода в уборную. – А как же вы в пути обходитесь без средств гигиены? Так же, как ты мне с мытьем головы помог?
– Да, – с легкой улыбкой в уголках губ кивнул он, рассматривая меня непонятным задумчивым взглядом.
– Какая универсальная черная жижа, – нервно хихикнула я.
– Она тоже не кусается, – усмехнулся Сур. – Здесь правда совершенно безопасно.
– Здесь – это где?
– Здесь – в этом жилом секторе, – не стал замахиваться на большие масштабы мужчина. – Да и в городе в целом довольно безопасно. Вот за его пределами случается всякое, но, надеюсь, ты не планируешь побег?
– А это уже от вас зависит, – честно созналась я. – Не будете обижать, и сбегать никто не будет! Слушай, у меня небольшой вопрос, или, скорее, просьба: можно найти какую-нибудь одежду? – неожиданно даже для себя самой спросила я. – Честно говоря, очень хочется выбраться из этого комбеза, раз уж я не на работе.
– Я что-нибудь придумаю, – ободряюще улыбнулся он. – Это все или есть еще какие-нибудь пожелания?
– Вопрос… из коротких, только глупый, – хихикнула я. – Почему ты все время норовил пощупать мои волосы? Да и потом, когда ты… сорвался, у меня сложилось впечатление, что это из-за них. У вас с этим связан какой-то обычай? Ну там прикосновение к волосам считается жутко непристойным или волосы в принципе отращивают далеко не все?
– От волос избавляются только патрульные, потому что они… бесполезны, – со смешком сообщил он. Взгляд непроизвольно метнулся к моей косе, привычно перекинутой на грудь. – А обычая никакого нет, это личное. У тебя очень красивые волосы, – медленно проговорил он, расцепил руки, кажется, намереваясь опять пощупать мою прическу, и тихо пробормотал себе под нос: – Да и не только. – Правда, руку так и не донес, коротко кивнул мне на прощанье и поспешно вышел.
А я, проводив его взглядом, медленно присела на кровать, бездумно созерцая неопределенную точку пространства перед собой. Далеко не сразу сообразила, что сижу и просто улыбаюсь, а голова при этом такая пустая-пустая и легкая-легкая. Заметив же это, раздраженно фыркнула и пинками погнала себя бороться со страхами перед местными средствами гигиены. Вот он, результат дефицита внимания и общения! Какой-то инопланетный мутант сказал, что я красивая, и я тут сижу, лужицей растекаюсь. Можно подумать, я без него этого не знаю!
Собственную внешность я оценивала здраво. То есть понимала, что мне с ней очень повезло и что безо всяких косметических коррекций и прочих вмешательств в организм меня можно назвать очень симпатичной, а если переодеть и причесать – то и красивой. Густые длинные светлые волосы, голубые глаза, гармоничные черты лица и хорошая фигура, спасибо родителям за наследственность. При желании можно было к чему-то придраться, и порой я подозрительно разглядывала свое отражение и прикидывала, что бы в нем изменить для достижения совершенства, но не всерьез. Другое дело, я не считала нормальным гордиться тем, что получила от природы и родителей, но чрезмерно скромничать тоже было бы глупо.
В общем, с самооценкой у меня все обстояло нормально. И тем непонятней, почему я сейчас так растаяла от пары теплых слов. Может, просто устала? Слишком неожиданным оказался переход от участи заключенных к статусу гостей. Опять же если отвлечься от черной дряни в организме и отсутствия бровей, Сур оказался весьма впечатляющим мужчиной. Это пока он разговаривал односложно и вел себя непонятно как, подобные мысли даже не возникали, а сейчас… он очень походил на того самого капитана из моих девичьих грез. Серьезный, сдержанный, спокойный и решительный. Опять же высокий, широкоплечий, мускулистый, и глаза выразительные, а про их необычный цвет я вообще молчу!
Если сравнивать с животными, Сур напоминал пса – невозмутимого и степенного дога. А Элиса – белую кошку. Может, у них потому и конфликт?
За этими сумбурными мыслями гигиенические процедуры прошли без особого волнения. Местный аналог душа мне даже понравился: очень приятное ощущение, как будто кожу в воде щекочут мелкие пузырьки воздуха. При этом дышалось легко и свободно, воздух эта мелкая живность не задерживала совершенно. Не говоря уже о том, что просто стянуть комбинезон и нижнее белье показалось безумно приятным: не люблю спать в одежде.
Кровать удобно подстраивалась под форму тела, одеяло оказалось мягким и уютным, подушка – пышной и пахнущей не то морем, не то какими-то растениями. Наконец-то очутившись в нормальной кровати, я почувствовала себя бесконечно счастливой и отключилась моментально, не успев сосредоточиться на вещах значительно более серьезных, чем внешность нашего гида-тюремщика.
Утром я некоторое время не могла сообразить, где нахожусь. Это явно не камера, слишком удобно мне было, но и родной каюте «Лебедя» ощущения не соответствовали. Потом, конечно, вспомнила, что заключение вроде бы закончилось, а вчерашний вечер был очень богат на события.
Сегодня я уже, к счастью, не чувствовала себя настолько окрыленной мужским вниманием. Более того, настроение с утра напало скептическое и подозрительное: Сур вчера откровенно юлил и недоговаривал. От усталости и нежелания поднимать серьезную тему или по каким-то другим причинам? В общем-то сейчас усиленно обдумывать эти вопросы казалось глупым, и так скоро все узнаем. Продолжит он уходить от ответов или честно все расскажет – посмотрим.
Выбравшись из-под одеяла, я некоторое время озадаченно разглядывала яркое пятно красивого кораллового цвета на ближайшем к выходу углу кровати, пытаясь понять, что это и откуда взялось, потом все-таки догадалась пощупать.
Когда я вчера говорила Суру про нормальную одежду, это было… нечто вроде жалобы на несовершенство мира. То есть меня действительно расстраивал факт отсутствия каких-либо личных вещей помимо комбинезона и скрипки, но я не думала, что мужчина как-то решит этот вопрос.