В этот раз ее прихватило сильно – таблетки практически не помогали, она лежала с полотенцем на голове. Морковкин за это время позвонил раз десять и отправил штук двадцать СМС. Архипова видела его звонки – Аркадий ждал один-два сигнала, а потом отключался. Это означало, видимо, что он помнит и волнуется. Эсэмэски были длинными и витиеватыми. «Солнце мое, радость моя, держись, крепись. Ты мое все, мне плохо, когда тебе плохо!» – Архипова прочитала это и скривилась. Словно у нее зубы заболели. «Романтик-неврастеник!» – подумала она и опять засунула голову под подушку.
Через несколько дней она, осунувшаяся и бледная, появилась на кафедре. Как только она переступила порог, прибежала секретарь декана Людмила Евгеньевна.
– Вас срочно требуют!
Архипова пожала плечами и пошла за Людмилой Евгеньевной.
Завкафедрой встретил ее сурово, но с некоторым почтением.
– Должен задать вам вопрос. Вы предпринимали какие-то шаги в отношении Еременко?
– У меня была мигрень. Вы же знаете.
– Мигрень мигренью, а интриги интригами… – вздохнул завкафедрой.
– Какие интриги? – удивилась Архипова.
– Считайте, что я вам поверил…
– Хорошо, – пожала плечами Александра, – хоть и не понимаю, в чем дело.
– Еременко ваш шуму такого наделал, что на телевидении заинтересовались талантливым мальчиком.
– Как это?
– Мне позвонили и попросили прокомментировать инцидент, рассказать историю его отчисления, а также дать возможность поговорить с ним. Последнее вообще незачем, он совершеннолетний.
– При чем тут я? – изумилась Архипова, но за Еременко порадовалась.
– Я думал, что это ваших рук дело.
– Нет, но с парнем что решили делать?
– Да не будем его отчислять. Пусть учится, а то будешь преследовать – революционера воспитаешь. А так, глядишь, ученый, может, получится.
– Какое правильное решение! – воскликнула Архипова. Первые две лекции прошли оживленно – студенты ей обрадовались, еще они были довольны таким скорым разрешением ситуации с сокурсником. Все наперебой рассказывали, как приехали с телевидения, как долго и настойчиво группа пыталась преодолеть заслон из местной охраны, как обеспокоенные преподаватели звонили начальству и как наконец то принимало тележурналистов в своем кабинете.
– Вот там и выяснилось, что проблемы никакой нет, что Еременко надежда науки, которую надо оберегать. И что никто его не собирался отчислять, а только припугнули…
– Короче, все обошлось, но никто не понимает, как это получилось, – резюмировал курс.
Архипова слушала и радовалась. Это была победа, хоть и добытая неведомым путем. Общий настрой вернул ей энергию.
К вечеру за ней заехал Морковкин. Взгляд был у него обеспокоенный, тон – тоже:
– Как ты? Как голова?
– Нормально! – воскликнула Архипова, удобно устраиваясь в машине. – Голова вполне в рабочем состоянии! И день так быстро прошел. И новости хорошие. Нашего, этого белобрысого Еременко оставили на курсе. Но там и история получила огласку, видимо, все испугались…
– О! – воскликнул Аркадий.
– И знаешь, я так и не поняла, руководство испугалось, что за парня общественность заступится или что вольнодумство на курсе обнаружилось?! Ты понимаешь, это же большая разница!
– Да, согласен! Думаю, что испугались всего…
– Да, но кто помог?! Тоже интересно – студенты или кто-нибудь из преподавателей?! Понимаешь, у нас есть такие… Которые за справедливость будут биться… Их немало… Все же интересно, кто именно!
– Ну, какой смысл вычислять! Главное, все нормально. И парень учиться будет, и бузы нет. А еще важно, что студенты поймут – есть защита, есть к кому апеллировать, нет этой вот тихой заводи, в которой всякие дела можно творить…
– Да, правильно. А еще мне интересно, сюжет выйдет или нет? Ну, понятно, что администрация открестилась от всего и дала понять, что никакого конфликта нет. Но повод же был? Вот передачу о поводе сделают?!
– Нет, – сказал Морковкин, – недостаточно фактуры. Нужны факты, детали, нужен сам «виновник» истории. Здесь всего этого нет…
– Аркадий?! Это же ты? Это твоих рук дело! Господи, я такой дурой выгляжу сейчас, рассуждая обо всем этом!
Морковкин покраснел, но вид у него был довольный.
– Я хотел помочь. Я же сам в юности мог оказаться на этом месте.
– Ты был вольнодумцем?!
Аркадий многозначительно покашлял:
– Каждый в молодости совершает ошибки.
– Вольнодумство – это не ошибка! – возразила Александра. – Это рост самосознания! Это способ постижения мира. Через отрицание, через критику, через сомнения. А еще это тяга к справедливости. В юности это очень важно, так что не говори так никогда! Это не ошибка!
– Хорошо, убедила! – рассмеялся Морковкин. Он был чрезвычайно горд, что сообразил послать в университет съемочную группу. Конечно, он не скажет Архиповой, что с редактором программы Бакшеевой у него когда-то был роман. Бакшеева и сейчас намекала на встречу у нее дома за чашкой кофе. Но Морковкин удачно лавировал – не обманывал женщину, но и не отвергал грубо. Морковкин знал, что всегда может к ней обратиться. Так и случилось, когда Архипова рассказала ему о Еременко, Морковкин мысленно улыбнулся, вспомнив, как Бакшеева извинялась, что из истории не выйдет сюжета. Морковкину было достаточно появления съемочной группы в университете. Он знал, как это действует на людей.
Архипова же ехала и думала, что не всякий решился бы на такой шаг. «Кого-то напрягать ради сомнительной и до конца неизвестной истории парня-студента? Да не каждый на это вообще обратит внимание. Аркадий же сделал все что мог, – думала она и чувствовала, как в ней появляется нежность. – Он такой иногда смешной, неаккуратный, такой хвастливый и вздорный, но вот поди ж ты – такой поступок! И даже ничего не сказал мне!»
– Дай я тебя поцелую, – произнесла она и чмокнула его в щеку.
– Ага, как брата, как соратника!
– Как любовника я тебя поцелую позже, – сказала она, – когда мы купим белье.
В огромном магазине было пусто. Продавщицы, поглядывая на часы, слонялись между стеллажами с товаром. Александра и Аркадий нашли отдел постельного белья. Архипова отдала Морковкину свою сумку и стала перебирать упаковки. Наконец она нашла нужное.
– Вот это надо купить. Сразу несколько штук. Белое белье, однотонное, тканый рисунок в виде полосы.
– Если надо, значит, купим! – с готовностью откликнулся Морковкин и поискал взглядом продавщицу.
Та их уже увидела и заспешила навстречу.
– Добрый вечер! Чем помочь?
– Вот. Такой комплект двуспальный. Даже два таких комплекта! – сказал Морковкин.
– Да, самые популярные комплекты, – продавщица стала перебирать упаковки и тут же развела руками, – но это последний. И он вам не подойдет – односпальный.
– Односпальный точно не подойдет, – сокрушенно сказал Морковкин и кивнул в сторону Архиповой, которая в отдалении смотрела полотенца.
– Я вас поняла… – не моргнула глазом продавщица, – пойду посмотрю, может, что-нибудь есть на складе. Хотя поставщик все выставляет на полки. У нас политика такая.
– Но вдруг! – попросил Аркадий.
Пока продавщица ходила на склад, Архипова набрала однотонных полотенец.
– Куда такие странные? – спросил Аркадий.
– Почему странные? Нормальный лиловый цвет. Понимаешь, я хотела белые сначала, но подумала, что ты забудешь вовремя бросить в стирку и будет красоваться безобразие в ванной.
– То есть этот лиловый не такой маркий, – усмехнулся Морковкин.
– Совершенно верно.
Продавщица вернулась с пустыми руками.
– Ни одного комплекта. Вообще. Только вот этот. Односпальный. Да и то, как выяснилось, он с браком.
– И что же делать теперь? – растерянно спросил Морковкин.
– А, простите, вам именно сегодня нужны такие комплекты? Ну, допустим, через неделю…
– Через неделю?! – рявкнул Аркадий возмущенно.
Продавщица покраснела. Вслед за ней порозовела и Архипова. Впрочем, Александра нашлась быстро:
– Да, нам бы хотелось именно такой комплект…
– Возьмите бежевый. Ничуть не хуже. Даже лучше. А еще есть голубоватый. Почти белый. Только тон чуть в голубизну…
– Да, я не видела, можно посмотреть?
Архипова с продавщицей удалились, а Морковкин, движимый каким-то хозяйственным ажиотажем, взял шесть полотняных салфеток, скатерть в клетку и, заглянув в соседний отдел, огромное фарфоровое блюдо.
Когда он с нагруженной тележкой появился перед Архиповой, та онемела:
– Господи, сколько всего. Денег нам хватит?
– Хватит! – отмахнулся Морковкин – он хоть и был прижимист, сегодня решил свой быт переделать под Александру. Ему хотелось, чтобы ей было удобно и уютно в его квартире.
– Знаешь, вот я взяла один комплект. Он действительно хороший. Хоть и с оттенком. – Архипова положила сверх всего упаковку с бельем.
Морковкин расплатился на кассе, потом они зашли выпить кофе в уютном фудкорте. Потом они разглядывали цветы в горшках и первые новогодние украшения.
На улице был ноябрь, его последняя неделя. И во всем уже чувствовалось приближение Нового года.
– Здорово как! – воскликнул Морковкин, глядя в свою кофейную чашку.
– Кофейная гуща тебе это подсказала? – пошутила Архипова.
– И кофейная гуща… Знаешь, очень давно у меня не было такого настроения.
– И какое оно?
– Предвкушение. Предвкушение праздника. Я и про Новый год, и про все остальное.
Архипова задумалась. Ей не хотелось сейчас отшучиваться, язвить или врать. Она попыталась честно сформулировать свое теперешнее состояние.
– Я бы про себя сказала, что мне очень интересно. Интересно с тобой, интересно ждать продолжения, интересно ждать праздника. Конечно, хочется, чтобы случились всякие чудеса. Ну, такие, на которые может рассчитывать взрослый человек, не верящий в них.
– Ты очень честная, – заметил Морковкин, – ведь могла бы и наврать. А ты так хорошо сказала.
– Я правду сказала. – Александра указала на огромные пакеты, которые стояли у стола: – Ты что, сейчас сразу застелешь это прекрасное белье?