Такие сюжеты собирают огромные аудитории.
Роскошь. Предательство. Несправедливость.
Ведущие ток-шоу захлебнутся рекламными деньгами, которые заработают на горячей теме.
Мне становится противно.
Надо как-то отгородить маму от всего этого. Ведь ей тоже начнут названивать редактора телеканалов. Они затащат в студию кого угодно, если не найдут меня. Сгодится даже Лиза Рогова, которая одну четверть сидела со мной за одной партой.
— Мам, — я выдыхаю с облегчением, когда она берет трубку. — Ты дома?
— Да, Ириш. Приходили те мужчины, о которых ты говорила.
— Охрана?
— Да. Они столько странного мне наговорили, что до сих пор голова кругом.
— О чем ты?
— Попросили поменять номер, — она раздраженно цокает языком. — Вернее, принесли новый телефон и сказали пользоваться им.
— Так лучше, мам.
— Я только ради тебя и согласилась. Но вообще-то это хамство. Еще сказали не брать незнакомые номера, на улице тоже не заговаривать, если кто-то начнет интересоваться всяким. Как будто я полоумная, дали целый инструктаж.
Мама недовольна, а мне, наоборот, становится спокойнее. С одной стороны, жутко от того, как быстро Макаров запустил маховик. Я, наверное, еще спала, а моей маме уже объясняли, что нужно держаться подальше от журналистов. Но с другой — ей действительно нужно держаться подальше.
— А что у тебя с голосом? — спрашивает мама, забывая про свой праведный гнев.
— Устала немного. Я мало сплю из-за сделки с Макаровым.
— Зря ты с ним связалась.
Мне пришлось рассказать ей в общих деталях историю с Алексеем. Моя мама живет в своем мирке и не следит за новостями, но я была уверена, что ей рано или поздно донесут добрые люди.
— Скоро все закончится.
Я переключаюсь на ее домашние дела, уводя беседу в безопасное русло. После разговора с ней я захожу на свой сайт с онлайн-консультациями.
Наверное, нужно повесить какое-то сообщение.
Обращение?
Или лучше отмолчаться?
Я жалею, что у меня нет образования или жилки пиарщика. Она бы подсказала мне, как повернуть ситуацию в нужное русло. Есть же люди, которые из любой известности, даже самой дикой и плачевной, могут выжать бонусы.
Но моя профессия далека от шумихи. Когда люди выбирают психолога, они выбирают похожего на себя человека. А у меня сдержанный спокойный стиль, я мягкая и обходительная. Моя клиентура не оценит дешевого карнавала с моим именем на федеральных каналах.
Черт.
Придется уходить в марафоны.
Я горько усмехаюсь и уже вижу, как буду продавать курсы под шарлатанскими названиями “Открой в себе женщину, которая достойна самого лучшего!” или “Научись управлять энергией вселенной!”
Я открываю редактор и составляю несколько обращений на будущее.
У меня нет пресс-службы, поэтому все своими силами. Потом я прохожусь по друзьям и знакомым, и самым близким пишу короткие сообщения с просьбой не общаться с журналистами. Самое сложное — это клиенты. Я составляю табличку, отсеивая безнадежные варианты, и стараюсь прикинуть, на какие деньги я смогу жить дальше.
— Все-таки марафоны, — обреченно выдыхаю в конце.
Хотя…
У меня же есть время.
Я несколько дней проведу в этом доме и их стоит использовать с умом.
Можно и правда попробовать составить какой-нибудь нестыдный марафон или попсовый курс для девушек, которые переживают расставание. Кажется, теперь это моя целевая аудитория.
Главное, самой не поплыть.
Лучше работать.
Да, Ира. Просто переключись.
Постарайся.
Глава 25
Я выхожу из дома, когда за окном уже темно.
Спускаюсь по ступенькам и интуитивно поворачиваю к заднему двору. Там симпатичные каменные тропинки и что-то виднеется вдалеке. Может, беседка? Или как раз выход к обещанной речке?
Фонари горят на всю мощность.
Желтоватый свет добавляет уюта и спокойствия. Хотя мне не удается зажечь в себе хотя бы чуточку любопытства. Я решила отдохнуть от работы, но ловлю себя на том, что смотрю исключительно под ноги. Окрестностями не любуюсь.
Я просто куда-то иду.
Переставляю стопы.
Тропинка вскоре раздваивается. Одна выводит к речке, а другая ныряет в компактный парк с лавочками. Дальше идут хозяйственные постройки. Я выбираю путь к воде и через десять минут понимаю, что не прогадала. Тут устроен симпатичный причал из белых досок. Сверху нависают столбы с винтажными фонариками, а ступеньки подводят к лодкам.
Я оглядываю водный простор, который искрится и кажется праздничным, а потом сажусь прямиком на причал. Свешиваю ноги и вдыхаю свежий воздух полной грудью.
Надо была еще прихватить что-нибудь на перекус…
Стоп.
Кажется, я сегодня вообще не ела.
Две чашки кофе не считаются.
— Пусть будет разгрузочный день, — говорю сама себе, утыкаясь виском в столбик.
Главное, чтобы Маргарита не оказалась обидчивой хозяйкой. А то она готовила, а я закрылась в своей комнате, как одиночка, и совсем потеряла счет времени.
Я и сейчас его теряю.
Вечернее небо и особая атмосфера, которая бывает только на берегах, отвлекают меня.
Но потом я слышу шаги.
Я оборачиваюсь, ожидая увидеть охранника, только вот передо мной вырастает мощная фигура Макарова. Он останавливается, ловя мой взгляд, временит пару мгновений и все же приближается.
Подходит вплотную.
Я отворачиваюсь обратно к воде. Хотя она вдруг теряет свою гипнотизирующую силу, я не могу не думать о том, что больше не одна. Что черные ботинки Макарова топчут тот самый причал, на котором я сижу.
— Тепло, да? — говорит Алексей ровным голосом.
Я рефлекторно запрокидываю голову, не веря, что он решил первым делом заговорить о погоде.
Серьезно?
— Кажется, ты пропускаешь первую брачную ночь, — произношу, уводя взгляд вдаль.
Я не понимаю, зачем он приехал.
Он сделал выбор.
Я все поняла, не нужно что-то добавлять и разжевывать.
— Утром я улетаю, — Макаров упирается ладонями в поручень, наклоняясь вперед.
Он поворачивает голову в мою сторону. Я не вижу его, но чувствую колебание в воздухе. И его внимательный густой взгляд тоже чувствую. Он обжигает мои щеки.
— На послезавтра назначено подписание корейского контракта. Я понял, что не могу отказаться от него. Но я закончу с ним и вернусь в Москву…
— С кем я могу поговорить насчет нашего договора? — я обрываю его. — Сегодня я познакомилась с новым помощником Антоном. Он сможет помочь мне в этом?
— А что с нашим договором?
— У меня нет оригинала на руках, я хочу перечитать его.
— Он больше недействителен. Мы же это обсудили.
— Мне будет спокойнее, если я его увижу.
Мне нужно понять, что я имею право говорить публично, а что нет.
Да и вообще освежить его в памяти полезно. Сегодня Макаров добр и говорит, что договор не действует, а завтра его юристы вцепятся мне в глотку.
— Хорошо, — Алексей кивает. — Его привезут. Что-то еще?
— Отступные. Я сейчас не смогу работать, из моего имени сделали желтый заголовок, — я выдыхаю, чтобы не заговорить сбивчивым голосом. — Мне нужны деньги, Макаров.
Я по-прежнему не смотрю на его лицо.
По шелесту ткани догадываюсь, что он двигается, а потом ощущаю его дыхание.
Черт.
Макаров присаживается на корточки рядом, оказываясь со мной почти на одном уровне.
— Это всего лишь сделка, Ира. Я ее пальцем не трону, она для меня ничего не значит…
— Для меня зато значит, — мой голос все-таки проделывает нервную дугу. — Из-за нее я пережила жуткие минуты.
— Я знаю, — на тяжелом перекрученном выдохе выдает Макаров. — Она ответит, только дай мне несколько дней.
Я отодвигаюсь, не в силах больше терпеть его близость. Но для Алексея мое движение становится спусковым крючком. Он рывком протягивает ко мне ладони, загоняя в ловушку. Правой рукой он обхватывает мой локоть, не давая сдвинуться с места, а левой — касается подбородка.
— Посмотри на меня, — он нажимает словами и пальцами одновременно. — Посмотри…
— Нет, не хочу, — я мотаю головой и пытаюсь вырваться. — Отпусти меня!
Его каменные пальцы спускаются ниже и сжимают мою шею сзади, запутываясь в волосах. Он все же заставляет наши взгляды встретиться, а между нашими лицами остаются считанные сантиметры.
— Я услышал тебя, когда ты сказала, что больше не будешь фиктивной невестой. Ты была уставшей, вымотанной, ты и сейчас только приходишь в себя. Ты отдохнешь, а я закрою свои дела.
— С Полиной?
— Да, — твердо произносит Макаров. — Она отыграет свою роль и исчезнет из нашей жизни.
Из нашей жизни?
Мне не верится, что я слышу то, что он говорит.
И как он это говорит!
Ровным уверенным голосом, будто рассказывает прописные истины. Это же так логично и очевидно.
Он все продумал и проверил.
Он взвесил риски и подсчитал прибыль.
У него калькулятор вместо сердца.
— Нет никакой “нашей жизни”, — я снова вырываюсь и обдаю его злым дыханием. — Ты делаешь мне больно, Макаров.
Я скребу ногтями его запястье и выкручиваюсь с такой силой, что на самом деле становится больно. У него не руки, а стальные зажимы!
— Ты не слышишь меня…
— Это ты не слышишь себя! — я вскрикиваю и вдруг чувствую, как мое тело взмывает вверх.
Макаров поднимается на ноги вместе со мной и отводит меня подальше от края причала. И только тогда отпускает. Его жаркие ладони, наконец, разжимаются, и я сразу отшатываюсь от него. Ищу безопасную дистанцию, потому что его близость плохо действует на меня. Мысли путаются, а из-за эмоций трудно дышать.
Их так много и они хаотично вспыхивают, ослепляя.
— Ты говоришь, что мне надо отдохнуть, — я встряхиваю ладонями, а потом засовываю их в карманы кофты, чтобы усмирить жестикуляцию. — А от чего мне надо отдохнуть?
— Мы оба знаем ответ.
— Нет, скажи мне.
— Я знаю, что виноват в том, что произошло с тобой. Я не снимаю с себя ответственность за историю с Артуром…