Хозяйка.
Я слышу это слово в свой адрес впервые.
Меня пробирает чувство, что мы наверстываем упущенное в стремительном темпе. Те три месяца, которые мы провели в разных странах, дают о себе знать. А еще больше дает о себе знать то, что мы чуть не разбежались в разные углы окончательно. Я признаюсь себе, что тоже не хочу тормозить. Я не загадываю сильно вперед, но мне хочется, чтобы пазл сложился.
Черт, конечно, мне этого хочется!
Макаров сказал много правильных слов и смотрит на меня с нежностью. Он идет навстречу. Ему удалось убрать горькое послевкусие, которое осталось после истории с Полиной.
— Давайте посмотрим, что там за подсветка, — я киваю женщине.
Она достает планшет и показывает образцы. Я смотрю то на экран, то под ноги, потому что она уводит меня обратно в гостиную.
— Вот здесь можно установить подставку для пульта, — она указывает на стену. — Будет удобно переключать режимы освещения.
Я обхватываю ладонью подбородок.
Все же мне не по себе. Что-то решать в огромных респектабельных апартаментах — стресс. Интересно, сколько стоит здесь ошибка? Если заказать не те шторы, например? Тут высота потолков под четыре метра. Это же сколько надо ткани…
Стоп!
Я, кажется, поняла, почему в крутых апартах не вешают шторы. Вечно все дизайны с голыми окнами.
Экономят!
Шутки-шутками, а проблема остается. Я прохожу к панорамному окну и смотрю на беспокойный город. Из другой комнаты снова прорывается голос Леши. В нем играют металлические нотки босса. Он явно занят рабочими вопросами, может, вовсе проводит совещание по конференц-связи.
Он считай один из тех, кто крутит шестеренки этого мегаполиса. Ему некогда заниматься домом. Он готов оплатить любую смету любого ремонта, но в доме уют появляется не из-за денег. Это особая атмосфера, она либо есть, либо нет.
А как он сказал? Он оставался последние ночи ночевать в офисе, потому что тогда не нужно было тратить время на дорогу. Для него нет разницы между этой квартирой или комнатой для отдыха в компании. Кровать и кровать.
Он же устал от этого, да?
Он хочет остепениться? Найти свой дом, в который поедешь даже через дикие пробки.
— А как вы сказали имя того дизайнера? — я поворачиваюсь к помощнице.
— Валентина.
— Да, точно. Давайте все-таки устроим встречу с ней. Она сможет приехать, например, завтра утром?
— Я передам ей. Она обязательно будет.
— Вот и отлично. Вопрос с подсветкой тогда оставим до встречи с ней. Это же терпит?
— Я скажу мастерам, чтобы сегодня не приезжали.
— Отлично. Спасибо.
С полупустой квартирой все-таки придется что-то делать. А то и правда, как в офисе. После разговора с помощницей, я ухожу на кухню. Я привыкла работать на кухне в своей квартире. Поэтому я достаю ноут, пробегаюсь по тексту для книги, вставляя новые идеи и расширяя план. Потом берусь за готовку.
Я припоминаю факты, которые заучивала о Макарове, когда была его фиктивной невестой. Там говорилось, что он любит стейки. Но это, кто из мужчин не любит? Да и я их люблю. С кровью в том числе. Я открываю холодильник и зависаю над ресторанными контейнерами. Они разложены по приемам пищи — завтрак, обед и ужин — и на каждом красуется фирменный стикер с названием блюда.
Салат из вяленой свеклы с козьим сыром.
Ригатони с телятиной и кремом из тунца.
Эскалоп с белыми грибами.
Да уж.
Я, конечно, умею готовить. Но тут я явно не конкурент.
— Ты очень привередлив в еде, — произношу, когда чувствую его присутствие.
Я оборачиваюсь через плечо и понимаю, что не ошиблась. Алексей стоит рядом, упершись плечом в выступ. Он усмехается и проходит в столовую. Он успел переодеться, на нем теперь белое поло и коричневые брюки из мягкой ткани.
— Знаешь, что я давно не пробовал? — он подходит ко мне и обнимает со спины. — Редьку с медом.
— Редьку с медом? — я хмурюсь. — Это когда делают углубление и заливают медом? Но это же делают, когда болеют.
— Да, мне мама делала в детстве. Просто вдруг вспомнилось.
— Ладно, с десертом разобрались, — я говорю сквозь улыбку. — Правда, придется подождать. Оно должно постоять несколько часов.
Я проверяю, есть ли необходимые продукты. Макаров вызывается помочь, он вооружается ножом и ждет моих указаний. Мне становится любопытно, как быстро пострадает белоснежная ткань его поло. Я делаю ставку на вторую минуту, но Леша оказывается довольно аккуратным, он “спотыкается” лишь на меде. Проливает на себя густую струйку, которую я тут же собираю пальцем.
— Ты сладкий, — подшучиваю, глядя в его глаза.
Он тянется ко мне и запирает в тесные объятия, пачкая мою рубашку тоже. Я пытаюсь вывернуться, смеясь и пряча лицо, но он не только аккуратный, но ловкий. Как-то так выходит, что его наглые губы накрывают мои и дарят истинную сладость. Вкус меда ничто по сравнению с этим.
— Я сладкий, а ты горячая.
Он наклоняется и подхватывает мои пальцы. Медленно проводит языком, слизывая мед с моей кожи. Мне не сразу удается отбиться от его приставаний. Макаров так дотрагивается, что земля уходит из-под ног. Он может даже не целовать, а только быть рядом и окутывать своей энергетикой. Я буквально чувствую, как между нами рикошетят импульсы. Я накрываю ладонью его губы и взглядом показываю, что надо вернуться к другому десерту.
— Теперь нужно поставить в холодильник, — произношу строго.
Поднос отправляется на полку. А вот контейнеры я, наоборот, достаю. Мы оба успели проголодаться.
— Я поговорил с Русланом, — бросает Леша, подвигая к себе тарелку. — Он занимается связью с общественностью. Он сказал, что подготовит заявление.
— И что в нем будет?
Макаров постукивает костяшками по столу.
— Он предлагает не форсировать события. Отвечать только, если начнется скандал.
— А пока что прятаться?
— Он просит неделю. Неделю не появляться на публике, чтобы он не усложнять ситуацию.
Глава 39
Отвечать, только если начнется скандал.
Конечно, скандал случается! Он стучит в окна на четвертый день. Взрывает новостные полосы и переливается едкими заголовками. А я только-только успеваю прийти в себя за спокойные дни, которые провожу рядом с Макаровым. Мне удается наладить работу над книгой и встретиться с дизайнером Валентиной. Я ловлю домашние вечера всей душой и стремительно привыкаю к Леше. В этих вечерах столько же уюта, сколько страсти. Мы неожиданно легко находим общий язык и совпадает на каком-то глубинной уровне. Стоило чуть открыться друг другу и дальше пошла цепная реакция. По ощущениям проходит не четыре дня, а четыре месяца. Или даже больше.
И вот новый шторм.
Я смотрю на свою фотографию на экране. Я снова в светской хронике, которая раздобыла мои фотки со съемки для издательства. Других авторов обрезали, а вот меня с довольной улыбкой пустили на первую полосу. Моя улыбка вовсе кажется зловещей на фоне заголовка.
“Так кто она? Актриса, жертва обстоятельств или хищница?”
Чуть ниже опубликована фотография Полины. Она, бледная и с потерянным видом, стоит в больничном коридоре и прижимает к груди плед. Смотрится ужасно. Даже мне хочется пожалеть ее и погладить по голове, пообещав, что непременно все наладится.
— Не смотри, не надо, — Леша пытается закрыть мой ноутбук, но я не позволяю.
Я нажимаю на его крышку в обратном направлении, и он сдается. Леша тяжело выдыхает и на мгновение отводит глаза к окну. Там проплывает шумный проспект. Мы сидим на заднем сиденье авто, которое мчится в сторону офиса.
— “Бедная девочка”, — я читаю вслух комментарии под статьей, которые поддерживают Полину. — “Она, наверное, так настрадалась”. “Вот вам и вытянула счастливый билет”. “Страшно от того, как легко сломать жизнь человека, если у тебя есть деньги!”
— Ира, я уловил настроение аудитории, — замечает Алексей.
— Ты правда упрятал ее в клинику?
— Не упрятал, — Макаров качает головой. — Ей было необходимо лечение. У нее случился нервный срыв, когда стало ясно, что мы улетаем из Кореи.
— Но эти ее фотки… Она выглядит так, словно прошла войну.
— Это постанова. Это даже не та клиника. Отец забрал ее из той, которую оплачивал я. Та, видимо, не подошла для их снимков, — Макаров усмехается, — она смотрится, как пятизвездочный отель.
— Никто не будет разбираться. Полина еще твоя супруга, и она в клинике неврозов. Тебя запишут в домашние тираны, а меня в хищницы, которая соблазнила тебя и подкинула идею, как избавиться от надоевшей жены. Хотя почему запишут? Уже записали!
— Не читай этот бред, — он со второй попытки все-таки захлопывает мой ноутбук. — Красов понял, что я вот-вот прижму его, и огрызается, как может. Достает последние козыри. Это его агония.
— Он все делает правильно. Он привлекает внимание к себе с Полиной, устраивает скандал, чтобы ты десять раз оглядывался перед каждым решением. Сломать его компанию по тихому не выйдет.
Я вздрагиваю, когда в кармане раздается мелодия сотового. Я на автомате прижимаю его к уху и отвечаю.
— Руслан…, — я начинаю говорить, потому что ждала именно его звонка, но запоздало осознаю, что даже не глянула на экран.
— Нет, это не Руслан, — знакомый до полутонов голос разливается ядовитой патокой на том конце. — Привет, Ирочка. Узнала?
— Полина, — я прикрываю глаза, запрокидывая голову и врезаясь в кожаный подголовник.
— Ох, с первой попытки! — она коротко смеется, и ее смех больше всего напоминает ликование. — Он рядом?
Макаров дотрагивается до моего бедра. Он нажимает широкой ладонью, привлекая мое внимание. Он услышал имя, которое сорвалось с моих губ, и теперь его напряжение можно потрогать пальцами.
— Зачем ты звонишь? Что тебе нужно?
— Моя цель не меняется, в отличие от тебя, Ирочка. Я хочу, чтобы ты перестала лезть в мою семью и раз за разом подбирать мое обручальное кольцо.
Алексей вырывает телефон из моей ладони. Он даже не глядит на экран, сразу отключается и смотрит на меня строгим взглядом.