— Есть вероятность, что меня сегодня задержат.
— Что?! Ты о полиции? Или ты опять прикалываешься?!
Константинов улыбается на мой искренний испуг. Странно, но ему как будто становится легче от того, что я переживаю за него. Он вдруг притягивает меня к себе и крепко обнимает, опуская ладони на мою талию. Его сильные пальцы обжигают и сдавливают мою плоть, я выдыхаю от неожиданности и чувствую, как мои ноги теряют пол.
— Максим?
— Дай мне минуту, — произносит он тихо. — Всего минуту.
Константинов ведет лицом по моим волосам, вбирая их аромат. Я замираю, но нет никаких шансов закрыться от остроты ощущений. Я чувствую, как бьется его сердце, как двигаются его пальцы на моем теле и как густой запах Мужчины становится моим воздухом.
И почему-то это кажется правильным. У меня нет чувства, что он то ли играет, то ли забавляется. Сейчас нет.
— Идея лечь с тобой в одну кровать — была скверной.
— Не спалось? — я подтруниваю над ним.
— Ни черта. Трогать-то нельзя.
— Что-то сейчас это правило не работает.
— Я по ночам джентльмен. Особенно, когда девушка долго пытается уложить меня на отдельный диван.
Он все-таки опускает меня на пол и внимательно смотрит на мое лицо. Я же приглаживаю воротник его пиджака, чтобы увести глаза вниз и получить передышку.
— Ты мастер сбивать с толку, Константинов. Я даже забыла, о чем мы разговаривали.
— Ты не пойдешь в эфир, вот что главное. Я передумал, — он заправляет прядку моих волос за ухо. — Будет слишком много грязи, тебе нечего там делать.
— Но ты пойдешь?
— Да, нельзя отменять интервью. После официальных обвинений Ольги это будет выглядеть как моя слабость. Или вовсе как паника.
— Ты же понимаешь, что они что-то готовят? — я упрямо обвожу пальцем нагрудный карман его пиджака по третьему кругу. — Это витает в воздухе. Тебя хотят подставить, сейчас напридумывают всяких гадостей, а Ольга произнесет их со скорбным видом. Она отличная актриса, ей даже моя сестра поверила.
Константинов лишь кивает. И его спокойствие вдруг кажется мне беспечностью! Мне хочется ударить его хорошенько, чтобы он проснулся и начал исправлять ситуацию прямо сейчас.
— Боже, Константинов! Вот зачем ты полез к его невесте?!
— А я знаю? — он смеется. — Дурак.
— Еще лучше! Значит просто так? Ради минутного развлечения!
— Ну не минутного…
Я все-таки бью его по груди. Константинов тут же замолкает, закусывая нижнюю губу, и пытается сделать глазки, в которых раскаяния как запасов пресной воды в Байкале.
— Нет, я пойду с тобой, Константинов, — я уверенно киваю, убеждая саму себя, что выдержу. — Я не собираюсь бояться твою бывшую и ее накаченного дружка. Терпеть не могу, когда со мной разговаривают свысока.
— А я этим не грешил?
— А с тобой у меня контракт. Во мне сейчас корпоративный дух говорит, очень хочу, чтобы наша команда победила. А то вдруг тебя правда посадят. Твои юристы признают это форс-мажором и останусь я без выплат.
Константинов усмехается, хотя видно, что ни черта не поверил, что я только о деньгах беспокоюсь.
— Хорошо, — он кивает. — Но у меня одна просьба, любимая. Не называй меня Константиновым в эфире, это будет странно выглядеть. Меня точно запишут в домашние тираны.
Студия уже готова.
Я иду под руку с Константиновым, который смотрит строго перед собой и выглядит расслабленным. В его крепких пальцах я тоже не чувствую ни капли напряжения, не то что в моих… Я нет-нет, но сжимаю их сильнее, на что Константинов каждый раз реагирует. Он мягко проводит большим пальцем по моему запястью, поглаживая и успокаивая.
Это действует на меня.
Становится легче дышать.
— Третий выход налево, — поясняет миниатюрная девушка редактор. — Сейчас закрепят петличку. Леша! — это она шумит в наушник. — Где вы ходите?! Эфир через пятнадцать минут!
Герман придерживает дверь и пропускает нас вперед. Охрана остается в коридоре, а мы с Константиновым идем дальше. Тут царит предэфирная суматоха — множество людей, провода, помехи раций, яркий свет, выкрики… Сумасшедший дом, одним словом.
— Светлана, вам пока в кадр не надо, — редактор выныривает перед нами и что-то сверяет в своем планшете. — Максим Викторович, позвольте Алексей…
Она не договаривает и так ясно, что хочет долговязый паренек в футболке с лого программы. Он закрепляет два микрофона, которые подобраны в тон к одежде, на лацканах пиджака и прячет провода.
Я же не могу оторвать взгляд от студии, которую много раз видела по телевизору. Кажется, эта программа начала выходить, когда я еще училась в школе. Студия тогда, конечно, была другой, но сам факт, что я стою посреди площадки, которую каждый в стране видел на своем экране, убыстряет мой пульс. И успокоительное Германа ничего не может с этим поделать.
Ведь так много на кону.
Столько людей увидят. Будут обсуждать.
— Удачи, — произношу, когда Константинов бросает взгляд в мою сторону.
Он легонько усмехается и всем видом показывает “Боже, женщина, только не упади в обморок!” Он подходит вплотную, обдавая свежим ароматом туалетной воды, подхватывает мою ладонь и подносит ее к губам. Целует, теперь обдавая хищным взглядом.
— Пора, — отзывается редактор.
— Да, да, — я киваю и забираю руку у Константинова, который, кажется, уже забыл, что у него интервью.
Меня уводят в сторону, за линию камер, где заканчивается глянцевый лоск студии и начинается обычный угрюмый ангар. Зато вид отличный. Отсюда видно места для зрителей, огромные экраны видеотрансляии и, конечно, два больших дивана. Константинов останавливается у того, что справа, и слушает редактора. А я смотрю на счетчик до прямого эфира.
Я все-таки боюсь. Злюсь на себя и повторяю строчки легенды, отвлекаясь на то, что у нас тоже есть план. Мы готовились и на Константинова работает такой же штаб, как на Цебоева. Чего я разнервничалась? Да, Цебоев умеет пугать, так и Константинов не плюшевый мишка. Я просто привыкла к нему и он ведь специально ходил вокруг меня мягкими кругами, чтобы я не вздрагивала рядом с ним перед камерами.
Или не специально, а искренне…
Сейчас не это важно, а то, что ему нет смысла меня пугать. Он с Цебоевым воюет, а не со мной. И кто знает, что Константинов делает, чтобы побороть его. Как изощрен и жесток он в мужской войне под названием бизнес?
Может быть, он вообще участвует во всем этом фарсе, чтобы отвлечь внимание?
— Добрый вечер, страна! — возглас ведущего застает меня врасплох.
Я пропустила момент, когда всё завертелось. Константинов пожимает ладонь Андрею, который тут же с обаятельной улыбкой переключается на камеру, обращаясь к зрителям.
— Не каждый день заманишь человека такого ранга в студию, — подшучивает ведущий. — Я думал, вокруг вас будет три кольца охраны. Или длинноногих красоток. Ох, простите, эта шутка устарела! Вы объявили о помолвке на прошлой неделе. Но обо всем по порядку.
— Всё по плану, — отзывается Герман.
Он останавливается рядом и собирает руки в замок на груди.
— Да, — киваю. — Дай бог, так дальше и будет.
— Я продавил несколько вопросов о матери. Зрительницы это любят, выиграем несколько очков симпатии.
— У меня чувство, будто у нас президентские выборы.
Первый блок программы проходит гладко, а потом случается реклама и я вижу мельтешение у второго выхода.
Черт! Все-таки она…
— Герман!
— Вижу, — помощник вызывает кого-то по телефону и делает шаг в сторону.
Мне же остается лишь наблюдать, как Ольга в сопровождении двух редакторов и охранника проходит в студию. Она входит в кадр раньше меня и сразу начинает говорить.
— Боже, кого вы слушаете? — произносит она дрогнувшим голосом. — Он слова правды не сказал за всю жизнь.
Кто-то из редакторов подбегает со стаканчиком воды и заботливо помогает Ольге опуститься на диван. Она садится неподалеку от Константинова, который бросает короткий взгляд на ведущего. “Ты уверен? Ты хорошо подумал, когда выбрал другую сторону и решил кинуть меня?” Горит в стальном взгляде Максима. Но внешне он никак не реагирует, сохраняет ту же позу и даже бровью не ведет.
— Он врет, угрожает и использует людей. Ломает их ради своих интересов! — обреченно выкрикивает Ольга. — Позовите сюда еще его невесту. Эту бедную девочку, которая скажет всё, что он прикажет.
Ольга оборачивается к бывшему супругу и кривит губы.
— Меня не сломал, выбрал игрушку послушнее? Мне повезло, что у меня нет сестры, которой ты мог бы угрожать, — Ольга делает поворот на камеру, и та берет крупный план ее лица. — Константинов насильно удерживает сестру Светланы.
Ее заявление оглушает студию, по рядам расходится возмущенно-пораженный рокот, а я испускаю обессиленный выдох. Какая же стерва, какие они все… Константинов спрятал мою сестру в отеле из-за записок, а Ольга выворачивает правду так, что защита Константинова становится шантажом.
— У меня есть адрес гостиницы, где ее заперли, и записи камер, где видно, что она под вооруженной охраной Константинова. Она и ее малолетняя дочь, — Ольга презрительно фыркает, бросая очередной взгляд на Константинова. — Этот монстр ни перед чем не остановится, он готов угрожать даже через детей.
Я смотрю на Ольгу и не могу оправиться от шока. И от градуса злости, который исходит от нее. Она презирает Константинова и готова растоптать его, я даже замечаю отблеск победного ликования в ее глазах. Она упивается этой минутой и едва сдерживается, чтобы не улыбнуться.
— Дайте лучше слово ей, — добавляет Ольга. — Ее зовут Лиза и ей нужна помощь.
Она протягивает ведущему свой телефон, который за мгновение передает его девушке редактору. Слышатся гудки, а у меня начинает кружиться голова от этой мыльной оперы вечернего прайм-тайма.
— Где моя сестра? — из колонок раздается голос Лизы.
Господи!
Ольга не блефует!
Это точно голос моей сестры. Лизка говорит сквозь тяжелые выдохи и, кажется, не понимает, что ее слышат все.