— Мне давно не двадцать, Света, — бросает он. — Я больше не совершаю ошибок за рулем. Не позволяю другим людям приказывать мне. И не прячусь от своего прошлого.
Он рывком обхватывает мое тело и его жесткое вторжение впервые не злит меня. Я не противлюсь, когда он вонзается пальцами в мою талию и шею и подтягивает к себе, чтобы говорить выдохами.
— Я виноват перед тобой, — тише и острее, прямо в душу. — Но попробуй простить меня, не отталкивай…
Я поднимаю ладонь и касаюсь его щеки. Идеально выбритой, но все равно жесткой. У него огрубевшая кожа и морщинки зрелости, по которым я веду пальцами. Я врала, когда говорила, что не нахожу Максима красивым. Для этого надо быть слепой, а у меня идеальное зрение.
На его шее пульсирует венка, он напряжен и сдерживается из последних сил. Я вдруг понимаю, что не хочу больше мучать его словами, сама тянусь к нему. Всего движение, а дальше как цепная реакция… как в бреду… Константинов кладет ладонь на мой затылок, заостряя поцелуй, проводит языком, заполняя меня и выкручивая мое дыхание к черту.
Я не замечаю, как обхватываю его плечи, а потом мое тело уплывает в сторону. Максим рвет меня навстречу, обхватывает за талию и усаживает себе на колени, стягивает руками только крепче и уже не целует, а пьет меня. Я дрожу под его натиском, мысли погасают, остаются только импульсы.
Вспышки осязания.
Я чувствую…
Как трется воротник его рубашки об мою кожу.
Как остаются влажные линии от языка.
Как густеет аромат желания.
Как его пальцы находят молнию на моей спине.
Максим замедляется, ловя мой взгляд, но там “да”, и он тянет дальше. Его сильные пальцы прокладывают дорожку по моей наготе, он спускает бретельки и выдыхает с рыком. Золотая ткань падает, а я чувствую себя только “дороже”, я прижимаюсь к его лицу и отпускаю первый стон. Честный и без тени смущения.
Не хочу играть.
С ним точно. Не хочу ничего изображать и прятать.
— Тише, тише, — шепчу сбивчиво, пытаясь прийти в себя. — Макс, пожалуйста…
Он зацеловывает меня, ласкает так, что мое тело больше не принадлежит мне. Его губы и пальцы имеют на него больше прав, он знает, как нужно, лучше меня и делает. Отголоски благоразумия шепчут “что ты делаешь?”, “нас могут увидеть?”, “в машине?!”, но Максим заглушает каждый вопрос и уводит меня в чистый транс.
Я закрываю глаза и иду пальцами вслед за ним, помогаю с лишней одеждой и раскрываюсь.
— Боже…
Я кусаю его плечо, захлебываясь от полноты ощущений. Он берет меня, стягивая руки вокруг талии и смотря в глаза. Я тоже больше не отвожу глаза, хотя едва вижу сквозь душный сумрак, но его синева вспыхивает с новой силой, я растворяюсь в ней и окончательно забываюсь. Импульсы сливаются в одну точку и сминают все вокруг, то ли животной силой, то ли трепетом. Кажется, я даже выкрикиваю что-то бессвязное. Я падаю на Максима, пытаясь вновь научиться дышать, и прячусь в его горячих руках. Вдруг чувствую прохладу позднего вечера, хотя мгновение назад это не имело значения.
— Малышка, — ему тоже трудно говорить, но он тянет пиджак, чтобы укрыть меня.
— Я вся пропахну тобой, — говорю глупости, пока с улыбкой наблюдаю, как Максим вдевает мои руки в рукава мужского пиджака.
— В этом весь план.
Максим никуда не спешит, а я не против. Мне так спокойно и хорошо, что не хочу двигаться. Словно боюсь, что малейшее колебание может разрушить сказку. Я лежу на груди Константинова, он максимально откинул кресло и перебирает пальцами мои волосы.
— Или хочешь назад? — интересуется он и ведет носом по моей макушке. — На прием?
— Что мне там делать? — я запрокидываю голову.
Рука сама тянется выше, я обвожу жесткий контур губ Максима и грудь тут же затапливает теплой волной. Я вижу в его глазах отклик, даже после случившейся близости, он реагирует на мои легкие прикосновения как на маленькое чудо.
— Я не знаю о чем и с кем там разговаривать. Ни общих тем, ни желания их заводить. Тем более уверена, что Валентина не отступится так просто. Ей точно не понравилось, что ты поставил ее на место у меня на глазах.
— Она ничего не сделает, ее муж зависит от моих контрактов…
— Ты недооцениваешь женское коварство, — я качаю головой, не веря, что столь матерый мальчик может не понимать простых вещей. — Сама не сделает, но подружкам шепнет. Я не боюсь, но я быстро устаю от перепалок и вообще не люблю в них участвовать.
— А по тебе не скажешь…
— Что?! — я возмущенно выдыхаю.
Максим коротко смеется и успокаивает меня поцелуем. Правда, я даюсь всего на мгновение и вновь смотрю на него с вопросом.
— Ты мастер перепалок, — отвечает Максим. — Мне давно никто не говорил столько слов в ответ.
— Привык, что последнее за тобой?
— Уже начинаю отвыкать.
Он подмигивает и мне ничего не остается, как довольно улыбнуться.
— Молодец, — киваю. — Мы даже, может быть, поладим.
Я снова упираюсь лбом в его грудь, поворачиваю голову и смотрю, как с яркой силой вспыхивают звезды.
— Ты все равно мерзнешь, — вдруг спохватывается Константинов. — Я чувствую.
Черт, а он прав. Я заболталась, но душевной теплоты явно не хватает, чтобы согреть конечности. Максим укутал меня как мог, но кабриолет поздним вечером не очень сочетается с моим легким платьем. Константинов берет мои пальцы в ладони, отчего я тут же ощущаю, насколько он горячее. Он же молча пересаживает меня на соседнее место. Поднимает ворот пиджака, закрывая мое горло и уши, и смотрит как строгий доктор.
— Я не буду гнать, — бросает он, заводя мотор. — Это старая модель, здесь нет крыши.
Я ловлю слишком большую дозу умиления, чувствуя его заботу, поэтому прячу глупую улыбку в воротник и только киваю. Я спускаюсь в кресле пониже, чтобы ветер не задевал меня, и подбираю ноги, пряча их под полы пиджака.
— Подожди, — я перехватываю его руку на руле. — У меня же платье расстегнуто, я совсем забыла…
— Мы не вернемся в главный дом. Я знаю другой заезд, сразу к гостевым домикам.
— Там точно никого не будет?
— Точно, малышка.
— Кстати “малышку” нам надо еще обсудить.
— А что не так с “малышкой”?
Максим разворачивается, направляя автомобиль обратно к загородному дому Растровых.
— Ты серьезно? Ты правда будешь меня так называть? — теперь моя очередь закусывать нижнюю губу. — Я такое только в фильмах слышала.
Конечно, может у меня скудная романтическая история. Или мужчины попадались не те. Но первое время, мне казалось, что Константинов специально издевается. То малышка, то милая и даже разок любимая была. А теперь… Теперь он произносит это слово с сексуальным подтекстом. Никаких шуток, он серьезно.
Константинов молчит, сосредоточившись на темной дороге. Или просто-напросто не принимает мои протесты, он ловит мою ладонь, когда мы подъезжаем с подсвеченному огнями дому. Я успеваю напрячься, что дорога все-таки поведет нас к общей парковке, где могут быть случайные люди.
Я сильнее захлопываю пиджак и провожу пальцами по коже лица. Макияж цел процентов на девяносто. Я смотрюсь в боковое зеркало и замечаю, что блеска на губах больше нет, а румяна потускнели. Прическа тоже сбилась, Константинов слишком страстно целуется и любит запускать пальцы, стягивая волосы.
От одного воспоминания к щекам приливает кровь. Уже и румяна не нужны, природных хватает. Ради таких поцелуев никакую укладку не жалко.
— Вон видишь? — Максим указывает на три небольших домика, к которым уводит плавный поворот. — Третий свободен.
— Откуда ты знаешь?
— Я спросил у Игоря. Подумал, мне лучше иметь запасной диван.
— Ты ждал, что я тебя выкину из спальни?
— В первую ночь ты защищалась от меня маской для лица, потом заставляла охрану нести огромный диван… Я ждал чего угодно, малышка.
— Прекращай, — шиплю, но без злости.
Он все-таки слишком сексуально это произносит.
Гад.
— Пойдем в дом, — бросает он, поворачивая ключ в замке зажигания, — пока ты совсем не замерзла.
Я сама открываю дверцу и выхожу на улицу. Передо мной уютный домик в один этаж, вся передняя стенка представляет из себя панорамное окно с плотными шторами. Еще есть крыльцо и ряд кустарников, которые как раз отрезают взгляды посторонних, если шторы все-таки захочется распахнуть.
— Ты бывал в нем?
— Ни разу, — Максим берет меня под руку и ведет вперед. — Но там точно хорошо, Игорь строит дома.
— У тебя все друзья богатые люди? Или остались со старых времен?
— Со старых времен, — Константинов задумывается. — С тех времен, кто не разбогател, тех убили.
Он произносит фразу и, кажется, ту же жалеет, что проговорился.
— Все хорошо, — я только крепче обхватываю его пальцы. — Нам нужно узнать друг друга. По-настоящему, а не по договору.
Глава 26
Максим щелкает замком и распахивает дверь, пропуская меня вперед. Я перешагиваю порог, пытаюсь найти, где тут свет, но Константинов решает эту задачку первым. Он нажимает клавишу, правда через секунду трогает другую, меняя освещение на приглушенное.
— Так лучше, — я киваю.
Я по-прежнему кутаюсь в его пиджак, в домике средняя температура и ее не хватает, чтобы тут же согреться. Но здесь чертовски уютно, такой деревенский лофт… Или как правильно назвать? Я не знаток стилей, но мне нравится, что здесь нет оглушающей роскоши. Я соскучилась по понятным и простым интерьерам, в которых хочется очутиться в пижаме, а не в вечернем платье.
— Пойдем, — Константинов обхватывает мое запястье, попутно бросая ключи на столик. — Я покажу тебе, где тут ванна.
— Ванна?
— Самый верный способ согреться, — он не прячет хитрый взгляд. — И заодно раздеть тебя.
— Я немножко не это имела в виду, когда говорила, что нам нужно узнать друг друга.
— Черт.
Он подталкивает меня вперед, накрывая широкой грудью мою спину. Он ведет меня и перехватывает ручку двери, за которой скрывается душевая в голубых тонах. Но я разворачиваюсь в его руках и поднимаю ладони, сминая его белую рубашку.