— Их там шесть, представляешь? Шесть маленьких, никому не нужных, которые были бы согласны даже на флигель.
— Нет, ну ты вообще молодец! Одобряю. Так долго держалась! То есть… забудь! Это я случайно сболтнул!
Я кошусь в его сторону, толкаю его локтем в бок, и конечно, именно этот момент Таня выбирает для снимка.
— Еще раз! — прошу я.
— Ну да, не можем же мы родителям отослать снимок, где ты жестоко избиваешь младшего брата.
— Мне кажется, — раздается надо мной голос молчавшего все это время Воронова, — у вашей мамы уже достаточная коллекция снимков, где вы вдвоем. Анжелика, хочешь, мы отойдем в сторону?
Ну и Таня снова очень удачно выбирает момент, когда мы смеемся. Все. Кажется, даже Воронов. Ничего, пусть видит, что у моего мужа хорошие зубы.
— Завязываем, — ворчат уже с другой стороны, — так долго я позировал только в детстве для паспорта. Кстати, самый хреновый мой снимок. Но что-то мне подсказывает, эти снимки могут составить ему конкуренцию.
Это Яров. Характер, я смотрю, тот еще.
— Наверное, такая традиция, — скромно возражает японец.
— Нет у нас такой традиции — морить гостей голодом, — спорит с ним Яров и, выйдя из кадра, уверенно направляется в сторону парковки.
Таня снова делает снимок. Снимает вид со спины. По-моему, мама решит, что гости от нас разбегаются. Ну да ладно. Надеюсь, ее утешит, что жених-то на месте.
Воронов, так и не убирая руки с моей талии, тоже подталкивает меня в сторону к машинам.
— А букет?! — поражается Тайра. — Меняю букет на крысу!
— А если никто не захочет меняться, оставишь крысу себе? — с надеждой интересуется Филипп.
Я утыкаюсь в плечо Воронова, чтобы смеяться не так громко. Просто у Тайры такое лицо… Не могу… И это она еще не знает, что Ириска предпочитает голубой сыр дорблю.
Букет отдавать мне жалко: он безумно красивый. С другой стороны, как говорит японец — такая традиция.
Поэтому, когда троица девушек становится у меня за спиной, я с серьезным видом мысленно прицеливаюсь. Так… Тайра стоит слева, Карина практически за мной, Таня делает вид, что вообще там оказалась случайно.
А, нет!
Я слышу шорох Ириски и тихий стук каблуков. Видимо, заподозрив, что я могу мухлевать, Тайра меняется с кем-то местами. Но Ириска ее снова сдает — изумленно пищит, когда она ставит ее на асфальт.
Ей же холодно! Ну все, теперь подтасовка оправдана. Это не просто мое отношение. Это месть за беззащитное животное.
Размахнувшись, я бросаю букет. Два разочарованных крика, удивленный выдох, и… когда я оборачиваюсь, опять слезы у Тани, которая недоверчиво рассматривает цветы.
— Поймала… — Она трогательно улыбается и смотрит на меня так, будто я внезапно сделала ей драгоценный подарок. — Значит, мне тоже повезет, как и тебе, встретить свою настоящую половинку.
Ох, Таня, Таня, надеюсь, что это не так. Ну или если так, то ты не заплачешь, когда придется ночью читать стостраничный контракт. Мы его вдвоем не осилили.
Она подходит ко мне и неожиданно тепло обнимает. Я замечаю, что букет она держит бережно, стараясь не повредить лепестки, и даже уже не жалею, что он так быстро сменил владельца.
— Поздравляю, Анжелика. Тебя… вас… — Она смущенно улыбается Воронову. — Знаешь, я совсем не ожидала, что вы меня пригласите. Совсем не была готова. Но я рада, что пришла. Я так переживала, когда ты и… А теперь я снова верю, что чудо все же случается.
Она вручает мне пакет, из которого я выуживаю уголок теплого пледа.
— Я понимаю, что он вам долго еще не понадобится, — говорит торопливо. — Это для тех вечеров, когда один из вас будет задерживаться.
Она говорит так, будто чувствует неловкость за этот подарок, и явно не ожидала, что я ее обниму. Но это порыв, который я сдерживать не хочу. Мне жаль, что раньше мы так мало общались. Скорее всего, чуть позже я исправлю эту ошибку.
Она отходит к Филиппу, который зазывает девушек садиться в свою машину. А я медленно выдыхаю и принимаюсь быстро моргать. Вот уж не думала, что слезы, как и зевота, заразны.
— Хорошая девушка, — комментирует Воронов. — И у нее редкий талант. Один раз встретились, а она уже увидела суть.
— Ты о грядущих вечерах в одиночестве?
— Нет. Тут она как раз допустила ошибку, но на фоне другого ее плюса один маленький минус простителен. Я о том, как она меня назвала.
Я мысленно прокручиваю в памяти слова Тани, а потом… Потом вспоминаю про «чудо», в которое она снова уверовала, и принимаюсь безудержно хохотать.
— Да не усомнится жена в своем муже… — наблюдая за мной, цитирует Воронов. — А если усомнится, да не будет в тягость супругу доказать жене, как сильно она ошибается.
Успокаиваясь, я с благодарностью хватаюсь за предложенный локоть: меня от смеха скручивает почти вполовину. Отдышавшись, прошу:
— Напомни, пожалуйста, это какой пункт контракта?
Он проходится по мне долгим взглядом.
— В контракте этого нет. Это мое предупреждение. Но если сильно захочешь, можем его добавить.
— Не стоит, там и без того хватает, что почитать.
Сболтнув лишнего, я оглядываюсь, делаю удивленный вид, что все уже разъехались, и принимаюсь бодро маршировать в сторону стоянки. Надеюсь, он не заметит моей оговорки и не догадается, что с контрактом я знакома только поверхностно. С другой стороны, о чем ему переживать? Я ведь уже его подписала, церемония прошла весело и легко. Разводиться меня пока не тянет. Его, кажется, тоже.
— Ну что, — поворачивается ко мне Воронов, когда мы оказываемся в салоне. — Будем рассматривать город через окна машины или сразу выберем в виде локации ресторан?
Я вспоминаю, что вчера, в отличие от Филиппа, ела мало и плохо, сегодня вообще есть не могла, и выбираю ресторан. Что я, город не видела?
— Отличное начало, — подхватывает Воронов, выруливая на проспект. — Кстати, не то чтобы это было важно. Ты придерживаешься правильно питания?
— Конечно! А ты разве не догадался по тем чебурекам, которыми меня угощал?
Мне кажется, он облегченно выдыхает. Но я не уверена. Потому что сама это делаю, заметив, что он слегка улыбается.
Ресторан оказывается уютным. Несмотря на некоторых гостей, это не меняет моего приятного впечатления. Даже странно, что раньше я здесь никогда не бывала. Есть общая зона, а на втором этаже можно уединиться. Приятная музыка, вкусное вино и еда. Гости пробуют разные блюда, а Воронов, судя по тому, что я вижу, предпочитает диету из мяса.
— Дорогая, — в какой-то момент Тайра протягивает мне небольшой пакетик, — столько незабываемых эмоций, что я чуть не забыла… Позволь поздравить тебя! Надо же, никто даже не ожидал! Я забросила новость в свой инстаграм — представляешь, никто из наших знакомых не знал, что вы женитесь!
— Это потому, что мы не считаем нужным выставлять напоказ свои планы и чувства, — прохладно отвечает ей Воронов.
Или все дело в том, что он подметил: и подарок, и поздравление лишь для меня. Или он еще не забыл их прошлую встречу. Или куда лучше меня разбирается в людях и даже не позволяет им с собой сблизиться.
— Спасибо, Тайра.
Я радуюсь, что она сидит напротив, и это избавляет меня от целования воздуха у щеки и притворных объятий. Улыбнувшись, я кладу пакетик на свободный стул рядом с собой. Туда же отправляется и еще один пакетик Карины.
— Поздравляем вас. — Она бросает робкий взгляд на моего мужа, усердно орудующего ножом над мясом. — Папа тоже просил вас поздравить.
Воронов кивает, давая понять, что услышал. Японец с кем-то созванивается по телефону, и спустя минут двадцать к нам заходит его соотечественник. Передает ему какую-то папку.
— Я тоже не с пустыми руками, — говорит он. — Пусть ваши семейные узы будут такими же надежными, крепкими и плодотворными, как этот подарок.
Его поздравления Воронов слушает с почтением. Бережно принимает папку, которую тот ему вручает, открыв, слегка склоняет голову, как и японец. Внутри папки за колпачок закреплена ручка, и он тут же подписывает вложенные документы. Один экземпляр передает японцу, второй вручает мне, чтобы положила рядом с другими подарками.
— Не надейся, — отмахивается Яров, поймав взгляд приятеля, — я тебе свой подарок уже вручил.
— Я тоже! — подхватывает Филипп. — Причем вам обоим. Пристроил в надежные руки всех четырех котов. Кстати, от каждого владельца получил отчет-фотосессию, могу тебе показать…
Наелась я куда быстрее мужчин, поэтому с готовностью поворачиваюсь к нему и рассматриваю на его смартфоне снимки. Смешные такие, но, кажется, котята действительно попали в надежные руки.
Воронов продолжает спокойно есть и поддерживать беседу с приятелями. Тайра с Кариной шустрят в своем инстаграме и налегают на устрицы. Таня то и дело вздыхает и ревностно следит за букетом, чтобы никто не украл. Мы с Филиппом посмеиваемся, глядя на пушистые комки в новой обстановке. Ириска, которую Тайра случайно захватила с собой в ресторан, косится на нас черными глазками-бусинками и специально противно шуршит. Ну да, враги вызывают умиление, которого достойна она!
— Пойдем потанцуем, — зову брата, прерывая эту пытку для ревнивой Ириски.
— А Воронов что, после первого танца скопытился? — фыркает Филипп. — Ладно-ладно, иду.
Догадаться, что я хочу с ним поговорить, ему помогает носок моей туфельки. Зато уговаривать не приходится.
— Ну вряд ли я смогу так, как он… — брат грустно вздыхает. — Но зато обещаю: если надо, продержусь не один танец, а два!
Он и правда скорее просто топчется на месте, чем танцует. Кое с кем не сравнить. Ну так мы здесь и не по этому делу.
— Ты знал, что в контракте есть пункт, что жена должна быть хорошей хозяйкой и уступать мужу?
Он морщит лоб. Безнадежно сбивается с ритма. Чешет нос, явно намереваясь соврать, а потом все-таки признается:
— Не уверен, что формулировка именно та. Но что-то такое припоминаю.