— Привет… — хриплый со сна мужской голос касается моей шеи.
— Привет. Знаешь, я все-таки вспомнила анекдот.
— Неужели? Значит, не зря я остался.
Я пытаюсь чуть отодвинуться, но Воронов делает вид, что потягивается, и прижимает меня обратно. Его дыхание начинает скользить у меня по плечу, бретелька падает… майка задирается выше…
— Плывет судно. Матрос на яхте решил половить рыбу. Закинул удочку и поймал золотую рыбку.
— Какой проворный… — хмыкает Воронов, и моя майка сдвигается еще на сантиметр выше. — Обычно с золотыми рыбками все гораздо сложнее.
— А рыбка ему говорит: «Отпусти меня, я любое твое желание исполню!»
— Вранье. — Пальцы Воронова принимаются рисовать на моей коже узоры и раздвигать для рисунка пространство. — Если ее отпустить, так и останешься один на один со своими желаниями.
Ну, о каких желаниях речь, мне понятно. Я их вполне себе ощущаю.
— Матрос посидел, подумал…
— Идиот. Тянет время, а ведь рыбка сама готова, если поймалась.
— …И решил: любимая работа есть, жена есть, любовницы в каждом уголке света…
— Жить он будет весело, но, скорее всего, недолго.
Я давлю смешок и продолжаю:
— И говорит матрос: «Слушай, рыбка, мне ничего не надо. Я тебя отпущу, а ты выполни желание первого, кто утром выйдет на палубу». Через полчаса на палубу вышел заспанный капитан, осмотрелся и говорит: «Ну и погодка, якорь мне в зад!»
Руки Воронова замирают.
— Какая грустная история. Хорошо, что ты ее вчера так и не вспомнила. Бедная рыбка: и на крючок сама насадилась, а ее все равно, я так понимаю, выбросили за борт.
— Вчера я ее не вспомнила, потому что повода не было, а сегодня ассоциации навеяли. И кататься на яхте я не люблю, и качку переношу с трудом, и животных люблю, а просыпаюсь — и чувствую себя капитаном. — Поерзав, снова пытаюсь чуть отодвинуться. — Если ты не возражаешь, я хотела бы избавиться от этой ответственности.
Я слышу смешок.
Отстранившись, Воронов поднимается.
— Ты кофе любишь?
— Да.
— Я тоже. У меня на кухне отличная кофемашина. Сделаешь на двоих? А, и что-нибудь на завтрак. Что-нибудь сытное. Горничных я вчера отпустил, чтобы тебе было проще освоиться.
Я переворачиваюсь на спину и смотрю, как бодро он марширует к двери.
— А ты что будешь делать?
— Слегка отрихтую яхту, выдраю палубу и подниму якорь. А то при таком раскладе недолго дотянуть, что могут взять на буксир. А я хочу раскрутить рыбку и исполнить желание.
— Ее желание или твое?
Он оборачивается. Прожигает меня насмешливым взглядом.
— Естественно, обоюдное. За меньшее возиться с якорем в одиночку я бы не стал.
Глава 30
Анжелика
— Ну как ты? — спрашивает участливо Филипп. — Как оно там, замужем? Поделись опытом.
— Тебе-то зачем? Тебе выйти замуж все равно не грозит.
— О, «грозит»… Угроза — это негативное слово, — подмечает он. — Значит, я правильно делаю, что старательно избегаю уз брака.
Усмехнувшись, я продолжаю пить кофе. С тоской посматриваю на пирожные: в этом кафе они очень вкусные, но не хочется перебивать аппетит перед ужином. Лучше захвачу с собой пару штук.
— Давай рассказывай, что у вас там, — продолжает Филипп. — Давай-давай, говори. Брат волнуется. Я и так слишком долго держался, но вижу, что зря: ты все равно этого не оценила.
Это правда. Почти целую неделю он не давал о себе знать. Как выложил в сеть фотографии с моей свадьбы, так и пропал до пятницы. Не будь у него серьезной работы, я решила бы, что он один решил отдуваться за всех и продолжал отмечать.
— Ну?! — сделав строгое лицо, напоминает он. — Рассказывай, я готов.
Я ненадолго задумываюсь, а потом пожимаю плечами и честно ему отвечаю:
— Да хорошо там.
Вот к этому он точно не подготовился. Сидит, хмурится, рассматривает меня так пристально, как будто пытается найти наглядные доказательства своим опасениям. А тут совсем другая картина. Грусти нет, синяков — тьфу-тьфу — нет, и я даже не похудела. По-моему, наоборот — слегка поднабрала.
— Нет, Анж, так ты от меня не отделаешься, — заявляет Филипп. — Ты давай рассказывай, а выводы я сделаю сам. Может, я тут зря сижу с тобой кофе пью. Может, мне надо мчаться к нему и дать ему в глаз!
— У тебя это прямо навязчивая идея, — смеюсь я. — А между тем есть другие способы вывести противника из строя.
Он недоверчиво хмыкает, и я рассказываю ему, как в день нашего бракосочетания Воронов то открывал, то закрывал «бакалею». И как привел в шок Валеру. До сих пор от того ни слуху ни духу.
— Я так и знал, что без меня у вас начнется все самое интересное, — ворчит он. — Жаль, меня не было. Представляешь, какие были бы снимки для мамы?
— Не волнуйся, — говорю я, смеясь, — те, что ты успел сделать, на нее тоже произвели сильное впечатление.
— Эх… — сокрушается Филипп. — А ведь была у меня мысль зайти и передать для Ириски кусочек свежего сыра.
— Не переживай, у нас в холодильнике сейчас только мясо и сыр. Сыр и мясо. А, еще есть вино. Горничные в отгулах: Воронов их пока отослал, чтобы мне было проще привыкнуть. У меня времени свободного мало, у Воронова и того меньше, поэтому питаемся мы чем попало. Самое сбалансированное питание как раз у Ириски.
— Все больше убеждаюсь, что придерживаюсь правильной позиции. — Филипп с увлечением принимается за тартар с тунцом и трюфелями. — Бедный Воронов. Мне уже его жалко, а ведь только неделя прошла.
— Не скажу, что он страдает. Он в еде довольно неприхотлив. По-моему, его текущее положение более чем устраивает. А вот я начинаю чувствовать себя каким-то мангальщиком.
Родственные чувства? Братская солидарность? Нет, не слышали, не практикуем. Вместо того чтобы мне посочувствовать, брат продолжает сокрушаться о тяжкой жизни Воронова, который имел неосторожность жениться.
— Ну хоть какая-то ему от тебя польза! А все-таки поразительно, что он тебя в свою комнату так и не заманил. Когда я смотрел на вас на паркете… Хотя… может, он все чешки там и счесал?
Тут уже мне становится немного обидно. Непонятно, за кого больше: за меня или за Воронова, и я сообщаю, что попытка была. Очень серьезная, кстати. Ну и рассказываю про приглашение посмотреть на пижаму. Про абонемент, который мне поутру так и не вручили, молчу. Это наше с ним дело.
Но Филиппу и этой информации оказывается достаточно, чтобы минут десять просто молча орудовать вилкой.
— Пижама… — тянет задумчиво он. — Анж, а ты хоть раз видела пижаму на мужиках?..
— Нет, мне везло.
— И уже не увидишь. Жаль… Так посмотрела бы и мне рассказала. А вдруг мне такая тоже нужна?
Он отодвигает в сторону тарелку.
— Может, мне к вам с ночевкой прийти? А что? Шашлык я люблю. Манагльщик ты, правда, сама говоришь, начинающий… Но если шашлык у тебя пригорит, ночь без еды я как-нибудь продержусь ради такого открытия.
— Лучше погугли, — предлагаю я. — В сети будет тысяча вариантов пижамы.
Филипп отмахивается.
— Это не то. Мне было интересно посмотреть на выбор твоего Воронова. Но ты права. Лучше погуглить. С учетом, как он встречает гостей, можно внезапно обрасти комплексами. А не хотелось бы: у меня еще вся жизнь впереди.
— Филипп, а почему ты сказал, что пижаму Воронова я уже не увижу? Не то чтобы мне сильно хотелось. Я вообще не представляю его в пижаме. Просто любопытен ход твоих мыслей.
— Да прямой ход. Если ты ему не жена, а мангальщик, думаю, у него скоро появится любовница. Там уж некогда будет устраивать тебе дефиле.
Кто-то заходит в кафе, и в открытую дверь врывается поток прохладного ветра — касается шеи, ладоней. Я обхватываю горячий кофе, пытаясь быстрее согреться. Неудачный столик, но пересаживаться уже не имеет смысла.
— Ну что молчишь? — подначивает Филипп. — Обиделась, что я сказал правду?
— Ничуть. Мы с Вороновым это обговаривали до свадьбы. Я ему сказала, что буду не против.
Филипп округляет глаза. Я ежусь от холодка, который теперь ползет вдоль моего позвоночника, и поднимаюсь.
— Мне пора, — говорю, взглянув на часы. — Мы ввели традицию — каждый вечер проводим вместе пару часов. Привыкаем друг к другу. Он скоро вернется домой.
Филипп бросает взгляд в окно, потом на часы и, хмыкнув, делится своим мнением:
— Я бы на его месте ввел эту традицию ближе к полуночи. Но, конечно, в том случае, если бы еще рассматривал вариант, что любовницей может быть и жена.
— У нас фиктивный брак.
Он задерживает на мне долгий взгляд. Смотрит без иронии, прямо. А подумав, согласно кивает.
— Да. Скорее всего, уже так.
Я беру в кафе коробочку с пирожными, хотя мысли о сладком почему-то не радуют. Может, я просто устала сильнее, чем полагала: неделя выдалась напряженной. А может, это погода. Осенью легко накатывает хандра, а сейчас уже конец ноября. Асфальт желтеет последними листьями, отсвечивает фонарями из луж, небо как черничная клякса.
Сажусь в машину и включаю на обогрев. Тру ладони. Согреваюсь быстро, но неприятный холодок почему-то все еще ползет по спине. Ничего, проедусь — согреюсь.
По пути домой решаю заскочить в супермаркет. Обычно покупками занимается Алекс, но такое ощущение, что, кроме мяса, он в магазине ничего не успевает увидеть. Оно и понятно: после работы тоже устает, что ему вручат продавщицы, то, наверное, и берет.
А мне хочется как-нибудь разнообразить наше меню. Нет, несколько раз мы заказывали пищу из ресторана, и он ее очень любит. Но это все же немного не то.
С покупками я расхожусь так, что с трудом толкаю к машине тележку. Но у нас с уходом в отгул Маргариты Аркадьевны из холодильника удивительным образом пропали и овощи, и молочка. Нужно восстановить справедливость.
Я почти подъезжаю к дому, когда звонит мой мобильный. Взглянув на имя контакта, с улыбкой отвечаю на вызов.