Так что с футболом мы пока не рискуем. Да и матчей интересных нет, чтобы драть зазря горло. Вот через недельку…
А в третий наш вечер я выбрала фильм ужасов. Стойко его досмотрела до конца, потому что видела, что Воронов то и дело косится в мою сторону. Я же не могла показать ему страх! Я держалась, пока зомби бегали за беззащитными людьми, держалась, пока они неожиданно выскакивали из-за угла, из-под кроватей или вообще бодро выходили из ванной. Держалась, пока после просмотра поднималась к себе в комнату, а потом…
А потом просто сработали ассоциации: темнота, кровать, тишина… Я буквально мечтала о том, чтобы он громко храпел, но нет. Пока я осматривалась в комнате и лежала при свете, он спал. «А как же и в горе, и в радости?» — подумала я и отправилась в его комнату.
Жена должна заботиться о том, чтобы муж пребывал в хорошем расположении духа, верно? Один раз я с этой задачей не справилась — ну не понравились ему мои анекдоты. Но вдруг он лежит, мечтает попить и грустит? А идти за водой ему лень.
Визит в его комнату показал, что я зря волновалась. Он действительно спал, а у него на тумбочке стояла литровая бутылка воды. Ну раз я пришла… и мне-то как раз хочется пить… Вскрыла бутылку, сделала два глотка и с радостью увидела, что Воронов открыл глаза.
Я предложила ему присоединиться, он что-то ответил, но я уже не прислушивалась. Пользуясь тем, что теперь он не спит, а значит, не страшно, я вернулась к себе и спокойно уснула.
В общем, все прошло тихо и мирно. Я так считала. Пока утром Воронов не поведал мне свою интерпретацию моих ночных похождений. Мол, он так хорошо уснул, ему снился такой приятный сон, потом вдруг какой-то бег коней в отдалении, какой-то шорох змей возле уха, всплеск океана, и… Открывает глаза, а над ним нависает тень. Виден лишь силуэт, который держит в руках его бутылку с водой, жадно пьет из нее и хриплым голосом предлагает: «А ты будешь?»
— Я в завязке, — ответил он.
Привидениям врать нельзя. Поэтому в четвертую ночь мы и правда с ним вместе держались. Тихо, мирно, потягивая мятный чай, смотрели его долгожданные новости…
— Ну так что? — выдергивает меня из размышлений голос Воронова.
Оборачиваюсь — угу, уже сидит, руки вдоль спинки дивана, а палец застыл на знакомой кнопке новостного канала. Я эту кнопку никогда не забуду, потому что я даже чай тот допить не успела — уснула. А он ведь был вкусным. А теперь у нас в доме мята закончилась.
— Может, выберем какую-то комедию? — предлагаю я.
— Ее в списке нет.
— Так добавь.
— Не получится. Я тебе сразу озвучил список приемлемого, и возражений не было, значит, ты его приняла. Что же нам теперь, нарушать наши правила?
Я улыбаюсь, на секунду нырнув в дежавю. Так у нас уже было. Почти…
— Да, — говорю, приближаясь к нему. — Ты ведь с самого начала знал, что правила — это не мое.
Он молчит.
Уютная тишина, спокойная. Хотя в ней не слышно даже моих шагов.
Он склоняет голову набок, наблюдая за мной.
Не спорит.
Не пытается остановить.
Просто смотрит. Но так, что мне кажется, у меня за спиной начинают расти огненные крылья. И от них жар расползается по моим щекам, шее, спускается ниже…
Чтобы осуществить задуманное, мне приходится стать коленом на диван. Чуть-чуть потянуться вверх. Но едва мои пальцы наталкиваются на пульт… его пальцы его даже не держат… почему-то не держат…
В следующую секунду я понимаю, почему они его отпустили легко, без борьбы. Когда Воронов возвращает мне отголоски эха из дежавю и вкрадчиво отвечает:
— Да. И я тоже.
А его пальцы уже ползут по моей ноге.
Выше.
Выше.
Подбираясь к резинке моих брюк. Становится еще жарче, когда наши взгляды встречаются. Он знает, чего хочет. Определенно знает. Ему-то, понятное дело, так будет удобней. А мне… У нас ведь только контракт. И на то, что он хочет, я не подписывалась.
— Решил отомстить мне за змей или подтягиваешь штанину? — спрашиваю я беззаботно.
Вернее, стараюсь, чтобы именно так прозвучало. Хотя беззаботности я вовсе не чувствую. Но получается у меня хорошо. Потому что Воронов не только отдает мне пульт, но и убирает руку.
Так спокойно, как будто ему все равно. Позволила бы зайти дальше — он был бы не против. Нет так нет.
Я усаживаюсь на диван с другой стороны. Поджимаю под себя ноги, включаю стэнд-ап, надеясь, что в их программе хотя бы сегодня будет что-то смешное. В итоге и Воронов, и я сидим с каменными лицами. Хоть бы один из нас улыбнулся.
Я бросаю в его сторону взгляд. Он этого не замечает, сосредоточенно смотрит прямо перед собой. Может, поэтому он и улыбнуться не может? Мышцы напряжены. Их бы как-то расслабить…
Мое подсознание заставляет меня опустить взгляд вниз. Ну нет, на плечах же тоже есть мышцы, можно с них и начать!
Только как к нему подступиться с таким предложением? Такой грозный, отстраненный и недоступный. И еще одна опасность: не войдет ли это в мои обязанности? А то будет как с завтраками и мясом. Никаких потом фильмов ужасов. Он очень постоянен в своих предпочтениях.
Я даю себе пару минут, чтобы настроиться. Воронов все равно отвлекается: ему кто-то звонит. И, наверное, звонок очень важный, потому что он выходит из гостиной. От нечего делать я беру свой смартфон, начинаю бездумно перебирать соцсети, в которых довольно редко бываю, если это не касается волонтерства.
Хм, Филипп добавил пару фотографий дома родителей. Надо бы заехать, меня же просили там иногда появляться. Так, что еще? Лайки — кто-то отметил мои старые фотографии. Из любопытства перехожу на них и удивленно рассматриваю. А я не такой уж редкий гость соцсетей, как считала.
Надо же, как у нас много снимков с Валерой. И почему я их не удалила? Хотя мы здесь такие счастливые, и не скажешь, что это фото, к примеру, было сделано, когда он уже спал с другой.
Я увеличиваю снимок — улыбки кажутся настоящими. Даже у него. Как можно так притворяться? Или для него действительно секс с кем-то другим — пустой звук? Для здоровья? Днем с ней, ночью со мной. Ну, доброго ему здравия…
Я собираюсь удалить снимок и вдруг понимаю, что я не одна. Не просто в комнате не одна. А не одна рассматриваю фотографию.
Повернув голову, вижу Воронова, который стоит у меня за спиной. Щелкаю «удалить», хочу ему все пояснить, но…
— Подержи. — Он вручает мне бокал с вином, а сам снова куда-то уходит.
Выглядит невозмутимо. И в принципе, я ничего предосудительного не делала. Мы ничего друг другу не обещали, у нас вообще не те отношения. Но сейчас, когда я смотрю ему в спину, мне становится плохо.
Когда разглядывала снимки, было почти все равно, а сейчас… Может, потому, что я представляю, что бы сама чувствовала на месте Воронова?
Я сижу так тихо, что слышу, как он кому-то звонит.
— Щавель?.. Без вопросов… двойная оплата… жду…
Вот, довела мужика! Не до измены, как пророчил мне брат, но до срыва. Конечно, булимия на овощах и зелени ему вряд ли грозит, но все же… Маргарита Аркадьевна мне спасибо не скажет. Надо бы разнообразить его рацион. Вернуть в него привычные продукты. А то мясо да мясо. Он же просто не хотел меня загружать!
Видимо, я настолько проникаюсь сожалением и сочувствием, что, когда Воронов возвращается в гостиную, я вижу над его головой белый нимб. Святой мученик. Такие пытки едой…
А, нет, это лампа. Фух. Да и «страдал» он, надо признать, с удовольствием.
— Ты знаешь, какая-то скучная передача, — говорю я, пока он подходит. — Может, посмотрим новости? Не зря ведь они так называются — там всегда что-то новое.
Я даже пульт ему готова отдать. И бокал, правда вино я почти допила — уж очень активно раскаивалась. Но главное ведь — намерения. Пусть видит. Чтобы загладить вину, я готова на все. Ну, почти.
— У меня другое предложение.
Воронов забирает у меня и пульт, и бокал, перекладывает их на журнальный столик и садится рядом со мной на диван.
— Снимай, — предлагает.
— Штаны? — недоверчиво интересуюсь я, хотя, если вспомнить его недавние поползновения, пожалуй, я угадала.
— Серьезные у тебя желания, — усмехается он. — Может, я, конечно, и соглашусь. Потом. Пока сделай пару моих снимков в одежде. А то не дело: современный век, современные люди, а в профиле у нас двоих только старые фотографии. Надо бы обновить.
Глава 32
Анжелика
Я чувствую такую легкость, такой душевный подъем из-за того, что он не обиделся, не расстроился, вообще все вывернул в свою пользу, что тут же берусь за дело. Навожу на него камеру на смартфоне и быстро делаю снимок. Ну и еще один, чтобы поощрить его поведение.
— Покажи-ка… — Он рассматривает снимки, которые я ему показываю, и хмурится. — Что-то мне так не нравится.
Был бы женщиной, я посоветовала бы ему причесаться, подкраситься, а так что я могу? Всматриваюсь в фото, перевожу взгляд на него.
— По-моему, очень даже ничего, — выдаю свое мнение.
— Вот потому и не нравится, что ничего, — ворчит он, потом усмехается, что-то придумав, берет в руки пульт и щелкает им. — Знаешь, мне кажется, мы незаслуженно упустили из вида музыкальные каналы. Конечно, в нашем списке их нет, но я готов пойти на уступки ради твоего вдохновения. Давай попробуй сейчас. Я в тебя верю.
У меня вырывается смех. Ну да, как я только могла подумать, что его не устраивает его внешность? Его не устраивает фотограф!
На то, что у меня внезапно проснется талант, я не очень рассчитываю. Но, может, он расслабится под медленную и романтичную мелодию и будет более благосклонен. Я снова навожу на него камеру.
— Фотографы говорят, — делится знаниями Воронов, — что для того, чтобы снимки получились удачно, нужно влюбиться в того, кого ты снимаешь.
— Теперь понятно, почему селфи так популярны.