Он улыбается. Легкая улыбка, едва заметная, но она настолько смягчает черты его лица, что мне хочется ее удержать. Я нажимаю на кнопку и разочарованно вздыхаю, когда понимаю, что чуть-чуть опоздала.
— А еще они говорят, что через объектив камеры часто можно увидеть куда больше, чем показывает реальность.
— Может, все дело в том, что их модель позирует, а не вертится?
Ну в самом деле, я настраиваюсь, стараюсь, а Воронов вдруг решает, что эта поза ему не подходит. Поправляет диванную подушку, а потом и вовсе принимает горизонтальное положение. И так как он выпрямляет ногу, мне приходится встать.
Обернувшись, я беру бокал и допиваю вино. Для вдохновения не помешает. Ну и ему время поудобней устроиться.
— Готов?
— Ты мне скажи. Это ведь ты на меня смотришь. Готова влюбиться?
Улыбнувшись, я поднимаю смартфон и смотрю на него через камеру. Обе руки закинуты за голову, из-за чего его футболка слегка задралась и обнажила плоский живот и кубики пресса. Нет, конечно, я уже имела случай все это увидеть, даже куда больше, чем это, но тогда был слишком мощный акцент на другом.
Сейчас же взгляд фиксирует его мышцы, загорелую кожу, четкие линии вен, брюки, которые слишком низко сидят. Вот уж у кого с раздеванием куда проще, чем у меня. Его точно упрашивать не пришлось бы. Кажется, одно неосторожное движение — и они сами готовы упасть.
— Может быть, мне сменить позу?
— Что? — сиплю я. — Нет, думаю, не стоит.
— Как скажешь. Если тебя все устраивает…
— Более чем.
Я тут же навожу камеру на его лицо и понимаю, что он внимательно за мной наблюдает. Поза расслабленная. Но это обман. Взгляд выдает в нем хищника, который ради интереса решил притаиться. Один неосторожный жест, один шаг — и он может сорваться.
Прочистив горло, я решаю сосредоточиться на задании. Увеличиваю масштаб, рассматриваю черты его лица. Делаю еще немного крупнее, заинтересовавшись тем, на что почему-то никогда не обращала внимания.
— Откуда у тебя шрам на нижней губе?
— С детства был отменный аппетит, но слишком мало еды.
— А я подумала: последствия неудачного поцелуя.
— Это ты как раз говоришь «не подумав». Мы же с тобой целовались, так что ты в курсе, что неудачный поцелуй — это не про меня. Хотя… это было давно, могла и забыть. Но если не веришь, мы можем твои воспоминания освежить.
Он говорит так небрежно, как будто о пустяках, а меня неожиданно обдает теплой волной. А память, которую Воронов незаслуженно уязвил, тут же подбрасывает картинки — как он обхватывает мое лицо своими ладонями, склоняет голову, его дыхание согревает мои губы, как будто подготавливая их… знакомя мои губы с его… до того, как они прикоснутся друг к другу…
— У нас сейчас другое задание, — отмахиваюсь от его предложения и от этих воспоминаний.
— Конечно. — Он покладисто кивает. — У тебя даже два.
Ну да. Сфотографировать его и влюбиться. Даже не знаешь, с чего и начать. Так как он забраковывает мои снимки, может статься, что реальней второе. Поймав себя на этой мысли, я опускаю смартфон и смотрю на Воронова.
— Сверяешь с оригиналом? Значит, пока все же не получается. Как бы все-таки подтолкнуть твое вдохновение?
Он медленно поднимается с дивана и направляется ко мне.
Шаг.
Еще один.
— С тебя брюки сейчас упадут, — говорю я, наблюдая за ним.
— Не переживай, им есть за что задержаться.
Правда? С чего бы? Мы ничего такого не делали, лежал один он. Но проверить его заявление не удается. Воронов уже оказывается рядом со мной.
— А если так?
Его рука уверенно зарывается в мои волосы.
Он сжимает их в кулаке, заставляя меня запрокинуть голову. Склоняется надо мной, я чувствую его дыхание на губах. Жарко. Хочется пить, и я нетерпеливо сглатываю.
— Вот так… — шепчет он.
Его взгляд обжигает. Страха нет. Смутный трепет, который идет изнутри, но страха нет. Как и желания оттолкнуть. Оттолкнуться.
Он так близко… да, так уже было. Мы были и ближе. Но сейчас я замечаю не только небольшой шрам в уголке его губ. Глубокая линия вдоль его лба, лучики возле глаз… И абсолютная власть, которая за мной наблюдает, которой нравится эта игра, где я думаю, что у меня все еще есть отходные пути.
На самом деле он только один.
Идти навстречу.
Ему.
Или хотя бы сдвинуться с точки.
Моя рука поднимается вверх, пальцы пытаются разгладить лучики возле его глаз, но это бесполезно с теми, кто любит и умеет смеяться.
— Вот так?
Мое дыхание обволакивает его губы, и он приоткрывает рот, чтобы поймать его. Задевает мои губы своими.
Дразнит, но не целует.
Вынуждает меня качнуться к нему. А когда он ускользает, обхватить его шею руками, и…
Звонок в дверь заставляет меня удивленно моргнуть и вынырнуть из странного наваждения.
— Ну что ж, — деловито говорит Воронов, — эта тренировка у нас тоже с тобой удалась. Думаю, у нас опять все получится.
Воронов отпускает меня, я тут же пытаюсь пригладить волосы, но он меня останавливает.
— Не надо. Мне так нравится. Ты выглядишь почти так же, как в утро, когда мы вместе проснулись.
Он уходит.
Я слышу приглушенный голос, скорее всего, мужской. Снова поднимаю руку к волосам. И опускаю ее. Пусть будет как есть. Если гостя не смущает ночной визит, то и вид хозяев дома не должен смутить.
На самом деле я почти уверена, что это к Алексу, кто-то по работе, коллега или срочный клиент, поэтому максимум, что меня ждет, — беглый взгляд. Но нет, Воронов приводит его в гостиную. Кучерявая копна темных волос, довольно молодой, вполне симпатичный, джинсы, свитер — выглядит просто, но стоит прилично. Как и профессиональная камера, которая висит у него на груди.
— Это Макс Щавель, фотограф. Это Анжелика, моя жена, — лаконично представляет нас Воронов.
— Ну, допустим, я не просто фотограф, — смешно кривится гость. — Я вхожу в десятку лучших фэшн-фотографов. А еще помимо того, что мои работы украшают обложки лучших модных журналов, у меня также бывают и персональные выставки. Кстати, вот сейчас как раз проходит в вашем городе. И еще остались работы, которые можно купить. Через несколько лет они будут стоит целое состояние.
При этом он многозначительно косится в сторону Воронова. Тот окидывает его незаинтересованным взглядом.
— Вот и купишь себе пару штук на ту сумму, что я тебе заплачу. Сделаешь удачные вложения в пенсию.
Щавель слегка грустнеет, ну а Воронов, когда хочет, умеет поднять настроение. Вернее, показать, что предыдущий повод для грусти — это пустяк.
— Хотя, — добавляет он, — будут ли эти вложения удачными, зависит от того, как именно ты сейчас поработаешь.
Щавель качает возмущенно головой, переводит взгляд на меня.
— Жаль, не предупредили, что у вас пижамная вечеринка: я бы тоже переоделся, было бы проще работать, так сказать, на одной волне.
Я многозначительно смотрю на Воронова. Тот только хмыкает, делая вид, что намеков не понимает. Ну ладно, не придираюсь, я бы свою одежду тоже никому не дала. Просто был реальный шанс посмотреть.
— Так, — продолжает Щавель. — Ну, с моделью проблем не будет. Интересные черты. Более того, она меня вдохновляет. Думаю, получится круто!
Воронов кивает, подходит ко мне и садится рядом со мной на диван.
— Вы… хотите вдвоем? — не очень восторженно интересуется гость. — Я уже представил ее одну… Вдвоем может получиться не так замечательно. Слишком резкий контраст. Нежность и груб… эм, жесткость.
Усмехнувшись, Воронов притягивает меня к себе за плечо, а фотографу советует. На первый взгляд советует, хотя голос звучит как приказ:
— А ты постарайся. Растяни свое вдохновение на двоих.
Пока фотограф пытается смириться с новой задачей, Воронов задерживает на мне долгий взгляд и на этот раз на самом деле советует:
— Постарайся просто расслабиться, отдохнуть и получить удовольствие.
Я улыбаюсь и согласно киваю. Почему бы и нет? Теперь, когда можно не мучиться угрызением совести, что у меня муж голодает, можно и правда расслабиться.
Процесс неожиданно увлекает. Может быть, дело в том, что у фотографа действительно получилось растянуть вдохновение на двоих. Может быть, дело в вине. А может быть, в нашей подготовке с Вороновым, но между нами нет напряжения или зажимов. Все получается просто, легко.
— Отлично, — раздается довольный голос фотографа. — Взгляд… главное — взгляд, видишь, он им буквально пожирает тебя.
— А ты говорил, что через объектив видно лучше, — жалуюсь Воронову, пока мы принимаем с ним новую позу. — Судя по тому, что твои пальцы под моей майкой и активно мнут мое тело, ты из тех, кто ест руками.
— Не наговаривай, — отмахивается беспечно он. — Приборы я тоже использую. Просто они настолько мне дороги, что обычно я их гостям не показываю. Только если сами напросятся1
Да уж, представление в моей квартире вряд ли скоро забудется. Не хотелось бы, чтобы еще один человек оброс комплексами, поэтому я не возражаю, когда руки Воронова ведут себя так… по-хозяйски.
То зарываются в мои волосы, то приподнимают мой подбородок, заставляя выдержать взгляд и приоткрыть губы. Или же тянут меня к себе, ближе… еще чуточку ближе… А еще они часто задевают на моем пальце кольцо. Иногда легко, иногда вдавливая его в мою кожу, заставляя его играть гранями, а меня понять, что оно мне ничуть не мешало.
Не было привыкания. Я ощущала кольцо так, как будто носила его давно. А действия Воронова походили на попытку не просто напомнить, а вдавить в меня осознание, что я замужем.
— Отличный кадр, — хвалит фотограф, заметив эти манипуляции. — Кольцо как метка. Знак, что она принадлежит только вам.
Я смеюсь, а Воронов, поглаживая мои пальцы, вкрадчиво интересуется:
— Хочешь, я куплю тебе еще парочку?
Я качаю головой.