Ну и кто бы удержался, когда его так настойчиво приглашают? Услышав мои шаги, Анжелика поворачивает голову.
— Красивые снимки, — говорит она, улыбнувшись, и скользит пальцем по экрану. — Я даже не думала, что их получится так много, и все такие разные. Удивительно, мне казалось, мы с тобой просто сидели, а оказывается, столько поз перепробовали.
Она отводит смартфон немного в сторону, чтобы мне было видно, и продолжает листать снимки. Думает, что я смотрю на экран, а я рассматриваю маленькую родинку у нее на шее. Ее не было видно, обычно она прячется за длинными прядями, а сейчас они перекинуты на одно плечо.
Не удержавшись, провожу по ней пальцем и чувствую, как замирает Анжелика. Замирает, но не отстраняется.
— Попробовали, — соглашаюсь с ней и прикасаюсь к ее коже губами. — Но многое не успели. Не представляешь, как сильно мне хотелось попробовать так…
Я задираю ее футболку, и ее оголенный живот тут же напрягается под моими ладонями. Под судорожный выдох я поднимаюсь выше.
— И вот так…
Она снова резко выдыхает, напрягается еще больше, а потом откидывает голову назад, позволяя моим рукам подниматься выше. И еще выше. Нежная кожа… у нее такая нежная кожа — как вызов, искушение ощутить эту нежность в руках. Я с удовольствием сжимаю ладони, и она отчаянно выдыхает:
— Алекс…
Еще одно приглашение, которое я принимаю. Глажу ее ладонями, исследую ее тело, пользуясь тем, что она склонила голову набок, скольжу губами по ее чувствительной шее. Она начинает дрожать. Дрожать и пылать, я чувствую жар, который проходит через нее. Хочется большего. Не только чувствовать — видеть.
Разворачиваю ее к себе и, не давая опомниться, подхватываю и усаживаю на столешницу. Ее глаза удивительного оттенка — как талый шоколад с теплыми каплями меда. Манят к себе, завораживают.
На скулах играет румянец, взгляд затуманен, она хватает ртом воздух, и эта футболка, которая оголяет плечо еще больше…
Ее голова снова послушно склоняется набок, когда я припадаю к ее шее губами. Ее руки цепляются за мои плечи, когда я задираю футболку и пробую ее вкус и здесь.
— Алекс, мы ведь… — говорит она, задыхаясь. — Фиктивный брак…
— Поцелуи… Это просто поцелуи, Анж… Расслабься.
Она вновь становится податливой, как будто ей действительно было нужно для этого мое разрешение. Или верит, что я не зайду дальше. А хочется до одури. Вжать ее в себя, усадить на себя, заставить раскачиваться и смотреть, как она тает от ласк, слушать, как стонет, как дышит мне в рот.
Я возвращаюсь к ее губам, чтобы действительно не сорваться. Пью ее дыхание, присваиваю себе, поглощаю ее. Дальше идут лишь мои пальцы. Оттягивают резинку ее штанов, скользят по ажурной ткани, глядят ее нежную кожу. Она очень чувствительная, отзывается на каждое касание. Подается бедрами вперед, нетерпеливо ерзает, безмолвно умоляя не останавливаться.
Ее дыхание срывается, тихий стон разрывает тишину и мои барабанные перепонки, крошит в месиво мой контроль. Хрен знает, как я держусь. Не трогать… не брать большего, чем она готова отдать… Я беру ее ртом… Глубже, жестче, заставляя ее потеряться в нахлынувших ощущениях.
— Алекс… — полузадушенный выдох мне в шею, когда мои пальцы становятся неумолимей, настойчивей. — Алекс, я пока…
Голос срывается. Ее пальцы обхватывают мое предплечье, ногти приятно царапают кожу. Но я останавливаюсь. Пытаюсь остыть. Даю ей время вернуться в реальность.
Она вздрагивает и затихает. Теперь я глажу ее лицо, ее волосы, спину. Целую во влажный висок.
Она медленно выдыхает.
— Хорошо… — голос звучит сипло, и она прочищает горло и повторяет: — Хорошо, что ты сдержал свои желания при фотографе. Представляешь, какой был бы фурор, выложи я эти фотографии в инстаграм?
Глава 35
Александр
— Ты уверена, что мы правильно едем?
Я с подозрением кошусь на пустырь, по которому мы катим, потом на навигатор, но тот упрямо показывает, что мы на верном пути. Анжелика отрывается от смартфона, осматривается и тоже подтверждает:
— Не сомневайся. Я сюда уже не первый раз приезжаю. Приют уже скоро.
— Полтора часа на машине, через длинную полосу леса, теперь пустырь. Удивительно, как сюда доходят те, кто хочет подкинуть животных. Путешествие не для слабаков.
— На самом деле под сам приют редко подбрасывают. Несколько лет назад, когда он находился в черте города, да. Но тогда Лида — это хозяйка приюта — только начинала, она еще и адрес в сети афишировала. Так что практически ни одна ночь не обходилась без подкидышей. В итоге приют стал трещать по швам и пришлось искать новое место.
— Ну что ж, поздравляю. Надежно вы спрятались.
— Иногда люди врут, звонят — телефоны есть в сети, — говорят, что хотят взять животное, а приносят своих. Но да, значительно меньше, чем раньше. Я надеюсь… Надеюсь, что, пока они несут своих питомцев, а путь действительно долгий, они передумывают их оставлять.
Скорее всего, выбрасывают где-то поближе. Не утруждаются, чтобы постараться пристроить хотя бы так. Но Анжелике я этого не скажу. Я вижу, что ей это небезразлично.
Киваю. Она, будто только и ждала этого, мягко улыбается и возвращается к смартфону. Да уж, постарался Щавель за двойную оплату: она всю дорогу загружает в сеть наши снимки. Надеюсь, на обратном пути она уже будет свободна.
Хотя за ней интересно наблюдать. Она часто улыбается, некоторые снимки долго рассматривает, а некоторые приближает, заинтересованная какими-то деталями. Иногда бросает взгляд в мою сторону, как будто сверяет.
Может, Щавель переборщил с фотошопом? Если и так, надеюсь, он понимает, что в его интересах скостить мне пару лет, а не накинуть.
Угрюмый пейзаж неожиданно сменяется синей полосой в стороне. Какое-то озеро, судя по всему, и не особо загаженное. Над ним нависают длинные ветви ивы, бросающей остатки листвы. Да и вокруг много зелени.
Красиво. И пустота вокруг лишь усиливает эту красоту. Небо здесь кажется ярким, до рези в глазах. Хочется остановиться, выйти из машины и элементарно подышать свежим воздухом.
— Хорошее место для базы отдыха, — говорю я.
— Да. Ты не один так считаешь.
Анжелика отрывается от смартфона и с толикой грусти смотрит в сторону озера. Может, все-таки нужно было рвануть куда-то на отдых? Понятное дело, тогда бы из этой затеи вряд ли получилось что-нибудь путное. Но сейчас у нас в отношениях явный прорыв. Неделю под пальмой, где-то на острове, и чтобы жарило так, что хотелось забыть об одежде…
— Приехали, — прерывает мои размышления Анжелика.
Слева по курсу массивные зеленые ворота с призывной вывеской «Твой друг». Анжелика звонит подруге, сообщает, что мы на месте, и ворота раскрываются. За ними стоит худощавая женщина лет тридцати. Накачанные губы, наращенные ресницы и длинные черные волосы, грудь… над грудью четвертого размера тоже поработали не только ее папа и мама.
— Привет. — Анжелика обменивается с ней поцелуями, когда мы выходим из машины. — Знакомьтесь. Это Лида. А это Алекс… мой муж.
Заминка небольшая — значит, она уже к этому привыкает. Лида выглядит удивленной. Качает головой, прищурившись, рассматривает меня.
— Когда ты только успела? Нет, на самом деле я хотела сказать другое: поздравляю! И еще спросить: что в таком случае вы здесь делаете?
— Отличное замечание, — говорю я. — Слышала, Анжелика? Выбрасываем корм из машины и едем обратно. Или можем оставить. Подкинем его по-соседски прокурорскому псу, а то он заскучал без сосисок.
— Перебьется, — воинственно заявляет Лида и открывает ворота пошире, чтобы машина заехала. — Добро пожаловать! Нам вас не хватало!
Она указывает, куда лучше подъехать, чтобы не пришлось далеко носить мешки с кормом. Под гулкое лаянье псов я заезжаю на территорию и вижу, как Анжелика и Лида о чем-то активно переговариваются.
Носить мешки не приходится. Стоит остановиться у какого-то амбара, как из него выходит парнишка, представляется Ильей, сообщает мне за какой-то надобностью, что он уже три года как волонтер и сам со всем справляется. Благодарит так долго и искренне, словно старается для себя.
Становится даже немного не по себе, и я помогаю ему занести две когтеточки.
— Пойду прогуляюсь, — роняю с чувством выполненного долга.
— Конечно, — охотно поддерживает парень. — Может, кого-то себе и присмотрите.
Обернувшись, нахожу взглядом Лиду и Анжелику. Они продолжают общаться, поэтому решаю и правда пройтись. Территория здесь большая, но долго гулять не получится. Лай то стихает, то начинается с новой силой.
— У вас посетителям, случайно, беруши не выдают? — интересуюсь у волонтера.
— Здесь обычно бывают только те, кто сильно любит животных, — скалится он. — Случайные жертвы спасаются сами.
— Правильно, — соглашаюсь я. — Это очень по-дружески.
Паренек снова демонстрирует мне свои зубы, и я отхожу. К несчастью, ближайшие вольеры с собаками. И чтобы попасть к котам, которые, ясное дело, ведут себя тише, нужно пройти через них.
Здесь есть не только дворняги, но и породистые: доги, овчарки, спаниели, бойцовские. Последних уже вряд ли возьмут: слишком опасно, но у некоторых, возможно, есть шанс. Ухаживают за ними хорошо, миски чистые, вольеры тоже. Правда, взгляды у собак большей частью тоскливые. А вот у этого даже озлобленный.
Я останавливаюсь возле вольера, из которого на меня исподлобья смотрит псина. Дворняга, но довольно крупная. Сама рыжая, глаза рыжие, скалится так, что куда там этому волонтеру.
Табличка сбоку сообщает, что это Граф. Тот самый, которого уже дважды бросали и о котором так переживала Анжелика. Ну, глядя на эту морду, неудивительно, что от него постарались поскорее избавиться.
— Нравится? — слышу рядом с собой голос Лиды. — Не хотите себе такого друга?
— У меня уже один есть. Не скажу, что он выглядит более дружелюбно… Но я к нему уже как-то привык.