— Тебе нравится дом?
В первую очередь мне нравятся мои ощущения здесь. Но дом тоже. За эту неделю я, конечно, успела его изучить. Здесь нет неубранных комнат, которыми он пугал меня в первый день. Дом чистый, добротный, удобный.
Он хорошо продуман. В нем нет ничего лишнего: винной комнаты или никому не нужной бильярдной. Но есть то, что делает жизнь комфортной: спальни, гостиная, большая светлая комната, а на цокольном этаже разместился бассейн, комната спа и тренажерный зал.
— Дом прекрасен, — говорю я с теплой улыбкой. — Особенно после того, как к нему приложила руку Маргарита Аркадьевна. Можно сказать, я почти в него влюблена.
— Дело за малым. Осталось влюбиться в хозяина дома.
Говорит вроде бы не всерьез: какая любовь? Она в нашем контракте не значится. Но взгляд серьезный, пронизывающий.
— Любишь ты выдать сложные задания на ночь, — ворчу я, снова переведя взгляд на звезды.
И чувствую, как на мои плечи ложится его рука, а его дыхание согревает мою макушку.
— Возможно, — говорит он, — ты справишься быстрее, если я скажу, что к моему внешнему виду Маргарита Аркадьевна тоже усердно прикладывалась.
Двери дома с готовностью открываются, впуская нас… и мой смех.
— Вот видишь, — говорит он, когда мы заходим на кухню, и такой у него при этом несчастный, даже немного обиженный голос.
А расстраивают его запеканка из кабачков с сыром, салат с авокадо, куриной грудкой и пекинской капустой. Основной удар его настроению наносит обнаруженный в кастрюльке суп-пюре из брокколи и запечённая тыква.
— Куда она столько наготовила? — ворчит он. — Как будто думала, что я решу созвать вечеринку и так круто подставить друзей.
— У тебя много друзей? — интересуюсь, расставляя тарелки. — На свадьбе я видела только одного. Думала, он единственный.
— Ну это не повод судить. С твоей стороны на свадьбе вообще была крыса. — Он добродушно усмехается и тоже подключается к делу, достает бутылку вина. — Хотя ты права. Друг у меня один. Остальные скорее хорошие приятели. Но Ярову этого лучше не знать. У него и так самомнение выше крыши. А тут — единственный друг самого лучшего юриста, владельца самой лучшей юридической компании не только этого города!
— А Яров чем занимается?
— Сеть торговых центров, — скучно перечисляет он, — продовольственных магазинов, инвестиции, ну и так, по мелочам.
Сомнений не остается, если «крыша», выше которой задирается самомнение, и существует в природе, то она у них одна на двоих. Не знаю, как начинал бизнес Яров, но в случае Алекса ему действительно есть чем гордиться.
— Попробуй, — предлагаю я, когда мы усаживаемся, — пахнет вкусно и выглядит аппетитно.
Он без восторга накладывает к себе в тарелку салат — наверное, только из-за того, что там присутствует хоть какое-то мясо.
— Нет, — опускает вилку, — на такое я решусь только после вина.
— В холодильнике есть колбаса, — вспоминаю я. — А еще мясо для отбивных. Если хочешь, я приготовлю.
— Ешь, — отмахивается он. — А то совсем не оставляешь мне шанса просто напиться.
Он улыбается. И даже пробует салат, демонстрируя, что это бывает съедобно. Я делаю себе пометку, что завтра утром надо ему компенсировать этот страдальческий ужин, и с удовольствием пробую вино.
— Очень вкусное. Умеешь ты выбирать.
— Да, — подтверждает он, и это звучит без бахвальства, а просто потому, что так все и есть. — И это касается не только вина.
Его взгляд плавно исследует мое лицо: лоб, глаза, волосы, губы… Застывает на них и будто нехотя оставляет в покое.
Мне нравится это ощущение. Когда никуда не торопишься. Когда ты не прыгаешь мысленно в прошлое и не пытаешься притягивать к себе будущее мечтами. А когда ты здесь и сейчас. В настоящем. И в нем хочется находиться.
Неторопливый разговор, взгляды, которые говорят куда больше и заставляют чувствовать нити, которые переплетаются между нами, натягиваются. Кажется, еще чуть-чуть — и их даже можно будет увидеть, потрогать. Очень хочется прикоснуться… Узнать: какие они? Жесткие? Нежные?
— Только не говори, что у меня между зубов застряла капуста.
Я непонимающе смотрю на Алекса и только теперь осознаю, что долго в полном молчании рассматривала его. И, судя по замечанию, особенно пристальное внимание уделила губам.
Делаю глоток вина и отгораживаюсь улыбкой.
— Не переживай. Несмотря на твою нелюбовь к этому овощу, ты с ним ловко расправился. Я просто немного устала: приют, дом родителей, желтый носок… Но больше из-за поездки в приют.
Я задумываюсь: стоит ли рассказать Алексу о проблемах, которые возникли в приюте? Может, он мог бы как-то помочь? Конечно, ему и так есть чем заняться и это не его профиль, но…
— А я, наоборот, только в себя прихожу. Весь день казалось, что у меня в ушах стоит лай собак. Но кстати, теперь я сполна оценил, что в качестве питомца ты выбрала крысу. Она даже если шуршит, то молчит.
— Да, — соглашаюсь я, — Ириска хорошая.
Ладно, я хочу слишком многого. Пока хватит и того, что он признал одного зверя. Просмотрю еще раз документы, если что, организуем благотворительный сбор. Справлялись же раньше сами — и на этот раз справимся.
— Алекс, — перевожу разговор на другую тему, — а что за пакет у тебя стоял на кровати? Мне кажется, на нем марка женского бутика.
— Переживаешь, что я решил сменить любимую пижаму на женскую ночнушку? — Он бросает взгляд на часы. — Хорошо, думаю, уже можно.
О чем он, спросить не успеваю. Алекс выходит из кухни. Я слышу, как он поднимается по лестнице, как открывается дверь на втором этаже, спустя минуту звук его шагов снова становится громче.
Я оборачиваюсь и с любопытством смотрю на пакет, который он захватил с собой. Не показалось — понимаю, мазнув взглядом по лейблу.
— По-моему, я только что напросилась на подарок, — говорю я, даже не пытаясь скрыть свою радость.
— По-моему, тоже, — нагло соглашается он.
Пакет не дает. Выдерживает паузу, доводит мое нетерпение до точки кипения, просто вынуждая выдавить из себя:
— Да… хочу.
— Мне нравится, что ты быстро схватываешь, — хвалит он.
И выуживает из пакета… тапочки. Яркие. Желтые, как цыпленок.
— Как ты вспомнил? — поражаюсь я. — Я сама постоянно хотела купить и постоянно забывала!
— С первым юбилеем… жена.
Глава 39
Александр
Если бы она могла видеть себя со стороны. Растерянный взгляд, улыбка, которая то исчезает, то вновь трогает ее губы. Нереально красивая.
Хочется прижать ее к себе, вжать в себя, зацеловать до беспамятства, чтобы и не заметила, что вместо кухни окажется в моей комнате.
До одури хочется.
Соблазнить несложно, она сама ко мне тянется. Чуть усилить напор, слегка надавить — все получится. Но этого мало. Уже мало. Хрен знает, когда именно я мысленно воздвиг эту планку.
Тогда, когда она торговалась в кафе перед подписанием документов. Тогда, когда явилась на свадьбу с клеткой и крысой. Или теперь, когда так восторженно смотрит на желтые тапки.
А может, все произошло куда раньше и я подсознательно стал хотеть этого, когда увидел, как жена смотрит на Ярова. С таким обожанием, с такой теплотой и любовью, с таким доверием, как будто перед ней нечто чудесное, доброе и с волшебными крыльями феи. А то, что от одного голоса Ярова у каждого второго его сотрудника тут же начинается предынфарктное состояние, — это пустяк. Слабое здоровье, с кем не бывает.
Я в сравнении с ним — душа нараспашку. У меня-то что? Только Евсей зеленеет. Так зеленый — цвет радости, и не только для флоры, а даже для светофора. Ну Соня еще подпрыгивает при встрече. Тоже плюс — упражнения для упругости бедер. Ну еще Каретников икает, заходя в кабинет. Так в Древней Руси считали, что с икотой из человека демоны выползают. Можно сказать, лечу человека одним своим видом. А, ну Луганский временами при мне заикается. Так это ему дополнительное время, чтобы подобрать слова поумнее, подумать.
Даже слух о том, что остальные сотрудники побаиваются проходить мимо моего кабинета, — позитивная новость. По крайней мере, для нашей уборщицы: все меньшую площадь приходится убирать.
В общем, куда ни глянь — от меня один плюс. Но если даже придраться и найти пару минусов, все равно коллектив у меня в разы меньше, чем у Ярова, так что чисто математически я в разы выйду добрее него.
И что? К чему эта моя доброта? На меня все равно с такой любовью не смотрят.
— Спасибо тебе! — Анжелика подхватывается и обнимает меня.
Ее дыхание щекочет мне щеку, а улыбка слепит глаза. Она хватает меня за руку и склоняется, чтобы обуть тапочки.
— Спасибо, — повторяет и оставляет на моих губах поцелуй.
Вполне целомудренный, с учетом тех, что мы уже пробовали. И крышесносный, потому что мелькает мысль, что она готова зайти куда дальше, чем поцелуи.
Отстраняюсь с большой неохотой.
Тело против. Ничего, не в первый раз, разберемся.
Твою мать…
Последняя сложность — когда отодвинулся, убрать свои руки. Хрен знает, когда я успел подгрести ее к себе под бочок и как она при этом умудрилась не только остаться в одежде, но еще и обуться.
— Пусть они тебя согревают, — несу какую-то чушь и направляюсь из кухни.
Ну все, можно выдохнуть. На сегодня отбой.
— Ты в комнату? Намекаешь, что нам пора отдохнуть?
Нам…
Получается, зря выдыхал. Перед глазами так и встает картинка, как мы «активно» с ней отдыхаем. В моей комнате. У меня на кровати. А желтые тапочки валяются где-то в углах…
— Нет, — говорю ей, не оборачиваясь. — Пойду позанимаюсь в спортзале.
Всегда знал, что брак — это сложно. Я столько вел бракоразводных процессов, что иллюзий не оставалось. И все равно не был готов к тому, что случилось. Не знаю, как дальше, про год даже страшно подумать. Но ответственно заявляю: это моя самая тяжелая неделя в году.
Спортзал встречает меня тишиной, кажется, даже свет зажигается без особой охоты. Гантели, штанга, беговая дорожка, скакалка. Через полтора часа выхожу измочаленный, зато в голове приятная пустота.