– Ты слишком боишься показаться навязчивой, – поясняет подруга. – Твой бывший хорошо постарался. Поэтому, увидев Луку, ты бы никогда не воскликнула: «Неужели это ты?!» На данном этапе ваших отношений уж точно.
Конечно, во сне мало кто может догадаться, что это всего лишь сон, но сейчас то, что Ира так четко угадывает, мне кажется чуточку несправедливым. Наверное, потому, что, даже проснувшись, я еще долго была с ощущением, что это реальность. У меня даже сердце бешено билось, искусанные губы горели, а еще… Несмотря на то, что я проснулась и все осознала, желание так просто не отпускало. Как будто Лука действительно приходил, раздразнил меня и оставил в самый неподходящий момент!
Не скажу, что я девочка из монастыря и такие ощущения у меня были впервые. Но чтобы накрыло так сильно… И чтобы так долго не отпускало тихое сожаление… Так действительно не было. А еще чем дольше я лежала, обнимая кота, тем грустнее мне становилось.
Вот что значит вздремнуть днем. Иногда такое приснится, что потом не отмашешься. Хорошо, что Ира заехала после работы и вытянула меня на прогулку.
– Были еще нестыковки, – продолжает анализ она. – Когда он прижал тебя к стене и прижался сам. Твое подсознание просто ухватилось за незавершенное событие и воспроизвело все так, как ты с ним уже пробовала. А на деле… Не знаю, может, я, конечно, расстрою тебя, но вряд ли вам эта поза светит в ближайшие месяцы.
– Нам с ним вообще никакая поза не светит, – убежденно говорю я. – Все дело в йогуртах. Я съела их слишком много. Но они такие вкусные, что нельзя было удержаться. Хорошо, что закончились. А то вдруг бы снова такое приснилось?
– Да уж, – подмигивает она, – не сон, а сплошное мучение. Кстати, я вот пью на ночь кефир, и мне давно ничего такого не снится. Надо попробовать с йогуртами. А то и живу, и сплю как-то скучно!
– Смейся-смейся. Ты просто не представляешь себе мои ощущения, когда в такой момент… Он просто берет и уходит. Серьезно. Можешь себе такое представить?
– Ярче, чем ты полагаешь, – кивает она. – У тебя это произошло во сне, а у меня бывало в реальности.
Мы смеемся.
Долго и с удовольствием. Кое-кто из прогуливающихся по скверу оглядывается – и пусть. У нас обеих хорошее настроение.
– Трудно это – поговорить начистоту со своим подсознанием, – резюмирует Ира. – Но полезно. Розы вместо шариков, то, что он их забрал… На самом деле ты знаешь, что Лука бы так точно не сделал. Это просто твои страхи, Наташ.
– Тебя послушать, так я собрала неплохую коллекцию для любого психолога. Хоть бери да записывайся.
– Мне кажется, у любого психолога своя коллекция ничуть не беднее твоей или моей. Просто, в отличие от нас, он умеет с ней обращаться.
Заметив, что я задумалась, Ира приподнимает внушительный пакет, с которым все это время прогуливается.
– Ничего. У нас свои методы терапии.
Пакет весело булькает, подтверждая ее слова.
– Это я вместо обеда сходила на свидание, – поясняет Ира, когда, покончив с мороженым, мы неторопливо направляемся к моему дому.
– Результативно, – говорю я, с уважением взглянув на ее весьма тяжелый пакет.
– О да. Мы договорились прогуляться по парку: у меня после твоих пирожков стало поскрипывать кресло. Он мне звонит перед встречей и говорит: «У меня виноград, у меня виноград! Принести? Его много!» Ну я соглашаюсь. А когда он вручает мне два тяжеленных пакета, выясняется, что на самом деле он говорил: «У меня вино гуд, у меня вино гуд». Кто ж знал, что я попала на гнусавого полиглота?
– Надеюсь, пакеты он отдал после встречи, а не во время?
– На вежливого гнусавого полиглота, – кивает Ира. – Даже помог донести пакеты до ресторана. Один остался там. Второй захватила к тебе.
– Зачем? Мне же спиртное нельзя.
– Во-первых, можно. Немножко. Если сильно хочется. Я погуглила. Тем более что это вино домашнее, без спирта и даже без сахара – сплошной натуральный продукт. И уже проверен на наших официантах. Ну а во-вторых, я же знала, что зайду к тебе в гости! Чем ты меня угощать собираешься?
– Вертутой с брынзой и зеленью? – предлагаю я.
Скорее всего, Ира думает, что я просто отшучиваюсь, поэтому никак не отзывается на мое предложение. А когда заходит в квартиру и почти тут же идет на запах и попадает на кухню, я слышу ее тяжкий вздох-приговор:
– Хана креслу!
Вино приятного рубинового цвета в бокале просто сверкает. И пахнет изумительно, но я все же отказываюсь. Гугл гуглом, но лучше спросить у врача. К тому же я не чувствую, что меня прямо тянет выпить. Тем более когда мне предлагается такая альтернатива.
– А это что? – спрашиваю я, заметив, как вместе с двумя красными бутылками Ира достает из пакета еще и белую. – Молоко?
– Кефир. Тот самый. Без галлюциногенов. Который я тебе рекламировала.
Так что я сижу с кефиром и вертутой, а Ира с вином и вертутой. И еще вопрос, у кого вкуснее.
– Так, – объявляет после третьего бокала подруга, – неси сюда свой шнурок! Я чувствую, что во мне открылись способности Шерлока Холмса!
– У Конан Дойля герой не пил, а курил, – замечаю я на всякий случай, но снимаю шнурок с волос.
Ира фыркает, мол, это мелочь, неважно. Приступает к делу со всей серьезностью, на которую способна в таком состоянии. А спустя один бокал сдается и разочарованно возвращает шнурок.
– Странный он. Практичный, судя по тому, что ты забила на свои многочисленные заколки, но странный. Я была уверена, что надпись на латыни. Думала, там или философская фигня, или группа крови. Мало ли. Все-таки байки – опасный вид транспорта.
У меня все медленно холодеет внутри.
– Да нет, – взглянув на меня, тут же исправляется Ира. – К Луке это вряд ли относится. Мне кажется, у него большой опыт вождения. И потом, ему есть ради кого себя поберечь.
Улыбка непроизвольно расползается на губах. А потом я вспоминаю, что у него личная жизнь, и в общем… К чему улыбаться, если загадка так и осталась загадкой!
– На крайний случай написал бы номер ячейки от сейфа, – ворчит начинающий детектив-неудачник. – Поинтересуйся, кстати, при встрече, что это значит. Любопытно же. Хотя на тебя нет надежды. Ты до сих пор не спросила, участвовал ли в донорской программе еще кто-то из байкеров. Я вот думаю: эти провалы с памятью связаны с беременностью или с тем, что он рядом с тобой?
– Просто не было подходящей темы. А как будет, я точно спрошу, – обнадеживаю ее. – Тебя интересует кто-то конкретно?
– Скажем так, если бы это был тот бармен, я бы задумалась.
– Если до сих пор о нем вспоминаешь, лучше бы ты вместо своих свиданий заглянула еще разок в бар.
– Под предлогом вернуть ему долг? – усмехается Ира. – Хотя… Как знать, вдруг он даст сдачу натурой?
Мы хохочем так, что в боку начинает покалывать. Расходиться не хочется, но Ира говорит, что бабушка сегодня с утра что-то капризничает, заскучала старушка, и, несмотря на мое предложение, от ночевки отказывается.
Мне подруга оставляет вино: а вдруг доктор пропишет? Где потом искать натуральное? Второй раз на свидание с полиглотом она вряд ли пойдет – чувствует, что не сольются в экстазе у них языки. Я же выдаю ей вертуты – для нее и для бабушки.
Чего только не сделаешь, пока сидишь без работы. Я столько их напекла, что можно и продавать.
Хотя с карьерой продавца у меня не сложилось. Утром я была на двух собеседованиях в ближайших супермаркетах, и мне в обоих вежливо отказали.
И что делать с вертутами? Клятвенно даю себе обещание, что в следующий раз буду печь в разумных пределах. Мы с малышом едим мало, если это не касается йогуртов.
Звонок в дверь застает меня в момент, когда я мою бокал. На пороге я вижу ухмыляющегося Егора, а заодно и ответ на вопрос, который ошибочно посчитала риторическим.
– Привет, – говорит он, покачивая пакетом с йогуртами и суфле, – гостей принимаете?
– Только этим сегодня и занимаюсь, – улыбнувшись, впускаю его в квартиру.
– Я ненадолго. Много дел. Заскочил только проведать…
Ага, верю.
До тех пор, пока он не заходит на кухню.
– Впрочем, – доносится оттуда, – я могу чуть-чуть задержаться.
Чуть-чуть – это полчаса, две чашки чая и четыре вертуты. Потом он действительно начинает собираться.
– А, погоди. – Достает свой смартфон и направляет его на меня. – Сделаю фотоотчет, а то будет ворчать.
О ком он говорит, не уточняет, но я и так понимаю.
– Думаешь?
– Знаю.
Он делает снимок, а я вздыхаю: неудачный получится кадр, потому что меня спонтанно бросило в жар.
– Переделаем! – легко идет на уступки Егор.
И устраивает целую фотосессию – и меня фотографирует, а я так не вовремя хохочу, наверное, даже пломбу можно увидеть. И стол попадает в его объектив. А потом он решает, что нам срочно нужен совместный снимок! И вот он-то, вероятно, один и получится, потому что здесь я ничуть не волнуюсь, просто улыбаюсь, когда он, прихватив очередную вертуту и направив на нас камеру, на полном серьезе мне поясняет:
– Буду потом рассматривать, какой я был молодой и красивый, пока еще морда не треснула.
– Не то чтобы я хотела ускорить этот процесс… – говорю я, вручая ему с собой большой сверток.
– Ничего, я ради такого согласен на щеки. А вдруг мне идет? – Он подмигивает. – Кстати, забыл спросить: кого мы ждем – мальчика или девочку?
– Или мальчика, или девочку, – смеюсь я. – Не знаю, мне все равно. Я даже не хочу узнавать. Пусть это остается тайной до родов.
– Здрасти! А имя придумать?!
– Знаешь, – я непроизвольно начинаю поглаживать животик и улыбаться, – я думаю, что взгляну на малыша и пойму, он сам подскажет мне имя. Кстати, мне кажется, что это все-таки мальчик.
– А хоть какое-то имя есть на примете?
– Ну… – Я ненадолго задумываюсь. – Мне нравится Никодим.
– Как-как? – недослышивает Егор, а когда повторяю, он смотрит на мой живот и трогательно ему сообщает: – Да, пацан, надеюсь, сам ты справишься лучше.