У меня нет ответов. Не спрашивал. А сам к ней больше не прикасался.
Наверное, все же не зря срок беременных измеряется не месяцами, а неделями. Меня не было четыре дня, а такое ощущение, что я уже многое упустил. Имя мальчика она сказала не мне, а Егору. Понятно, что не Кадило, и все же. Я вообще был уверен, что она давно знает пол ребенка, а нет.
Интересно, кто же там прячется?
Увеличиваю фото, как будто так будет проще догадаться. Двигаю фото по экрану вверх и рассматриваю улыбку.
Вновь уменьшаю снимок, чтобы охватить ее взглядом всю. Счастливая. Она кажется счастливой и беззаботной. И какой-то слишком открытой, а потому и слишком ранимой. Тянет не просто ей написать, а услышать ее.
Смешная. С ней часто хочется улыбаться. Она жалуется, что начинает сходить с ума без работы, а я смеюсь. Тоже мне проблема – разрулить ее проще простого. Нет, куда проще было бы просто дать денег, но она не возьмет. Но и с вакансией проблем не возникнет.
Только завершив разговор и еще раз взглянув на снимок, понимаю, почему на душе становится легче и раздражение на фестиваль исчезает. Потому что в этом счастье, которое хлещет с экрана, для меня тоже находится место.
– Что ты там рассматриваешь?
Марина идет неспешно. Несложно спрятать смартфон или просто отмахнуться, списать на пустяк.
Нет, это не пустяк. Это важно.
Я позволяю ей приблизиться и не прячу экран, когда она обнимает мои плечи и склоняется ниже. Несколько секунд она рассматривает снимок Натальи. Видя, что я не против, проводит пальцем по стеклу и открывается фото, где Наталья с Егором.
Я слышу ее медленный выдох.
И то, как облегченно звучит ее голос:
– Это его девушка, да?
– Нет. Это мать моего ребенка.
Глава 21
Лука
Пальцы Марины сжимают мои плечи, а потом отпускают. Мазнув еще раз взглядом по экрану, она выпрямляется.
Поправляет полотенце, взмахивает влажными волосами, заставляя капли воды упасть на обнаженные плечи.
Ловит мой взгляд.
– Сходим куда-нибудь поужинать?
Ее улыбка не кажется вымученной, наигранной. Она ведет себя так, будто ничего не случилось. Может, не знает, как об этом спросить?
– Ее зовут Наталья, – говорю я. – Это произошло до тебя. Я собираюсь участвовать в жизни ребенка.
Она кивает.
– По-другому я и не думала. А то, что она залетела до встречи со мной, понятно по ее животу. Сколько уже?
– Девятнадцать недель.
– Понятно. Так что мы решаем с ужином?
Голос спокойный, нет ни единой ноты волнения или ревности. Пройдясь по номеру, она берет свой телефон, смотрит на время. Обернувшись, лукаво улыбается.
– Если хочешь, можем остаться в номере. Закажем потом доставку.
Ни одного уточняющего вопроса, ни единой претензии. Она ведет себя так, будто ничего не случилось.
Может, и правильно? Отличная реакция, без пустых выяснений, которые ничего уже не изменят.
– Спустимся в ресторан.
И это решение Марина легко принимает. Сбросив с себя полотенце, проходит обнаженной к шкафу, выбирает трусики. Наклоняется, оттопырив попку.
А и к черту! Вместо того чтобы думать, в чем же подвох, нужно просто признать, что мне повезло.
Она не удивляется, когда слышит мое дыхание у себя за спиной. Прогибается, подставляет шею, едва я касаюсь ее волос. Дышит уже тяжело, сама ловит мою ладонь и кладет ее на свою грудь.
– Для нас ничего не меняется…
Слова звучат утвердительно, но расслабляется она, лишь когда слышит ответ:
– Нет.
Трется о мою ладонь, обернувшись, шепчет мне в рот:
– Мне неважно, что у тебя было до меня. Ты со мной. Значит, все остальное не имеет значения.
Она впивается в мои губы, не давая ответить. Подстраивается под мое тело, наполняет желанием. Заставляет забыть, замолчать.
Мы не ищем кровать. Некогда, не нужна. Хорошо, что «защита» оказывается под рукой: оторваться друг от друга было бы сложно.
Марина цепляется за мои плечи, впивается в них ногтями, будто намеренно желая оставить следы. Отдается жадно, неистово, ее губы везде. Шея, лицо – мелкие поцелуи, укусы, все вперемешку.
Высасывает из меня все посторонние мысли, выбивает их из меня стонами в губы. Несмотря на свои слова, она будто хочет удостовериться, что здесь и сейчас я именно с ней, что между нами больше никого нет…
– Ну что, теперь можем перекусить? – Она расслабленно утыкается в мою шею и водит ладонями по моему телу, особенно по плечам.
– Две минуты.
Зайдя в ванную, становлюсь под душ. Горячая вода смывает усталость от этих дней – насыщенных, но каких-то пустых. Зеркало показывает отметины от ногтей на плечах и отражение Марины, которая отталкивается от двери и приближается.
– И здесь тоже. – Ее пальцы рисуют линии у меня на спине, а потом их сменяют губы и шепот: – Здесь тоже…
Она нажимает пальцем сильнее.
– Больно?
– Нет.
И все равно продолжает зацеловывать метки. Обойдя меня, целует шею, и я вижу в зеркале: да, там, где ползет ее язык, тоже царапина.
Она уже одета – облекающее короткое платье, каблуки. Волосы влажные, но это ей не мешает. К тому же лето, высохнут сами.
Я надеваю белую рубашку – какого черта ее захватил на фестиваль, без понятия. Но раз уж есть…
Да и хочется что-то сменить образ. Четыре дня в образе дикаря утомляют.
– Тебе очень идет. – Подойдя ко мне, Марина начинает застегивать пуговицы, медленно, намеренно задевая костяшками кожу.
И так же намеренно оставляет несколько пуговиц сверху, а ворот старательно распрямляет.
– Так ты кажешься каким-то властным боссом.
– Тебе нравятся властные боссы?
Улыбается.
Сделав шаг назад, оценивающе рассматривает меня. Рубашка, темно-синие брюки – так я тоже одеваюсь, но крайне редко, в основном во время визитов к отцу. Правда, ему всегда не хватает на моей шее «удавки». А как по мне, к татуировкам галстуки не подходят.
– Красивые, – помогает вдеть запонки. – Из чего они?
Взглянув на черные камни, равнодушно пожимаю плечами.
– Надо спросить у отца.
Она поднимает взгляд.
– Думаешь… надо?
– Тебе же любопытно. Я заскочу к нему в выходные. Если не забуду – спрошу.
– Хорошо.
Оттолкнувшись от меня ладонями, она первой направляется к двери. Взяв бумажник, замечаю ее в проеме. Сжимает сумочку, неловко улыбается.
– Постарайся не забыть, хорошо?
Мысленно делаю пометку: позвонить отцу сегодня, пусть побухтит от радости, что я по нему соскучился. И купить Сове какую-то цацку из этого камня. По ходу, за этот вечер я ей задолжал.
После ужина мы отправляемся прогуляться по городу. Гугл подсказывает ближайшую ювелирку, и даже отцу звонить не приходится. Марина самостоятельно справляется с выбором и на память о поездке выбирает длинные серьги. Камень в них синий – без разницы. Главное, что ей нравится.
Утром мы выезжаем из города. По дороге она то и дело пытается меня обогнать, хотя мы уже оговаривали вопрос безопасности. Едет рисково. Приходится ее прикрывать.
– Знаю, знаю, – смеется она и строит умилительную мордочку, когда мы подъезжаем домой. – Я больше не буду!
– Смысл не в том, кто из нас быстрее, – говорю я, снимая шлем и не имея ни малейшего желания превращать это в юмор. – Мы не на гонках. И не в том, чтобы разозлить как можно больше водил своими маневрами. А в том, чтобы доехать. Живыми. И получить от дороги удовольствие, а не травмы.
– Но это же так ску-у-чно, – вздыхает она.
– Не для того, кто уже хоронил таких же скучающих.
Настроение что-то ни к черту. И вроде бы дома, а что-то не по себе. Может, не стоило с ней так грубо. Может, у нее правда такого еще не случалось.
Сидит в гостиной теперь, молча наблюдает за тем, как я поднимаюсь в комнату. Душ, переодеться. Монотонные действия помогают успокоиться.
В комнате звонит мой смартфон.
– Ты как там, вернулся? – интересуется Хищный.
– Только не говори, что соскучился, – ворчу я.
Хватит с меня одного скучающего на сегодня.
– Да нет, – усмехается он. – Я надеялся, что это ты соскучился. По своим крестникам.
Поправляя на ходу футболку, выхожу из комнаты. Марина сидит в прежней позе, сосредоточенно рассматривает экран.
– По малым – да, – соглашаюсь.
– Лука! – Телефон Хищного перехватывает Алла. – Лев ходит кругами, а я ему говорю: спроси прямо! Ты можешь с ними посидеть пару часиков? Просто няню мы отпустили, а тут свекровь что-то приболела, хотя и бодрится. Не хотелось бы с малышней ехать. Но если у тебя не получится…
– С чего бы это? Вези малых. Желаю их лицезреть!
– Спасибо, ты так нас выручишь! У меня все готово – еда будет, ты просто с ними посидишь тихонько, и все.
– Угу, – соглашаюсь я.
Как будто я не знаю, что с двумя полуторагодовалыми малыми посидеть невозможно.
– Не трать время на разговоры. Везите уже.
Пока спускаюсь вниз, ищу в смартфоне нужные кадры. Сев рядом с Мариной и дождавшись, когда она обернется, показываю экран.
– Это Ветер. – Листаю несколько снимков, на которых он улыбается, сидя на байке, листаю дальше. – Это Вепрь. Оба из наших. Ты с ними не знакома и уже не познакомишься. Они разбились на трассе.
– Прости. – Она прижимается ко мне и правда выглядит виноватой. – Я все поняла. Правда. Просто не привыкла так… я привыкала сама.
Это можно понять. Потому что я тоже. Привык отвечать исключительно за себя. Привык быть один, хотя вроде бы один никогда не был.
– К тебе кто-то приедет? – спрашивает она.
– Хищный хочет подкинуть крестников на пару часов.
– Лука, – она начинает мять мою футболку, не решаясь сказать, – мне звонил мой агент. Сказал, что нужно подъехать. Ты не обидишься, если я тебя одного брошу с детьми?
Пожимаю плечами. Работа для нее – важная составляющая. Кто я, чтобы делать ей клетку?
– Если я не обижаюсь на их родителей, то и на тебя обижаться не буду.