– Вдали от меня тебе лучше?
– В смысле – лучше ли думается? Не знаю пока. Я ведь только сегодня приехала. Надеюсь, что да. Свежий воздух, борщ, который я сколько ни пытаюсь, повторить не могу, на прогулку вот к озеру собираемся…
Я слышу его усмешку и перестаю тараторить. Прикладываю ладонь к заалевшей щеке, как будто он может увидеть меня. Да, я волнуюсь. Его усмешка, когда я переиначиваю вопрос…
Я специально так делаю, и он это понимает.
– Хорошо там отдохни, Натали.
Его голос звучит мягко, заботливо. И я сама не понимаю, как с моих губ срывается обещание:
– Я скоро вернусь.
Гулять возле озера – одно удовольствие. Тихо, ветра нет, людей тоже. В руке у меня веточка винограда, которую мама для меня захватила. И вроде бы ничего особенного: во дворе у нас его выросло много. Но именно здесь и сейчас он вкуснее всего.
– Бери, – предлагаю и ей.
Она качает головой и смеется. И мне тоже на душе хорошо и светло. Наверное, потому, что рядом со мной родной человек, который ничего не ждет от меня. Наоборот – предлагает. Эту тишину, красоту, эту веточку, в которой море заботы. И как-то само собой получается, что я начинаю рассказывать, выплескивать то, что внутри накипело, осело, застыло и притаилось, надеясь, что не достанут.
– Ничего, все наладится, – обняв меня, говорит мама, когда я заканчиваю. – Постарайся услышать себя. Не следователя, потому что он для тебя никто. Не свое прошлое, потому что его уже нет и оно дало тебе все, что могло, тогда – не сейчас. Не свои страхи, которые мешают почувствовать. Не меня, потому что я хочу тебе самого лучшего, но только ты сама понимаешь, в чем оно заключается. Вернее, поймешь, когда позволишь себе ни на кого не оглядываться. А пока просто отдыхай.
Отдыхать, кстати, у меня хорошо получается. Днем прогулка у озера, вечером я сижу на террасе под боком у мамы, потому что так теплее и уютней. Дядя Слава срочно отпрашивается к соседу забрать какие-то инструменты, а мы с мамой смеемся и пьем тот самый чай, который я захватила с собой.
– Это твой Лука этим торгует? – спрашивает она. – И как продажи, идут?
– Там не только такой чай. Этот был в единственном экземпляре, и его почему-то никто не любит, кроме меня. А продажи идут хорошо. У Луки талант, к нему вообще тянутся люди.
– Как и к тебе. В этом вы очень похожи.
Я прячу улыбку за чашкой. Смотрю на то, как неспешно опускается солнце. И чувствую, как так же неторопливо малышка ворочается у меня в животе. Ей нравится. Хотя, по-моему, она уже немного скучает по папе. Потому что, когда мама пыталась услышать ее, она притаилась. И вообще вела себя смирно. А стоило заговорить о Луке, дала знак.
– Ну как вы тут? – Примерно через часик дядя Слава неспешно заходит во двор с пустыми руками. – Не замерзли?
– Заходите смело, – улыбаюсь я, – с чайной церемонией на сегодня покончено.
К дому он идет уже гораздо бодрее.
– Не понимаю я ничего в таких напитках. Ты бы если попробовала мою наливочку или вино… – Он смотрит на меня с сожалением. – Но тебе еще долго будет нельзя.
– Когда-нибудь потом, по случаю, – отмахиваюсь я.
Дядя Слава тут же приободряется, а я даже не сразу понимаю почему, пока не перевожу взгляд на маму. Она волнуется, серьезно, волнуется и радуется, что у нас с ее мужчиной устанавливается более теплый контакт.
– Мам, – обнимаю ее, – ну ты что, в самом деле? Сама говорила: ничье мнение не имеет значения…
– Ты же моя доченька. – Она трогательно улыбается. – Твое мнение для меня самое важное.
– Мне он нравится, мам. Ты счастлива – и я тоже.
Маленькая снова шевелится. Такое ощущение, что поддакивает: и я тоже, ага, а вместе мы – банда!
Взглянув на часы, я решаю позвонить Ире. Если не ошибаюсь, у нее как раз заканчивается рабочий день. А то вдруг решит заехать ко мне, а меня дома нет.
– Ну хоть вспомнила обо мне – и то хорошо, – ворчит она. – Целый день на даче и только звонишь.
– Не хотела тебя отвлекать. Ты же работаешь.
– Не то слово. Половину новой книжки Алисы уже прочитала. Только это информация не для шефа.
- Не волнуйся, не сдам, - смеюсь я.
- Н-да, я тут задумалась: а шарик-то круглый. Твой Лука – сводный брат Алисы, которая у меня когда-то практику проходила. Его папа – бывший муж новой жены моего шефа. У меня такое ощущение, что мы не в мегаполисе живем, а все вертимся на маленьком пятачке. Можно смело здороваться со случайными прохожими и расспрашивать у них, как прошел день. Наверняка окажется, что это или родственник моих знакомых, или друг.
– Хороший, кстати, метод знакомства. Не шарахнулся в сторону, не ускорил шаг, не сбежал – значит, крепкие нервы.
– Или со здоровьем проблемы, – бухтит она. – Бармен вон даже за деньги не сдал марафон. Бежал-бежал – споткнулся о бороду и не догнал. Нет, на этой неделе мои мемуары будут без новостей. Отдохну чуток.
– Отдых – это хорошее дело, – соглашаюсь я. – Особенно на природе.
– Спасибо, Пончик, я это запомню.
Пока мама с дядей Славой суетятся на кухне, я ухожу к себе в комнату. Я бы помогла, но им и двоим хорошо. У них слаженно получается, и им нравится просто быть рядом друг с другом. А что для этого делать, пусть даже лук чистить, как дядя Слава, – неважно.
Мне тут же вспоминается, как Лука приехал на йогу. Теперь-то я знаю, что ночью у него были дела, он не спал. Но вместо того, чтобы отдохнуть, он приехал ко мне. Интересно, чем он сейчас занимается?
Читает, смотрит кино, отдыхает с друзьями или катается на байке? Я даже не задумывалась об этом. Пересел с байка в машину – и ладно. Значит, так захотел. А он ведь так сделал из-за меня, чтобы мне было удобней и потому что я сильно боялась.
Он мог вообще не заезжать за мной или в крайнем случае заплатить за такси. Но он пересекал практически весь город, чтобы приехать ко мне.
А когда уехал из города на несколько дней, приставил ко мне своего брата. Того, кому больше всего доверяет.
И на работу устроил только потому, что знал: для меня это важно. А еще, это я почему-то только теперь понимаю, чтобы присматривать за мной. За мной и малышкой. А ведь тогда еще не было результатов теста.
Да и когда появились, он даже на них не взглянул. Они не интересовали его. А как он пытался меня успокоить, когда я бежала взглядом по цифрам...
Стоило вспомнить, и щеки теплеют, как будто он вновь их обхватывает своими ладонями и уверенно говорит:
– Наташ… Это ничего не значит, поняла меня?
Тогда – нет.
Только сейчас, кажется, начинаю кое-что понимать.
Глава 41
Наталья
Почему-то в городе все было немного иначе. У меня было много свободного времени, но очевидное оставалось за кадром.
К примеру, я даже представить не могла, как сильно буду скучать по Луке. В первый же день. Настолько привыкла, что он рядом, что сейчас чувствую тянущую пустоту.
Я давно поняла, что мои чувства к нему куда глубже обычной симпатии. Но у меня не хватало смелости признаться в этом открыто, даже себе – не говоря про него.
Телефон молчит.
Как и просила, он дает мне время подумать.
Смотрю на темный экран телефона, снимаю блок.
Он может быть занят. Может подумать: сама попросила отсрочку – и сама же навязываюсь. А может, ему тоже меня не хватает и мои сомнения – это всего лишь эхо из прошлого.
«Спокойной ночи, Лука» – быстро печатаю и отправляю ему сообщение.
«Сладких снов, – пишет он и добавляет спустя пару секунд: – Обо мне».
Ему меня не хватает.
И ждал. Потому так быстро ответил.
Смотрю в окно, улыбаясь: ночь окрашивается звездами и пузатой луной. В городе их тоже не видно, хотя они яркие и, казалось, не увидеть их невозможно.
Он не слышит меня, я знаю. Но ощущения настолько переполняют меня, что удержать их в себе невозможно.
– Люблю… – выдыхаю чуть слышно.
Сложное чувство, простые слова, но я произношу их осторожно, будто заново пробуя их вкус на губах, привыкая к нему.
Первый раз самый трудный. Потом я просто принимаю как есть. Да, люблю. Получилось слишком быстро, спонтанно? Спорный вопрос, а спорить я не хочу. Мне нравится теплота, которая заполняет меня изнутри и которую я не хочу теперь прятать.
Время забавное, оно любит играть. Его пробуют считать, но впустую, оно переменчиво: то летит, то замирает, невзирая на стрелки. Я и сама не знаю ответа, как долго в моем сознании мы шли от отметки «я» и «он» к единому – «мы».
Больше полугода, если считать нашу первую встречу. Несколько недель – если вести отсчет со второй. Пару дней, если учитывать наш ночной разговор. Двадцать девять лет, если вычеркнуть всю шелуху.
Быстро? Я бы так не сказала.
Другой вопрос – его чувства ко мне. Забота, симпатия – да, безусловно. Я в этом уверена. Может, его чувства ко мне даже чуть глубже… чуть сильнее и глубже… Он многое изменил в своей жизни, чтобы наши сошлись.
Его бывшие женщины, все, что было у него до меня, – вычеркиваю, стираю. С тем, что было у меня до него, чуть сложнее. Отмахнешься – а оно снова напоминает. В черном списке пропущенные звонки от Степана.
Тот, кто упрекал меня в навязчивости, сам меры не знает. Похоже, он ненавидел во мне то, что его раздражает в себе.
Я скачиваю другую программу – теперь даже не будет видно, что он пытался звонить. Спать не хочется, перебираю в памяти моменты, от которых сердце быстрее стучит. Лестница в баре, поцелуи с Лукой...
Вздохнув, переключаюсь на более безопасную тему, а то ведь и правда приснится. Вспомнив про череп в косынке, впервые задумываюсь: а почему байкеры вообще любят эту символику?
Забиваю в поиск: «байкеры, черепа» – и тут же получаю ответ. Оказывается, череп – это символ не только смерти, но и бессмертия. А еще это напоминание о том, что смерть и жизнь всегда идут рука об руку. Также по поверьям, украшения с черепами или символика с ними – отличная защита от смерти. Кому, как не байкерам, знать, насколько она близко гуляет? Таким образом байкеры показывают, что не боятся смерти, но им еще рано уходить.