Я хочу подготовиться. Я хочу ему нравиться. Хотя и придется до встречи чуть-чуть потерпеть.
Ира подвозит меня к почте. Предлагает подождать, но я отказываюсь. Какой смысл? Тут до дома недалеко, а посылка у меня не тяжелая. Ну, плюс еще пара килограмм винограда. Егор, чтобы проститься со мной, даже приоткрывает ненадолго глаза. Но едва я выхожу из машины, снова их закрывает.
– Вещи твои потом тогда завезу, – обещает Ира и подмигивает. – Когда освободишься.
– Ага, – соглашаюсь я, предательски розовея.
Уже получив посылку, задумываюсь: может, зря заказала футболки? Может, нужно было поискать что-то попрактичней и потеплее? Свитера, например? Они бы больше отвечали погоде. Лука вот купил мне куртку.
Проблема в том, что я не видела его в свитере. А еще в том, что очень хочу увидеть его в этих футболках. Ну, если что, он ведь может ходить в них по дому?
Перед глазами мелькает картинка, когда он входит в спортзал – босой, в домашних свободных штанах и в футболке. Хочется повторить. То же самое, но уже без тренера и спортзала.
Босые ноги, моя футболка на нем…
Замечтавшись, я полностью выпадаю из реальности. И даже не слышу, что кто-то идет за мной. А он ведь идет, точно идет, только выдает себя уже у двери, да и то когда я ее открываю и собираюсь войти…
– Ну наконец-то! – раздается у меня за спиной голос Степана. – Ты где потерялась? Запарился тебя ждать.
Глава 44
Наталья
От неожиданности я вздрагиваю, позвоночник обдает холодком. Обернувшись, удивленно смотрю на него. Не верится, просто не верится, что когда-то этот мужчина был в моей жизни.
– Не стоило ждать.
Стараюсь говорить ровно и отворачиваюсь, давая понять, что не хочу его видеть, но его это мало волнует. Он уверенно шагает в квартиру, просто напирая на меня со спины. И все, что мне остается, – тоже войти.
– Я же говорил, что нам нужно поговорить, а трубку ты не берешь.
Для него этих пояснений явно достаточно, чтобы оправдать свое внезапное появление и вторжение на мою территорию. А для меня – чтобы почувствовать страх. Моя ладонь безотчетно накрывает живот и тем самым заставляет Степана на него посмотреть. На доли секунды с его лица слетает вся спесь, но потом он встряхивает головой, словно отгоняя от себя дурной сон.
– Ты же не думаешь на меня это повесить?
– Не обольщайся, – говорю я, отходя от него, чтобы заглушить чувство нависшей угрозы. – Говори, что хотел, и свободен.
– Я смотрю, у тебя все по-быстрому, – хмыкает он. – Не успел я уйти – уже залетела. Ну да ладно, это дело твое. Приветствую твою хватку. К делу так к делу. Займи мне денег, и я тут же уйду.
Я настолько в шоке от той простоты, с которой он говорит о деньгах, моих деньгах, что не нахожусь, что ответить.
– Да что тебе стоит? – удивляется он. – Мне тут рассказали, на каких тебя машинах катают. Это его папаша, да? Да без разницы. Тебе есть у кого попросить, если что. А мне, кроме тебя, не к кому обратиться.
– Ты сдурел?
Нет, ну правда. Другого пояснения происходящему я просто не нахожу.
– Ты уже забрал половину денег, которые собирала я. Я, а не ты. И ты хочешь вторую?!
– В долг. Есть же разница, правда?
Неправда. Разницы нет. И то, что он выдает это под видом займа, – обманка. Денег я не увижу. Он просто их заберет.
Применит ли силу? Не знаю. Раньше сказала бы уверенно: нет, а теперь… Когда он приходил в первый раз, мне казалось, мой отказ не остановит его. И то, что я в положении, не остановит теперь.
А ведь он знает, что деньги есть…
Смотрю в его лицо и не узнаю. Даже не так: понимаю, что я совсем не знаю этого человека. Кто он? Чем живет? Зачем ему деньги? Ясно одно: не отстанет, пока не получит свое.
Мне нельзя волноваться, и я пытаюсь отогнать страх, который пронизывает меня. Пытаюсь сосредоточиться на дыхании, пытаюсь уговорить себя, что волноваться не стоит, что он уйдет. И понимаю, что это самообман. Он обыщет квартиру, но уйдет только с деньгами.
Достать из сумочки телефон, позвонить в милицию, позвать на помощь… Варианты вспыхивают мгновенно и гаснут не менее быстро. Он поймет, куда я хочу позвонить, а дверь за собой прикрыл – никто не услышит. Неосторожно заденет живот, чтобы отобрать телефон, попытается закрыть рот, когда закричу…
Бить не будет. По крайней мере, не думаю, что он на это способен. Но в потасовке может пострадать мой ребенок.
Не знаю, что пригнало Степана во второй раз за деньгами, но это что-то серьезное. Наркотики? Долг? И то и другое отрезает все тормоза.
Я отхожу от него, потому что рядом опасно, боюсь. Бьется мысль: отдать все, и пусть убирается. Но так он может ходить бесконечно, а я не хочу его видеть. Уже – никогда. Не хочу, чтобы прошлое снова вторгалось.
Стараюсь не показать ему страха. Напоминаю себе, что я в своем доме. Помогает не очень. Но вдруг удастся до него достучаться?
– Денег нет и не будет, – произношу почти по слогам. – Убирайся из моего дома и перестань таскаться сюда.
– Вот так ты со мной, да? После всего хорошего, что у нас было?
– Это ты про постоянный прессинг и недовольство с твоей стороны? Если для тебя это хорошее, можешь оставить при себе эти воспоминания.
– Щедро, – хмыкает он. – Но мне нужны деньги.
Он делает шаг ко мне.
Я отступаю.
– Ну что тебе стоит? – его голос звучит вкрадчиво, мягко. – Я же в долг прошу, а не так. Верну, как только смогу. Правда, для этого придется снова к тебе притащиться. Но ради денег потерпишь?
Меня начинает мутить. От его голоса, запаха, который сейчас забивается в ноздри. От собственного бессилия и осознания, что это никогда не закончится. Если поддамся сейчас, он будет продолжать ходить и ходить.
Медленными шажками, отступая, я оказываюсь на кухне. Мысли лихорадочно мечутся, и новые варианты пугают: нож, сковородка…
Нет, нет-нет-нет…. Я даже отодвигаюсь подальше от них.
– Убирайся, Степан, – делаю вид, что я здесь не потому, что отступаю, а потому, что хочется пить. – Убирайся, пока не поздно.
– А то что? – Он передвигается ближе. – Объявится папочка? Что-то его здесь не видно. Или он тебя уже бросил?
– Он скоро придет, – произношу уверенно. – И твой визит ему мало понравится.
– Правда? Теперь любопытно его подождать, – нагло усмехается он, а потом стряхивает с себя эту показную любезность и маску злого клоуна. – Мне просто нужны деньги. Очень нужны. И мне кажется, что ты меня выручишь.
Он делает резкий шаг, и я испуганно вскрикиваю. Но вместо того, чтобы нестись к заначке, начинаю кричать:
– Нет! Убирайся! Ничего не получишь! И не смей ко мне приближаться!
На жалкую секунду он даже теряется, а потом с той же мерзкой ухмылкой делает еще один шаг ко мне. И поднимает вверх руку.
Это последнее, что я вижу, потому что зажмуриваюсь и закрываю живот. И запоздало ругаю себя: надо было отдать, все отдать… а теперь уже поздно…
Я слышу удар.
Всхлипываю.
Еще сильнее обнимаю живот и сильнее зажмуриваюсь.
Снова слышу удар.
Чей-то стон…
Мне страшно, я готовлюсь к тому, чтобы вытерпеть боль, чтобы вытерпеть, пережить, главное, чтобы ребенок не пострадал, это самое главное, боже… а потом…
А потом до меня доходит: я не чувствую ударов, я слышу их… как и стоны… и они не мои…
Открываю глаза и настолько не верю увиденному, что слезы начинают катиться одна за другой, мешая мне рассмотреть то, что происходит в квартире. И лишь по смазанным теням я понимаю, что это Лука…
На полу распластан Степан, а Лука наносит удары по его туше, выбивая новые стоны и жалкие оправдания:
– Я просто хотел занять у нее… просто занять…
Лука и не думает прекращать. Смахнув слезы бумажным платочком – как хорошо, что у меня их в квартире с запасом, – я пытаюсь успокоиться и заодно все же увидеть его.
Злой, сосредоточенный, грудная клетка ходуном ходит, опаляя поверженного тяжелым дыханием и пугая до чертиков. Кровь, стоны, которые доносятся с пола, занесенный для очередного удара кулак…
Возможно, это не самый удачный момент, не самое лучшее время, но сердце считает иначе.
– Я люблю тебя…
Кулак замирает в воздухе.
Лука медленно оборачивается.
– Повтори, – не просит – требует он и тут же меня стимулирует: – Сколько мне еще раз врезать ему, чтобы ты повторила?
– Отпусти его, пусть катится к черту.
Лука так и делает. Поднимает Степана за шкирку, тащит к двери, и, прежде чем она захлопнется, я слышу приглушенный голос, потом какой-то звук, похожий на падение, – скорее всего, после внушения ношу он отпустил. А потом он заходит на кухню.
– Молчишь? Поторопился я его отпустить?
Он делает шаг в сторону коридора, но я успеваю схватить его за руку. Может, он и не собирался никуда уходить, но я не готова так рисковать. Не готова побыть еще минуту без него, без его взгляда, без его запаха, без которых дышать невозможно. Без его рук, которые бережно меня обнимают, когда я пытаюсь им надышаться. И без стука его сердца, в которое я выдыхаю признание:
– Люблю тебя… сильно...
И через мгновенье – люблю его еще сильнее, чем раньше, когда слышу его длинный выдох, как будто он скинул с себя что-то очень тяжелое, и новый приказ:
– Больше от меня ни на шаг.
Глава 45
Лука
Нельзя ругать беременных женщин.
Беременных женщин ругать нельзя.
Нельзя. Они сильно расстраиваются и могут заплакать.
Точно нельзя. И сам это знаю, и наставления Льва с Пашкой помню. Но как же трудно сдержаться. Тем более если беременная женщина тебе дорога.
Пытаюсь сосредоточиться на дыхании и выбросить из мыслей то, что увидел. Дрожащая, побледневшая, обнимающая живот – не лицо, и рука мудака, которая нависает над ней.
Пытаюсь вытравить из памяти ее крик, а главное – тишину, пока я от двери несся к кухне.
Сжимаю ее плечи, вдыхаю запах ее волос, убеждаю себя, что все обошлось, она в безопасности, а внутри до сих пор все кипит.