С боевкой же, как понятно, ничего особо не изменилось — Снейп наносил, отвешивал, вытирал пыль. Но, в целом, некоторый прогресс был. Я начал примерно понимать, почему меня жалят так, шмякают об стенку эдак и прочее. Сама причина жаленья и шмяканья была ясна изначально — это выдающиеся педагогические таланты профессора, нашедшего добровольно вызвавшуюся грушу для битья.
Из любопытного — обнаружил я то, что Гарик время от времени таскается к бороде. Несмотря на фоновое желание показать Избранному неправоту (которое, я, признаться, сознательно давил, в том числе и для тренировки), в этом моменте посочувствовал парню — борода та еще лицемерная артистичная скотина, задурит мозги без зелий и окклюменции.
Ну а Гилдерой наш свет Локхарт радовал моё праведное и справедливое сердце — уроки его к концу недели докатились до образцово–канонных, темы вместо учебных скатились до «Гилдерой Локхарт и места его пребывания».
Вдобавок, временами кидаемые на симпатичных слушателей вполне естественные взгляды, сменились поглядыванием в карманное зеркальце. Я даже, признаться, несколько опешил от столь быстрого эффекта. Но подумав решил, что гаденыш с трудом балансировал на грани, а тут, просто хватило лёгкого толчка.
Да и к Гарику перестал к концу недели долбиться в ум, хотя пару раз я ловил его на взглядах не самого доброго толка в избранный адрес.
Ну а в субботу у нас был квиддичная игра, с Гриффиндором же. Я, признаться, надеялся на проигрыш нашей команды — ставка у гоблинов ждала мои алчные руки. Ну а факультет наоборот. Что, впрочем, не помогло — несмотря на смену тактики, Избранный затащил и во–второй раз, вышибив команду Слизерина из соревнований на этот год.
Ну а после матча Панси отправилась в особняк Паркинсонов, предупредив, что завтра будет у меня, что в целом меня устроило — девочка пригрозила взять обучение Оливии в свои лапки. В программе она более чем разбирается, ну а если наладят отношения — вообще прекрасно будет, потому как, судя по всему, Оливия станет и кормилицей, и сиделкой. Будут подружки — вообще шикарно, заключил я.
Вдобавок, в свете ограничений по времени, из–за деловых проектов и жизни половой, мой букетик рискует остаться без должного внимания. А так — девочки занимаются, я работаю. В общем, планы Панси меня более чем устраивали.
Ну и было у меня дело, точнее одно дело, один план — тут посмотрим на эмоции, связанные с Доуласами. При всех прочих равных, ссориться с арендаторами я не хотел. Да и миссис Доулас приглядывала за мелким мной при нужде, тоже не дело забывать. В общем, дело было, а, учитывая место работы миссис Доулас, был и план — не слишком важный, но хотелось бы, чтобы он осуществился.
Так что воскресенье было плотно забито делами и, после дежурной встречи с Длинной и поставкой желчи стимфалиды, редкостной пакостности птички, я направился обратно в Хог. Надо было подготовить образцы биозелья, смотаться с Драко в Мунго, получить заключение целителя (безусловно, под клятву). Ну, а потом к Отморозу, для ритуала над зельем.
Правда, даже не знаю кто из двоих изначально — то ли Гарик, то ли Нарцисс, притормозили осуществление моих планов. По пути из Хогсмида я привычно проверил метки и остановился подумать. Дело в том, что два этих деятеля торчали в Визжащей хижине, относительно недалеко от меня. В то, что Гарик воспылал страстью к профессору и затащил его в развалины для надругивания, верить, конечно, хотелось. Но как–то не верилось.
Сам Локхарт, вроде как, сексуально не активен, спасибо справедливому мне. Ну и решил я проверить, а чего это они там делают. И интересно, и если Гарика убивают, имеет смысл хотя бы полюбоваться этим знаменательным моментом. А если серьезно, припомнилась мне ситуация в Визжащей хижине, в каноне третьего курса, так что решил я проверить.
Впрочем, пока я думал, одна из меток начала тускнеть и, менее чем за минуту, пропала. Ускорившись, но соблюдая осторожность, я подобрался к хижине, запустил глазенапа и, через четверть минуты, задумчиво брел к Хогвартсу.
Итак, в схватке «Избранный против преподавательского состава колледжа Чародейства и Волшебства» с разгромным счетом два–ноль ведет МКВ, прокомментировал я увиденное. В полуразрушенной комнатушке валялся дохлый Локхарт и сидел Избранный, изображающий роденовского мыслителя.
Это Гарик жжет, оценил я в полутрансе зияющую дыру вместо глаза и куска ума Гилдероя. Впрочем, хрен с ним — прибил и молодец, заключил я и занялся делами. В процессе сборов мимоходом отметил, что Гарик мгновенно переместился в Хог, причем вроде бы — в башню Гриффиндора. Хм, преподаватель или домовик, лениво думал я, собирая барахло под взглядом сияющего, отошедшего от проигрыша в игре, Драко.
Через деканский камин (вот он, блат и кумовщина, желчно позавидовал я, тоже хочу!) мы добрались до Мунго, где некий не представившейся мужик в мантии целителя сунул нам для ознакомления пергамент, о «проверке, неразглашении, неприменении».
Выдул какую–то фигню, судя по масляно заблестевшим глазам, уставившимся на меня(!) — амортенцию или её аналог. Через несколько секунд употребил биозелье. Посидел пару минут и констатировал вслух:
— Описание действия зелья соответствует заявленному, побочных эффектов не наблюдается. Как антидот к зельям не годится, как заявленный препарат от естественного состояния — полностью соответствует описанию, — ровным тоном произнес он, и хлебнул еще какое–то зелье, очевидно антидот к приворотному. — Лечебница имени Мунго Бонама, в лице мастера–целителя Сэмюэля Гвира, подтверждает эффективность и безопасность данного препарата.
После чего заполнил несколько строчек на явно типовом пергаментном бланке, шмякнул печать больницы, личную целителя, и передал бланк Драко. Драко же передал скатанный пергамент мне, сияя, как новенький галеон.
Вообще, я после его суеты уверился в правильности решения сотрудничать с блондинчиком. Например, я собирался тащиться в Министерство, от чего Малфой меня отговорил — состав зелья будет под ритуалом, соответствие и безопасность подтверждена. Платить чинушам просто бессмысленно, с чем я, в целом, был согласен: от тысячи до двух галеонов за признание «уникальным товаром». Тогда как тут — полтинник в Мунго и сотен пять Уиверу.
Отмороз встретил наши персоны широкой улыбкой и стеклянно–равнодушным взглядом. Продемонстрировал отменную память, обращаясь по фамилиям, обозвал нас по отдельности и вместе «Молодцами» и содрал аж пятьсот пятьдесят галеонов. Жадина, тихонько негодовал я, тихонько — потому что траты были Драко. Ну и все равно выходило дешевле, чем «министерские услуги».
А по окончании ритуала, пожав мне лапу, Драко, несколько помявшись, попросил:
— Пайк, если зайдет разговор с папа́, ты изначально предлагал десять процентов, хорошо? — выдал он.
— Хорошо, — кивнул я. — Хотя я не собираюсь обсуждать НАШИ, — выделил я слово тоном, — дела с посторонними, даже если это будет мистер Малфой. Кроме того, — продолжил я, — продажа на тебе, да и траты на Мунго и ритуал. Ну и я учел, что «биозелье–отворот Пауэлла», — с некоторой гордостью процитировал я название товара, — будет продаваться в лавках либо ваших, либо с вашим участием. Десять процентов — несерьезно тебе, больше двадцати — несерьезно мне, — подытожил я.
— Я так примерно и посчитал, — довольно покивал Драко. — Отметим после реализации первой партии, — пожал он мне руку и срулил.
Ну, в принципе, неплохо, думал я, возвращаясь к себе. Оливия на моё присутствие не проснулась — сроки у неё подходили, так что не стал будить. Вообще, я с некоторым удивлением припомнил слова отца, что сам был шестимесячным. Витал, очевидно, влиял на формирование мага, например были примеры годовой беременности, у дам в возрасте. Ну а Оливия родит на седьмом–восьмом месяце, аккуратно, стараясь не разбудить, поглаживал пузико я.
Кстати, любопытно, прикинул уже в медитации я. «Магия Пауэллов», очевидно, влияет на отношение к беременной женщине: я-другой столь сильно не умилялся, находя совершенно естественный процесс именно естественным процессом. Я-прежний также, видя беременных женщин, совершенно индифферентно относился к ним. Биологические механизмы в сознании почищены, но магия отчетливо влияет на эмоции.
Не сильно, скорее приятно — но надо отслеживать и проверить реакцию на будущего спиногрыза, поставил я себе закладку.
Рано с утра прибыла Панси, так же возжелала присутствовать при решении вопроса с Оливией, так же ухватила меня за хобот после. Оливия, вот сюрприз, так же, с края кровати наблюдала за нами, причем поглаживая себя. Визионистки, поставил я диагноз и забил: нравится — пусть смотрят, все равно все свои.
А после завтрака у меня были планы на родственников Оливии, о чем я дам уведомил и попросил Панси подождать дома. Что было встречено пониманием — статус у Оливии моей наложницы, разговор предстоит с её семьёй. Так что, под ручку, мы направились осуществлять визит.
Восторга от лицезрения нас на лицах Доуласов я не заметил. Но в дом, естественно, пригласили, где я выказал желание поговорить с семьёй.
— Миссис Доулас, мистер Доулас, Конрад, — начал я. — Признаться, текущая ситуация меня несколько тяготит. Влекомый своими желаниями, я не озаботился интересами вас: хороших арендаторов и добрых соседей. Однако, ситуация сложилась, и её надо решать, как я считаю — ко всеобщей пользе и удовольствию. На текущий момент, я вижу Оливию служанкой Рода Пауэлл и матерью моих детей, — на что рожи слушателей покислели, явно ещё были надежды на ребенка. — Однако, зная о ваших планах и чаяниях, в силу традиций и для сохранения добрососедства, я Пайк ап Александр Пауэлл, предлагаю семейству Доулас выкуп за деву Оливию из семейства Доулас, — произнес я ритуальную фразу. — Размер выкупа я нахожу должным определить в десять тысяч галеонов. Этого хватит, — уточнил я, — чтобы обеспечить семью Доулас наложницами в нужном числе, для становления вследствие родом.
На последнем предложении смотревший на меня волком (очевидно, теребивший пипирку вручную) Кони просветлел ликом. Как и миссис Доулас, а вот мистер посмурнел и выдал: