– Удалось вырваться пораньше, – говорю я и целую маму в подставленную щёку, а потом крепко обнимаю.
Жмусь к ней, как маленькая, зарывшись лицом в её волосы, и закрываю глаза. Я дома. Я могу расслабиться. Здесь Полянский меня не достанет. Надеюсь, эта разлука пойдёт мне на пользу, и я наконец смогу думать о чём-то, кроме мужчины моей мечты и наших сложных и неправильных отношений.
– Милая, – нежно поглаживая меня по спине, зовёт мама, – всё нормально? Тебя не уволили?
– Нет, полезно иногда иметь на работе связи с начальством, – стараюсь пошутить, но быстро перевожу тему, понимая, что встала на скользкую дорожку. – Я просто очень соскучилась по вам. А где остальные? Где папа?
В квартире стоит непривычная тишина. Обычно Динку и Толика слышно за версту, а у папы в комнате всегда работает телевизор. Я вдруг пугаюсь. Не случилось ли чего? Хотя мы только на днях созванивались, до корпоративного выезда, и всё было нормально.
Обычно плохие вести доходят быстрее, чем хорошие. И если бы что-то случилось дома, я ведь уже знала бы об этом? Ведь так?
– Ты чего так побледнела? У нас тоже всё нормально. Толя в школе, Динку наконец-то в университет выпроводила, совсем с ума сошла со своими клубами, а папа на прогулку вышел. Ему нужно много ходить, а он последнее время полюбил на диване лежать с пультом от телевизора. Давай раздевайся и проходи на кухню, чай будем пить. Красавица моя! Похудела так, – цокает языком мама, вешая моё пальто в шкаф и оглядывая меня с головы до ног. – Бодя вас там на цепи держит? Есть не разрешает?
Только моя мама может так легко называть Полянского “Бодей”, несмотря на то что он давно не мальчик, а взрослый мужчина за тридцать; управляет группой компаний, растит сына и собирается вступить во второй раз в брак. А ещё – конечно! – в скором времени сделает меня мамой.
Боже. Как преподнести эту новость родителям, я даже не представляю. Полянский сказал, что поговорит с папой сам, но мне кажется, маме должна сказать именно я. Иначе это будет как-то неправильно.
Подумаю об этом позже. Сейчас я и правда хочу есть, маленький жрунчик внутри меня требует накормить его сию же минуту. Наконец-то меня не выворачивает запаха любимой еды.
– Просто в Москве нет твоих фирменных пельменей и блинчиков, – говорю я и иду в сторону ванной, мыть руки.
– Ох лиса, – сияет мама и, довольная, возвращается на кухню.
Когда у папы был свой бизнес и доход нашей семьи был намного выше среднего, мама сама почти не готовила, у нас была помощница по дому, и в её обязанности входило приготовление пищи. Теперь домработницы у родителей нет, и мама с удовольствием проводит своё свободное время на кухне.
Первый день дома выходит очень уютным и домашним. Толик визжит, когда возвращается из школы и видит меня. Чуть не сбивает с ног, обнимая.
Дина тоже мне рада, но держится как-то слегка отстраненно, старается казаться взрослее, чем она есть, и постоянно кому-то строчит эсэмэски.
Я за своими собственными проблемами совсем ей не звонила. Окунулась в новую жизнь с головой и отдалилась. Чувствую укол совести. Мама просила с ней поговорить, а я… забыла. И элементарно не знаю, чем сейчас живет моя младшая сестра.
Телефон у неё и правда новый, последней модели, один из яблочной линейки. А ещё у неё свежий маникюр и новая стрижка. Она даже словно подзагорела немного, и что-то неуловимо изменилось в её лице.
Сначала я думаю: макияж, может, наложила по-новому?
А потом до меня доходит.
– Дина, ты что-то сделала с губами? – спрашиваю я, прищурившись, разглядывая сестру.
Она трогает губы и загадочно улыбается, поймав в ближайшем зеркале своё отражение.
– Всегда мечтала, чтобы верхняя была чуть пухлее. По-моему, получилось супер. И Владимиру нравится. Это он денег дал, – говорит сестра и, облизнув губы, возвращает своё внимание телефону.
Смотрю на неё в неверии.
– А ты ему что-то даёшь взамен того, что он дает тебе деньги? – аккуратно спрашиваю я.
Моя сестра подалась в содержанки? Ей всего девятнадцать! Хоть какие-то мозги должны уже были появиться в этой светлой голове! Не зря мама за неё беспокоится. Я теперь вижу почему.
– Конечно, кое-что даю, – ехидно говорит Дина и встаёт с дивана. – Ничего в этом мире не делается просто так. Зато я у мамы с папой денег теперь совсем не прошу. Им полегче. А мне так вообще супер. Ни в чем не нуждаюсь. Я тут на выходные в Дубай летала, а им сказала что у Каринки на даче тусила три дня.
– Дина…
– Ой, только ты мне нотации не читай. Поздно уже. Я бы на твоем месте тоже внешностью своей воспользовалась. Пока молода да и в Москве. Я знаю один сайт, там можно разместить своё портфолио, и тебя будут приглашать сопровождать на мероприятия богатых мужчин. Ну, если ты им понравишься, конечно. Работа такая. Денежная.
– У меня уже есть работа, – говорю я, немного обалдев от её слов.
– И в кайф тебе ходить в офис пять дней в неделю к девяти утра? Скажешь тоже, – хихикает Дина и, помахав мне телефоном, идёт в сторону двери. – Владимир звонит, пойду отвечу…
Насколько я понимаю, родители не совсем в курсе, как проводит своё свободное время их средняя дочь. Мама довольна моим приездом, много улыбается и разговаривает. Только раз бросает сердитый взгляд на Динку, когда та не откладывает от себя мобильный по её просьбе.
Папа доволен больше всех, что семья наконец-то в сборе, и даже уговаривает маму открыть бутылку шампанского из запасов, которые они приготовили на Новый год. Ему пить нельзя, и он только нюхает алкоголь, но с удовольствием и громким хлопком вскрывает бутылку.
Я тоже почти не пью. Делаю один небольшой глоток, чтобы не привлекать излишнего внимания, и отставляю от себя бокал практически сразу.
Я чувствую себя очень хорошо и почти счастливой. Почти – потому что сама несколько раз бросаю взгляд на экран своего мобильного в надежде увидеть там сообщение от контакта “Богдан Полянский”. Там ничего нет. Я бы могла написать ему сама, сразу как приехала домой. Но он же просил звонить, соответственно, и писать, только если что-то случится и понадобится. И вообще, глупо это, ждать от него сообщений.
Богдан и эсэмэски?
Этот деловой человек не будет тратить время на пустую переписку.
Ложусь спать в комнате Толика, обдумывая планы на завтра: вызвать маму на откровенный разговор наедине и позвонить Инне, своей подружке. Ей я точно могу вывалить всю свою ситуацию без прикрас.
Около двенадцати ночи меня будит писк входящего сообщения, и я, еле разлепив глаза, тяну руку к телефону.
Сердце подпрыгивает к горлу и начинает там бешено трепыхаться. Пальцы после сна совсем не слушаются, пока я пытаюсь открыть входящее.
“Здравствуй, Леся. Добралась нормально?"
Закусив губу, смотрю на сообщение и не могу сдержать глупую влюбленную улыбку. На дворе ночь, а Богдан, скорее всего лёжа в своей постели, думает обо мне.
***
Следующие дни пролетают в предпраздничной суете. Я с удовольствием провожу время дома, в окружении семьи. Не думаю о плохом и о своем будущем в целом, просто отдыхаю. Встречаю Толика из школы, просматриваю его уроки и играю с ним в приставку, вспоминая о Дане. Мальчик несколько раз писал мне и был более болтлив, чем его отец. Я горько усмехаюсь, прокручивая в памяти сухие смс от Богдана. Мы переписывались пару раз. Если стандартные вопросы типа “Как дела?”, которые я получаю раз в пару дней, можно назвать бурной перепиской. Ни смайлика, ни скобки. Люди настолько привыкли к такому выражению эмоций на расстоянии, что вдвойне сложнее понять, с каким настроением пишет собеседник, если он это никак не обозначает.
Бурная радость от такого общения с Богданом быстро пропала после того, как он несколько раз оставил мои вопросы о его делах без ответа. Теперь я тоже общаюсь с ним сухо и по делу. Готовлюсь к тому, что всё оставшееся время до рождения ребенка так и будет.
А что будет после, никому не известно. Тем более мне.
Знаю одно: малыша я никому не отдам. Приходящая мать – роль не для меня.
Побыв дома, я приняла решение, что после родов, которые пройдут в Москве, вернусь назад. В столице у меня никого нет. Только Полянский. А мне он полностью принадлежать никогда не будет. Пора уже с этим смириться.
Мы встречаемся с Инной только через пять дней. Два из которых от Богдана нет ни единого сообщения. Я пытаюсь быть гордой и поэтому ничего не пишу сама, хотя мне очень интересно, где он и с кем. Я даже у Айсель о нём не могу ничего спросить, стараюсь не выдать свою заинтересованность в нашем боссе. Хотя, наверное, это уже и не нужно, мне кажется, кто-кто, а она уж точно догадывается о наших непростых отношениях.
– Привет! – радостно машет рукой подруга, откладывая в сторону меню. – Я нам уже всё заказала.
– Привет!
Мы обнимаемся, разглядывая друг друга. Я немного опоздала на нашу встречу. Впервые по приезде воспользовалась не такси, а автобусом, и так задумалась, что проехала несколько остановок. Пришлось возвращаться.
– Ты такая худая стала! Тростиночка. Ветром скоро унесёт! – сетует Инна, оглядывая меня с ног до головы.
Щёки у меня и правда до сих пор не вернулись назад. Зато сегодня, встав около зеркала в ванной, я впервые заметила у себя немного округлившийся животик. Теперь в галерее моего телефона хранится фотография, где я стою боком с задранной домашней футболкой и ладонью, лежащей под грудью. И у меня пальцы зудят отправить этот снимок Богдану.
Одёргиваю себя, выгоняя Полянского из собственных мыслей.
– Ты говоришь как моя мама, – ворчу я, усаживаясь на диванчик напротив неё. – Рассказывай, что у тебя нового?
– Кроме этих новомодных магазина и ресторана, в моей жизни всё по-старому. День сурка. Дом-работа-дом. А у тебя как? Как жизнь в столице? Мужика нового не нашла?
Оглядываюсь по сторонам. Сегодня мы встретились на ужин в новом месте. Наш столик расположен около большого панорамного окна, которое выходит на неромантичную, забит