Мальчишка краснеет и, закусив губы, стреляет взглядом в отца, пихает его плечом в бок. В животе словно разливается что-то тёплое и мягкое, когда я смотрю на этих двоих. Для меня младший Полянский просто копия своего отца. Это видно не только по внешности, но проскальзывает у мальчика в жестах и мимике. Улыбки у них так вообще просто одинаковые. Моё сердце тает и наполняется до краёв неведомой мне до этого любовью.
– Да. Возьми цветы, Лесь. Они не кусаются. И мы тоже, – чуть дернув уголки губ вверх, говорит Богдан. – Если не нравятся, завтра привезём другие.
Он сдержан и обеспокоен. Постоянно сканирует меня взглядом голубых глаз, ни на секунду не выпуская из поля зрения. Мне приятно. Очень приятно видеть его здесь и сейчас, среди ночи. Приехал. Сорвался и приехал. И очень хочется верить, что дело не только в беспокойстве за нашего общего, ещё нерождённого малыша. Мне хочется верить, что он беспокоился и обо мне тоже…
Позже я обязательно у него спрошу, как он узнал о моём местонахождении.
– Очень нравятся, – говорю поспешно и сгребаю в охапку нежный букет. – Не надо другие. И за пирожные спасибо.
Тонкий аромат нежно щекочет ноздри, и я несколько раз чихаю.
– Я же говорил, – заговорщически шепчет Даня и пожимает плечами. – Будь здорова, Лесь, и не болей!
Полянский в ответ тепло улыбается, треплет его по волосам и возвращается взглядом ко мне. Данька, немного помешкав, отходит от нас в сторону и присаживается на больничную кушетку, достав из-под мышки свой бессменный гаджет.
– Как ты? Почему не позвонила? – интересуется Богдан и засовывает руки в карманы своих строгих брюк.
Быстро окидываю его оценивающим взглядом. Он в расстёгнутом чёрном пальто, под которым виднеются пиджак и белая рубашка. Полянский приехал ко мне сразу из офиса? Крепче прижимаю к груди цветы. Они кажутся мне самыми прекрасными на свете.
– Я бы позвонила утром. Телефон разрядился, а зарядку передать не успели. У девочек в палате тоже нет. Всё нормально, правда. С ребёнком всё хорошо. Я перенервничала, упала, немного ударилась. Из-за этого возник тонус. Болей уже нет. Мне вкололи лекарство и сделали капельницу, – говорю быстро, потому что хочу успокоить мужчину передо мной. Демонстрирую след от иглы на сгибе руки и продолжаю: – Завтра ещё врач посмотрит на обходе, но предварительно лежать ещё несколько дней. Зато сделали УЗИ.
Расплываюсь в дурацкой улыбке, вспоминая, как на мониторе видела своего малыша. Головку, ручки и даже пальчики.
– Почему ты упала? – строго спрашивает Богдан и делает шаг навстречу.
Я инстинктивно отступаю, вжимая голову в плечи. Полянский хмурится, а затем поднимает руку и всё же касается моих волос, убирая несколько прядей от лица.
Приоткрываю губы, делая судорожный вдох. Даня ничего не замечает, продолжая мочить монстров в виртуальном мире.
– Дина попала в беду. Она и её друг. Я не смогла остаться в стороне. Увидела случайно, пока была в ресторане, и… влезла. Знаю, не нужно было. Просто её ударили по лицу, – ёжусь при этих воспоминаниях, утыкаясь носом в цветы. – А парень тот, Артур, он в реанимации. Ему досталось сильнее. Дина сегодня ночует в больнице, в другом крыле. Здесь-то гинекология. Мне пришлось ей рассказать о ребёнке, а папе с мамой соврала. Боюсь, как бы его опять удар не хватил.
– Не хватит. Скоро дедом станет, он нам ещё нужен, – хмыкает Богдан, но быстро вновь становится серьёзным. – На твою сестру напали? Их задержали?
Я качаю головой. Дина не стала подавать заявление в полицию и умоляла нас тоже этого не делать. Родители бедного парня были с ней категорически не согласны, хотя она плакала и рыдала, говорила что они сделают только хуже.
Странно, столько людей видели, как избивали Артура, но дать показания, кроме меня и Инны, никто не согласился. Никому они особо и не нужны были, эти показания. Полицейские, мне показалось, лишь соблюдали некоторые формальности, опрашивая нас в приёмном покое сразу после поступления в больницу.
Всё это мне очень не понравилось. Я опять ёжусь, прогоняя с рук мурашки.
– Замёрзла? – тихим голосом уточняет Богдан.
Я упустила момент, когда он встал ко мне так близко, что полы его пальто задевают ткань моего больничного халата. Я не разрешаю ему себя касаться, торможу взглядом, еле заметно качая головой. Вижу, что он отлично помнит про этот запрет, несмотря на то, что буквально несколько минут назад сам его нарушил.
Он всё ещё обручён. А мне всё ещё хочется уткнуться носом в его грудь, почувствовать на своих плечах тепло его ладоней, вдохнуть поглубже его запах и ни о чём не думать. Ни о чём.
Вместо этого вскидываю на него глаза и прочищаю горло:
– Немного. И вы, наверное, устали… где остановились?
– В гостинице неподалеку. Завтра утром опять придём. Иди отдыхай.
– Я ещё хотела спросить…– мнусь, но мне это кажется важным. – Откуда ты узнал про больницу? Радова сдала?
– И она тоже. Но она была вторая. Первой позвонила твоя смышлёная подруга.
На секунду прикрываю глаза под смешок Полянского. Инна, блин! Вот зачем ей потребовался мой телефон. А я ещё гадала, зачем она его брала, пока мы сидели в приёмном покое…
Сама себе киваю и смотрю на Даньку, он постукивает пальцами по экрану планшета и обречённо выдыхает:
– Я опять продул. Пап, а мы заберём Лесю с собой сегодня?
– Сегодня нет, но обязательно заберём, – тихо говорит Богдан.
Внутри всё сжимается, и я опускаю глаза, чтобы не выдать того, как мне больно и сладко от этих слов одновременно.
Мы скомкано прощаемся и расходимся. Уже в палате я понимаю, что цветы мне поставить совершенно некуда, а бегать искать по больнице вазу или банку в час ночи сомнительная затея. Вздохнув, кладу букет на свою тумбочку и смотрю на бутоны, борясь со щемящей тоской в сердце, до тех пор, пока не проваливаюсь в сон.
30 Глава
Следующие несколько дней тянутся невыносимо долго. Я живу предвкушением встреч с Богданом и Даней сутки напролет, больше в больнице делать особо нечего. А здесь, в родном городе, где мы познакомились и началась наша история, я не могу отделаться от ощущения, что Богдан принадлежит только мне. Все остальные проблемы остаются за бортом. И мне пока так не хочется думать о них.
По настоянию Полянского меня переводят в отдельную палату, таких всего несколько на всю нашу небольшую областную больницу. Я не очень радуюсь именно этой перемене. С компанией всегда веселее, и хоть иногда можно было бы перекинуться с соседками несколькими словами. Зато в палате есть телевизор, а ещё ваза, которая за эти дни ни разу не была пустой.
Сам Богдан работает удалённо и не может торчать у меня в больнице круглые сутки. Расставаться с ним каждый раз мне всё сложнее. Хочется верить, что и ему тоже. Даньку Полянский попытался вернуть на учёбу, но в итоге вызвал свою помощницу по дому сюда, в город. Я видела её мельком, она приносила и передавала мне домашнюю еду, когда моя мама не могла. Чаще всего Богдан приходит один, больница не место для ребёнка. С его сыном мы созваниваемся и иногда играем в шахматы онлайн.
Родителям я пока так же продолжаю врать и увиливаю от прямых вопросов. Выходит всё сложнее, потому что внезапно у меня стал расти живот… Пришлось сказать, что я лежу в терапии и мне просто капают капельницы. Решила остаться в больнице, чтобы не мотаться. Так себе оправдание. Мама, кажется, не поверила. Она при каждом звонке пытает меня подробностями случившегося и, мне кажется, я каждый раз добавляю какие-то новые детали. Мне тошно ей врать, но опасности никакой для меня и ребенка уже нет, а сказать о беременности мы с Полянским решили всё же вместе.
Это наше общее решение: оставить и любить этого ребёнка – поэтому ответную реакцию на это придётся нести тоже вместе.
Большую часть времени в палате от одиночества хочется на стенку лезть. Врач говорит, что скоро отпустит меня домой, а пока я в основном лежу, сплю и читаю электронные книги, которые Дина заботливо скинула на свою читалку. Все они как на подбор о будущем материнстве, воспитании детей и психологии.
Это она издевается так или пытается загладить свою вину?
Сестра тоже часто забегает. И не только ко мне. Насколько я знаю, дела у Артура, её друга, пока не очень. Вижу, Дина искренне за него переживает, постоянно пытается узнать у медперсонала о его состоянии хоть что-то. Родители парня её к нему не пускают. Буквально на днях его мать раскричалась и кинулась на неё с кулаками, отец Артура успел вовремя перехватить супругу, иначе Дина осталась бы в лучшем случае без своих шикарных волос. После этой стычки сестра проплакала у меня в палате полчаса без остановки, и знакомая медсестра, покачав головой, вколола ей успокоительное.
– Девки, такая любовь до добра не доведёт. Угробишь себя. Одного вон с того света почти достали, – бормотала женщина вставляя иглу в катетер. – Займись собой, время быстрее побежит и немного отпустит. Глядишь, и парня твоего выпишут.
– Я его не люблюююю… – подвывала и икала в ответ на её слова сестра, умываясь собственными слезами. – Он не мой пппарееень…
– Ну-ну, – та лишь цокнула языком и продолжила своё дело.
– Дин, перестань плакать… – Я потрогала сестру за руку и сплела наши пальцы. – Всё будет хорошо.
Она в ответ благодарно сжала их и уставилась в окно, там ослепительно светило морозное солнце, лучи которого переливались и сверкали на снегу. Только я была почти уверена: она никакой красоты этого морозного утра не замечает.
– Ничего хорошо уже не будет.
Динка очень изменилась после того случая. Перестала ярко краситься и одеваться на грани приличий. Кутается в светлый спортивный костюм и завязывает волосы в тугой хвост на макушке. Она переживает не только за Артура, но и за меня, постоянно таскает мне свежие фрукты и то и дело вставляет реплики о беременности. А я переживаю за неё.
– Ты же больше не будешь видеться с тем мужчиной? – уточнила я однажды.