– Шутки в сторону, барышня. – Она швыряет сумочку и папку с файлами на угол стола. – С меня хватит, и, раз уж ты решила не отвечать на звонки, я приехала поговорить лично.
Терпеть не могу, когда она меня называет барышней. Собираюсь встать, но потом, подумав, что мама ждет от меня именно такой реакции, остаюсь сидеть и просто скрещиваю руки. Благодарю дедушкин огромный деревянный стол и кожаное кресло за иллюзию силы.
– Ты слышишь меня? – Мама первая нарушает тишину.
– Ты кричишь. Тебя невозможно не услышать, – говорю я, не повышая тона.
Глаза сужаются в щелочки.
– Поумничай тут. Повторюсь – хватит с меня этого дерьма. Джон Рид слишком долго контролировал нашу жизнь, и теперь, когда его больше нет, на этом все и закончится. Ты знаешь, о чем я говорю, Аннабель. Мы с твоим отцом законные наследники всего, что он оставил после себя. – Она хлопает рукой по папке с файлами, которую она положила на стол. – И вот что будет дальше: ты подпишешь документы, присланные личным адвокатом, и мы положим конец его ядовитому влиянию. А затем мы еще раз встретимся с мистером Браяром и свалим из этой глуши, пока одному из нас не прищемили хвост.
Пытаюсь возразить, но она указывает на меня пальцем. Еще одно оружие в ее арсенале, которое я на дух не переношу.
– Нетушки, я еще не закончила! Не вздумай мне возражать, Аннабель. Ты знаешь, что я права. Ты наша дочь и слишком многим нам обязана. Мы посвятили жизнь заботе и твоему воспитанию, несмотря на все сумасшедшее контролирующее влияние мерзкого старикашки, вставляющего нам палки в колеса. Где бы ты была прямо сейчас, если бы мы с папой не выручили тебя с теми домами в Калифорнии?
Стискиваю зубы, чтобы не ответить, что, если бы не они, все могло сложиться иначе.
– Просто подумай о деньгах, которые мы потратили на тебя за эти годы. За такую сумму можно купить скромный домик. Так что подписать эти документы и помочь разгрести этот бардак – самое малое, что ты можешь сделать. И в любом случае твой отец – единственный, кто имеет право занимать кресло президента «Рид Ойл».
Неужели? Тогда почему здесь ты? Ее замечание о компании тоже не остается без внимания. Именно так мама называла наше предприятие, никогда не переставая отрицать родство с Амелией Эрхарт в пику деду.
– Не будет папа занимать никаких кресел, – говорю я. – Когда я подпишу бумаги, вы продадите «Норт Эрхарт» за десять минут.
Она качает головой и выдыхает. Попытка вести себя сдержанно с треском провалилась. Я видела это слишком много раз.
– Чепуха. Мы с твоим отцом все уже обсудили, и это просто один из вариантов, Аннабель. Мы понимаем, что «Рид Ойл» означает для местных жителей. И я полагаю… – Она медленно оглядывает комнату. – Полагаю, мы знаем, как много этот дом значит для тебя. И мы разрешим сохранить ранчо, ты сможешь делать с ним все, что захочешь. А мы с папой возьмем компанию и примем оптимальное решение для города и семьи.
Удивительно, как это город еще не разорвало от такого количества внимания, которое уделяют моим родителям. Эрин сказала, что все в Далласе думали, что дед завещал все отцу. Несмотря на антипатию к Молли и Гарри, местные жители наверняка пытаются как-то угодить им в расчете, что это повлияет на их решение. Внимание для мамы важно, равно как и деньги.
Уверена, она уже примерила корону местной королевы, даже если вотчина – городишко, который она ненавидит.
Увы, как только мое коммюнике попадет в прессу, внимание, обращенное на них, иссякнет. А вот моя жизнь станет намного сложнее: у мамы появится еще один повод для обвинений. Я разрушила ее тело рождением, а что она скажет, если лишу ее будущего?
– Мы с отцом знаем, как для тебя будет лучше, – говорит она, грозя пальцем. – Живешь в одном доме с незнакомцем, которого раньше в глаза не видела. Он влияет на твои решения. Это опасно, Анна. Ты можешь притворяться, сколько хочешь, но ты ничего не знаешь о нем.
– Я знаю достаточно, – огрызаюсь, потеряв терпение. – Этот «незнакомец» относится ко мне с большим уважением, чем родная семья.
– Ну, я тоже кое-что знаю. Тот, кто прожил здесь с упрямым старым козлом, не может быть хорошим человеком априори. Насколько нам известно, он вполне мог сам убить Джона и просто утверждает, что это был сердечный приступ.
Я стараюсь не реагировать, но это обвинение выводит из себя.
Поднявшись на ноги, указываю на дверь.
– Иди к черту, мама. – Затем, ткнув пальцем в ее папку на столе, добавляю: – И забирай эту хрень. Я ничего не подпишу ни сегодня, ни в этой жизни.
Я ожидаю вспышки гнева. Воплей. Может быть, даже прямой лобовой атаки. Но ее лицо лишь перекашивает от отвращения.
– Что на тебя нашло? Я думала, ты умнее. Подумай, Аннабель. Этот человек мог отравить Джона. Есть масса препаратов, которые могут спровоцировать сердечный приступ.
До тошноты злит ее ограниченное представление о моих умственных способностях.
– А-а-а, так ты теперь специалист по криминалистике? Провела собственное расследование? Возможно, ты так решила, потому что годами планировала смерть деда? Ведь это была твоя заветная мечта. Если бы я не знала, что тебя в Даллас ни за какие коврижки не затащишь, я бы подумала, что это ты отравила его.
Мама судорожно всхлипывает.
– О, я тебя умоляю! Я – убийца? Ты сама знаешь, что старый ублюдок ненавидел меня так же сильно, как и я его.
– И почему это, интересно? Не потому ли, что ты врала ему с самого начала ради денег? Сказала, что ты беременна, чтобы папе пришлось жениться?
Я задела ее за живое. Даже внушительный слой косметики не может скрыть, насколько сильно краснеет лицо.
– Это все, что ты когда-либо хотела, и когда дед не давал денег, ты использовала меня, чтобы получить желаемое. – Я подхожу на шаг ближе, выходя из-за стола. – Думаешь, я не знаю, что ты заставляла меня лгать ему? Говорить, что я хочу переехать? Хочу новый дом или машину? Дети не просят о таких вещах. Он знал это, как и я. – Встав между ней и столом, я хватаю папку. – И я прекрасно понимаю, что ты сейчас делаешь. Это не лучше для меня или для всех. Это именно то, чего хочешь только ты!
– Ты даже представления не имеешь, что лучше для тебя. И никогда не имела! – кричит она.
– Правда? – Вместо того чтобы передать папку, я в ярости разрываю ее пополам.
На долю секунды я сожалею об этом.
Злость, вспыхнувшая в ее глазах, пугает. Раньше я частенько получала от нее пощечины, но сейчас я уверена, что она хочет сделать что-то хуже.
– Ах ты ж маленькая неблагодарная дря… – бормочет она, глотая половину слов от злости.
Делаю шаг назад, когда она поднимает руку. Я упираюсь бедром в стол, бежать некуда. Пытаюсь увернуться от неизбежного, сбивая при этом ее сумочку со стола.
И вдруг, как гром среди ясного неба, мужской рык.
Дрейк.
– Не вздумайте даже пальцем к ней прикоснуться, – рявкает он.
Гнев бурлит в его голосе. Он стремительно шагает мимо нее, и его огромная рука обхватывает мою талию.
– Только дотроньтесь до нее, и я насильно отволоку вас в машину.
Я не знаю, как он сумел добежать так быстро, но благодаря ему оцепенение спадает.
– Только попробуй, скотина! Посмотрим, что из этого получится. Это… это вообще не твое дело! – огрызается мама, изо всех сил пытаясь выглядеть смертельно оскорбленной. – Это строго между дочерью и мной.
Он притягивает меня ближе.
– Чушь, леди. Танго в одиночку не танцуют, и вы уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. Посмотрите на нее. Она не хочет ничего из того, что вы ей предлагаете.
– Ты ошибаешься, – настаивает мама. – И ты не имеешь никакого права даже находиться в доме или где-либо еще на этой земле. Я не вчера родилась. Ты всего-навсего мошенник, пытающийся хапнуть все, что сможешь, прежде чем бедная Аннабель поймет это. А теперь отвали от нее! Хватит настраивать ее против нас!
Дрейк смотрит на меня, а затем на пол. Он напрягается, прежде чем оглянуться на Молли. Я слежу за его взглядом, недоумевая, что заставило его замереть.
Дерьмо. Я задела случайно красную папку, и та упала со стола. Свидетельство о браке валяется рядом с маминым клатчем. Нужно поднять его до того, как она заметит. Предпринимаю попытку наклониться, но Дрейк успевает остановить меня.
– Может, она и ваша дочь, – говорит он, – но, что гораздо важнее, она моя супруга. У вас больше нет власти.
– Твоя супруга! – мамин вопль оборачивается хриплым карканьем. – Это… бред какой-то. Абсолютно невозможно!
Он кивает на пол.
– Ну так давайте, взгляните. Вон свидетельство о браке.
Мама смотрит вниз, и челюсть отвисает, а лицо резко бледнеет.
– Что за…
Я наклоняюсь и хватаю документ раньше, зная, что Молли в состоянии порвать его. Я поднимаю красную папку, радуясь, что из нее больше ничего не выпало.
На ее лице шок и ужас.
– Замужем? С каких пор? Каким образом?
– Уже больше месяца, – говорит Дрейк, притягивая меня ближе.
И это чистая правда, ибо брак по доверенности был заключен задолго до того, как я подписала брачный контракт, еще пока был жив дед.
Мама сверлит меня взглядом.
– Я не верю в это. Это какой-то обман. Ты даже не знала его месяц назад!
– Откуда тебе это знать? – спрашиваю я ее. – Как ты можешь быть уверена, что этот краткий визит сюда – первый и единственный раз, когда я встретила Дрейка? Никак.
Дрейк отпускает меня и надевает кольцо на мой левый безымянный палец.
– Наш маленький секрет раскрыт, – ворчит он. – Так что можешь теперь носить его постоянно, милая. Больше нет нужды таиться от мамы.
Три вещи происходят одновременно.
Мое сердце почти останавливается, когда я смотрю на кольцо – широкую золотую полосу с большим бриллиантом овальной огранки в центре.
Мама впервые не находит, что сказать, и тоже смотрит на кольцо. Ее вытаращенные глаза подтверждают подлинность бриллианта, а сжатые в нитку губы свидетельствуют, что этот камень подороже ее украшений.