– Я тоже расстроен, Аннабель, – говорит он. – И разочарован.
На какую-то секунду хочется забить на все это. Но я останавливаю себя и пытаюсь понять Гарри. Он не такой, как мама. Я редко слышала от него что-то плохое в чей-либо адрес. Он никогда не попрекал меня. Что это значит?
– Пойдем внутрь и поговорим об этом, – говорит Дрейк. Наконец-то разумное предложение.
Папа соглашается. Когда мы оказываемся в гостиной, я сажусь на диван, пока папа занимает одно из стоящих сбоку кресел. Они обиты светло-коричневой кожей, и я глажу прохладную обивку, чтобы немного успокоиться. Не хочу разборок с отцом. Это не похоже на него, чтобы он появился без жены, что-то говорил. Я даже не догадываюсь, чего ожидать.
– Могу я предложить вам кофе, мистер Рид? – спрашивает Дрейк. – Может, воду? Пиво?
– Хм, я бы, пожалуй, выпил пива, – бормочет папа, поглаживая подбородок, покрытый легкой щетиной.
Я видела его небритым всего пару раз в жизни, и это что-то экстраординарное. Что бы он здесь ни делал, вряд ли он собирается затевать свару или поднимать меня на вилы, раз уж согласен принять предложение о выпивке от Дрейка.
Не видела его пьющим пиво целую вечность. Мама предпочитает красное вино, поэтому, по умолчанию, папа тоже. В их доме есть погреб с европейскими дорогими сортами.
На меня вдруг накатывает волна сострадания. Он всегда был таким уравновешенным, таким спокойным и легким в общении, однако совершенно невыразительным. И мне становится любопытно, не связано ли это с депрессией?
– Белла?
Я смотрю на Дрейка, ожидающего ответа.
– Спасибо, я в порядке. Может, просто воды. – Я смотрю, как он идет на кухню. Если задуматься, он тоже может быть уравновешенным, спокойным и легким в общении, но ни одна женщина никогда не будет так грубо обращаться с Дрейком, как мама с папой.
– Молли сказала… что ты замужем, уже больше месяца, – начинает папа, аккуратно складывая руки на коленях.
Ой-ой. Я просто киваю, внутренне содрогаясь от того, что мне не нравится его обманывать.
– Это правда, – шепчу я.
– Зачем?
Не отвечаю. Что я могу сказать?
Возвращается Дрейк – прекрасный повод прерваться – и вручает папе открытое пиво и бутылку воды мне.
– А где твое? – спрашивает папа, оглядывая его с головы до ног. Дрейк смотрит на мужчину, брови поднимаются, а затем на меня.
– Ты хочешь, чтобы я остался?
– Да, пожалуйста, – одновременно говорим мы с папой.
Дрейк пожимает плечами.
– Понял. Сейчас вернусь.
Уклоняясь от папиного вопроса, я спрашиваю:
– А где мама?
– Спит. Она слегла с мигренью. Вроде она страшно расстроена, что в городе совершенно невозможно найти ни одного приличного ресторана. Вчера вечером я пытался отвезти ее в стейк-хаус в любой из соседних городков, но… ты ее знаешь.
Ага.
К сожалению.
Она всегда «расстраивается», когда окружающие не желают плясать под ее дудку. А сейчас мир перевернулся с ног на голову, и это происходит каждый день, потому что я не сдаюсь и не позволяю ей забрать наследство деда.
– Это очень плохо, – мягко говорю я, хотя жалость адресована в большей степени папе.
– Я не сказал ей, куда иду. Она уснула. – Он делает большой глоток пива, а затем смотрит на бутылку, как будто выпитое лучше на вкус, чем должно быть. Или, скорее, лучше, чем он помнит.
Он делает еще один большой глоток, когда Дрейк возвращается и садится рядом со мной с такой же бутылкой пива в руке.
– Послушайте, вы, возможно, не верите, мистер Ларкин, но я хорошо знал отца. – Он грозит нам пальцем. – И этот брак очень в его духе. Что-то, что явно устроил он. Нетрудно понять, что здесь произошло.
Дрейк молчит, я не произношу ни слова.
Никто из нас не хочет лгать.
– По правде говоря, я не удивился, когда папа оставил все Аннабель. – Папа мягко улыбается, его взгляд немного рассеянный, и он качает головой. – Наплевать на наследство, я отношусь к этому не так, как Молли… Но меня беспокоит твое положение в «Норт Эрхарт». Пугает мысль о том, на что готов был пойти Джон, чтобы ты унаследовала все и исполнила его пожелания.
– Он просто хотел, чтобы компания оставалась такой же процветающей. И чтобы Даллас не угас вслед за ним, – говорю я. – Но ничего этого не будет, если… – Я замолкаю, не желая указывать на очевидное – если мама добьется своего.
Он кивает.
– Понимаю. И я знаю, как он всегда воспринимал Молли. Это ни для кого не было секретом. – Он медленно потягивает пиво и опускает бутылку. – Когда я впервые сказал ему, что мы поженимся, он велел как следует подумать, потому что он не верил в развод. Он сказал об этом, когда договорился о браке между вами?
Не-а. Дед ничего мне не сказал. Я даже не знала об этом. Медленно киваю головой и делаю глоток воды, чтобы заполнить паузу и промолчать.
Папа смотрит на сидящего рядом Дрейка.
– Как насчет тебя? Я знаю, что он должен был что-то сказать, чтобы организовать все это.
Выражение лица Дрейка ничего не говорит.
– Ну, возможно, он передумал за эти годы, – говорит папа. – Хотя сомневаюсь. Он не был человеком, который может поменять мнение из-за погоды или возраста.
Мое сердце начинает биться быстрее. Я не знаю почему, но это жуткое спокойствие, этот странный, откровенный разговор совершенно не свойственен для папы. Но все по-настоящему. Он приехал и ищет ответы на вопросы. С одной стороны, мне хочется сжаться в комок от страха, с другой – просто подойти и крепко обнять.
Ярко-голубые глаза Дрейка на мгновение встречаются с моими. Взглядом даю понять, что я в порядке и хочу услышать, что папа скажет дальше.
Отец откидывается на спинку кресла и скрещивает ноги.
– Ты любила его больше всех, Аннабель. Я тоже, когда-то, до твоей мамы, и все еще продолжаю. Он был хорошим отцом. Я никогда ничего не требовал от него. В глубине души он просто хотел лучшего для меня… даже если делал это чертовски нелепо.
Вау.
Я никогда не слышала, чтобы он говорил что-то подобное.
– Когда ушла из жизни моя мама, Джон был опустошен. Той ночью она легла спать как обычно, а на следующее утро оказалась мертва. Аневризма мозга. Жизнь изменилась в мгновение ока. Тогда он сам занимался делами на ранчо, к тому же проводил на работе по восемьдесят часов в неделю, а я… – Он пожимает плечами. – От меня ожидали, что я подхвачу все, чем занималась мама: домашние и хозяйственные дела. Мне было семнадцать, учился в старшей школе, занимался всеми видами спорта, был в студенческом совете… в общем, все то, что делают подростки в этом возрасте. Последнее, чего я хотел, бежать домой, чтобы приготовить обед, чистить клетки и ухаживать за птицей. Мы много спорили об этом. Я думал, что он должен нанять кого-то, чтобы заниматься этим, а он думал, что это должен делать его сын. Он настаивал, что все семейные вопросы должны решать только родные… Но я думаю, это, возможно, то убеждение, которое он изменил за эти годы. Наемная помощь.
Папа кивает на Дрейка.
Я верю тому, что он говорит, потому что всякий раз, когда я предлагала дедушке нанять кого-то, чтобы помогать ему по дому, он говорил мне, что я звучу как мой отец. До Дрейка.
– Я знал твою маму еще со средней школы, но мы вращались в разных кругах. Я никогда не разговаривал с ней до одной ночи. После игры в баскетбол я тормознул на заправке и вдруг увидел, как она бежит по переулку без пальто. Я догнал ее и спросил, не нужно ли подвезти куда-нибудь. Она запрыгнула в машину и велела ехать. Гнать на полной скорости.
– Что ты имеешь в виду? – Мое сердце колотится где-то в горле, и я протягиваю руку, обхватывая пальцами руку Дрейка.
– Одежда порвана, волосы спутаны, она рыдала. Приятель тетки пытался изнасиловать ее.
На протяжении всего этого удивительного разговора сердце множество раз разрывалось на части, но на этих словах оно едва не остановилось.
Дрейк крепко сжимает мою руку, пытаясь поддержать, в то время как второй тщетно пытаюсь массировать грудную клетку, чтобы унять боль. Но я не в силах остановить бегущие по щекам слезы.
– Прежде чем скажу что-нибудь еще, позволь предупредить. Молли не нужно знать, что я рассказал тебе все это. Она не хочет снова переживать прошлое, – твердо говорит папа. – Девушка, на которой я женился, была из другого мира. Никогда не знала, кем был ее отец. Мать бросила ее лет в пять. Девочка переезжала от родственника к родственнику, пока не оказалась на попечении тетки. Да и то потому, что государство платило той пособие на содержание. В ту ночь я привез Молли домой, сюда, на ранчо, и… такой всегда щедрый и понимающий отец не позволил ей остаться.
– Что? – Я спрашиваю, прежде чем понимаю, что говорю вслух. – Почему?
– У него был целый список причин: начиная с опасений, что она обворует нас, заканчивая фактом, что девушка не из нашего круга. Он позвонил шерифу, того парня сперва арестовали, а потом выдворили из города. Папа сказал, что он решил проблему, и на этом все. Но я-то знал, что это не так. У тетки просто появится другой ухажер, другой обидчик. А Молли некуда будет пойти, если я не сделаю что-нибудь.
Святые небеса.
Сердце впервые в жизни болит за маму, из-за того, что ей пришлось пережить. Начинаю понимать, что сделало ее колючей и неуживчивой. Не могу не признать, как сильно я разочарована в дедушке. Пусть это и было все давным-давно, но такому нет прощения.
– Я знал, что Молли не была беременна, когда она заявила об этом отцу. Ее тетка предусмотрительно заставила ее принимать противозачаточные. Однако я был ее единственной надеждой сбежать из этого города. Даллас неплох, но, как и в любом другом месте, у него есть и другая сторона. Изнанка жизни. А еще я понял, что она – единственная надежда сбежать от моего отца. Он убеждал, что мне не нужен никакой колледж, что для работы на ранчо или в компании не нужно никакое специфическое образование. И не нужно бросать его в одиночестве.