Папа делает еще один большой глоток пива.
– Так что мы поженились и уехали, поступили в колледж. В конце концов папа смирился. Может, где-то чувствовал вину за то, как он относился к Молли, даже когда увидел, что я серьезен. Он оплатил учебу, и не только, за что я ему очень благодарен…
Мне нужна передышка. Медленно выпускаю застрявший в груди воздух и пытаюсь снова вдохнуть. Дрейк пересаживается с кресла на диван, стараясь прижаться как можно ближе, крепко обнимая меня и удерживая, пока привычный мир разваливается на части.
Проходит какое-то время, когда я чувствую, что готова услышать больше. Папа терпеливо ждет, а потом снова начинает, дождавшись моего кивка и одобрения от Дрейка.
– Мы вернулись сюда после окончания колледжа. Но не смогли ужиться вместе. Молли и папа были как масло и вода. Не было ни одной вещи, по которой они могли прийти к единому мнению. Джон ни дня не прожил, не работая от рассвета до заката, а твоя мать никогда не знала никого, кто работал бы стабильно. Всю свою жизнь, когда ей нужно было что-то – одежда, еда или жилье, – она обретала это по счастливой случайности, выпросив у кого-нибудь, или так и не получала желаемого. Она тоже никогда не знала любви. В нормальном ее виде.
Папа скрещивает ноги и наклоняется, глядя на меня.
– Я рассказываю тебе все это, Аннабель, потому что был в похожей ситуации. Я должен был решить, хотел ли отец то же самое, что и я. Как и для тебя, ранчо и нефтяная компания были для него важнее меня. Он всегда говорил – все или ничего. Его «все» было этим. Дом и предприятие были ему важнее. А Молли для него была ничем. – Он откидывается на кресло. – Я выбрал твою мать, потому что для нее я был важнее, чем для Джона.
Я шокирована услышанным. Ошеломлена, поражена, смущена.
– Но ты работал в «Норт Эрхарт?» – Он всегда получал там зарплату. И я точно это знаю.
– Нет, не всегда. Мы уехали ни с чем, даже не на машине, потому что она принадлежала ему. Поскольку я планировал работать в «Эрхарт Ойл» после колледжа, мои дипломы были в области бизнеса и геологии, поэтому я получил работу в другой нефтяной компании на юге. «Юпитер Ойл».
– Господи… Но как? – Я смотрю на Дрейка. Выражение его лица говорит, что он тоже не знал этого.
– Эйвери Браяр тогда там не работал, но, поверьте, Джон перевернется в могиле, если эта компания когда-нибудь приобретет «Норт Эрхарт».
– И сколько ты там проработал? – спрашиваю я, все еще пытаясь переварить услышанное.
– Несколько лет. И тогда мы с папой пришли к соглашению. Он сходил с ума от осознания того, что сын работает в той же сфере деятельности, но не на него. И я пообещал, что больше никогда не буду работать ни в какой другой компании, кроме нашей. Но не с ним. – Он кивает, будто думая о чем-то другом. – Мы были близки к разводу с твоей матерью, когда родилась ты.
Я снова задерживаю дыхание, просто смотрю на него, не отпуская взгляд – слишком мягкий и настоящий.
– Что бы Молли ни думала, я не собирался лишать отца возможности узнать единственную внучку. Чувство вины за то, что я оставил его одного много лет назад, все еще живет во мне. Я знаю, как он был одинок, как все усложнилось. Тогда я тоже чувствовал себя виноватым. Наверное, надеялся, что ты поможешь излечить этот разрыв.
Он делает последний глоток пива.
Господи ты боже мой. Я не могу не взглянуть на Дрейка, думая о его отце, а также о причине, по которой он остался здесь.
Чувство вины. Ядовитые нити, которые связывают слишком много жизней.
Мужчина не смотрит на меня, просто задумчиво глотает алкоголь.
– Но я знаю, что вы заключили сделку. Дед договорился, чтобы мама разрешила ему видеться со мной?
– Да, мы уже добрались и до этой части, – говорит папа. – Я тоже неплохо знал отца. Поэтому заставил подписать соглашение о совместной опеке, потому что знал, иначе он найдет способ забрать тебя у нас насовсем. Я не мог ему этого позволить, как и удержать тебя от знакомства с ним.
Мои глаза горят от слез.
– Господи. Почему… почему ты никогда не говорил мне об этом?
Папа качает головой.
– Надеялся, что это не будет иметь значения. Никогда. Я хотел, чтобы у тебя были воспоминания, и не желал их омрачать. Но когда Молли сказала, что вы двое поженились больше месяца назад, я понял, что папа разыграл козырь. В конце концов нашел способ отобрать тебя у нас.
Боже, от этого бедлама моя голова идет кругом. Я не знаю, что думать, чувствовать или решать по этому поводу.
Я слишком люблю деда, чтобы начать его ненавидеть. Однако и злиться на маму не получается. Даже если она превратит мою жизнь в настоящий ад. Теперь я начинаю понимать, почему отец всегда был таким молчаливым, подавленным. Он пытался быть миротворцем в невозможной борьбе.
Я все понимаю, правда, но не имею представления, что со всем этим делать. Как же справиться с этим безумием?
– Я просто не понимаю тебя, Дрейк, – говорит папа, сбивая с мысли. – Что он сделал, чтобы ты согласился на это? Джон любил заключать сделки, но они всегда были в его пользу. Ты не сможешь выйти победителем в этой. Я посмотрел завещание, наш собственный адвокат по недвижимости тоже проверил его, и… в нем для тебя ничего нет, кроме очень приличной зарплаты и выходного пособия.
Меня пробирает озноб, когда я смотрю на Дрейка. Мне тоже интересно, почему он на это подписался? Мужчина сжимает мою руку, прежде чем отпустить, и наклоняется вперед, чтобы поставить пиво на кофейный столик.
– Я и не собираюсь выходить победителем, – говорит Дрейк. – Когда придет время, я уйду, у меня не будет ничего, кроме того, что принадлежало мне в день смерти Джона.
– Почему тогда ты согласился на его требования? – Впервые за все время этого разговора голос папы звучит так строго.
Он не верит Дрейку. Желание положить ладонь на руку фиктивного супруга так сильно, что я сжимаю руку в кулак, чтобы не сделать этого.
Господи. Не слишком ли быстро я поверила в его историю? Некоторые эпизоды, рассказанные папой, совпадают со словами Дрейка, но некоторые – нет.
– Как вы и сказали, – отвечает Дрейк, – старик был одинок, когда мы встретились. И это длилось годы. Когда он вытащил меня в метель, у меня тоже не было близких рядом. Отец умер незадолго до этого. Думаю, мне и Джону просто нужен был друг. Он нуждался в ком-то, кто присмотрел бы за ним, поскольку здоровье пошатнулось. А я знал, что никто лучше не справится с этим. – Он смотрит на меня. – Потому что он не хотел никого приходящего. Он не желал, чтобы его видели обессиленным и немощным. Так что я остался. До самого его конца.
Папа кивает, потирая подбородок, как он часто делает. Это всегда напоминает мне о дедушке.
– И? – Он пожимает плечами. – Какое это имеет отношение к женитьбе на моей дочери?
Лицо Дрейка не выражает эмоций, что вызывает беспокойство.
– Джон рассказал мне свою версию, – говорит Дрейк. – История знакомая, хоть и есть некоторые различия. Он никогда не упоминал, что вы работали на «Юпитер Ойл». Возможно, это объясняет, почему он ненавидел компанию еще до того, как Браяр сел за штурвал и обратился к нему с предложением о покупке.
Папа складывает руки на груди.
– Пожалуйста, продолжай.
– В кабинете Джона хранится файл с информацией о предприятии. Список сотрудников, выявленные нарушения, перспективы. Он был убежден, что, как только Белла унаследует все, Эйвери заставит ее продать компанию.
– Значит, ты согласился жениться на женщине, о которой ничего не знал, чтобы предотвратить это? Просто потому, что ты был его другом и сиделкой? – Папа чешет голову.
Если бы дед услышал такую историю, он бы охарактеризовал ее одним словом – подозрительно. И Гарри наверняка думает о том же самом.
– Нет, – говорит Дрейк. – Я сделал это, потому что верю в спасение жизней. Джон очень хотел защитить город и его жителей.
Меня всю трясет, и я прячу руки, чтобы скрыть дрожь.
Хмурый взгляд отца становится все мрачнее.
– О чем ты?
Я кусаю нижнюю губу, задаваясь вопросом, как папа отреагирует, когда Дрейк скажет, что дед боялся, что со мной что-нибудь может случиться. Что-то хуже, чем мамины издевки, Эйвери или бог знает что.
– Я согласился жениться на Белле, потому что после ее смерти все передается мне.
– Смерти! – восклицает папа, чуть не вскакивая с кресла. – О чем, черт возьми, ты говоришь?
– Если бы я не была замужем за Дрейком, в случае летального исхода все перешло бы тебе и маме, – говорю я, а затем вздрагиваю, зная, как это ужасно звучит.
Лицо отца бледнеет.
– Ты что, думала, что мы тебя убьем? Из-за…
– Нет, – говорю я. – Не думала и не думаю.
– Тогда почему ты согласилась выйти замуж за незнакомца? – сердито спрашивает папа.
Плечи опускаются. Не соглашалась. Меня обманули, но я не могу сказать ему этого.
– Она не знала о завещании. – Дрейк встает и идет к камину. Он опирается одной рукой на деревянную стойку, обрамляющую каменную трубу. – Она тоже не знает, в какой опасности находится. Как и вы.
– Опасность от чего? От кого? Если что-то происходит, почему мы не можем просто пойти в полицию и…
– Нет. Не все так просто, – отвечает Дрейк, его голос звучит тихо.
– Я не понимаю. К чему ты клонишь?
Я рада, что папа задал вопрос, потому что сама едва ли могу вымолвить хоть слово.
– У «Юпитер Ойл» есть буровые площадки в Дакоте, Вайоминге и Монтане. Это уже совсем не та компания, в которой вы работали. Как только у руля встал Эйвери Браяр, куда бы они ни приходили последние десять лет, от них исходит только насилие. Проблемы с техникой безопасности, ссоры, невыплаты работникам и… пропавшие, мертвые женщины. – Он смотрит не на меня, только на отца. – Особенно там, куда ездил Эйвери Браяр со своим сыном-демоном.
Папины губы дрожат. Он смотрит на меня, а затем снова на Дрейка.
– У Эйвери есть сын?
Дрейк кивает.
– И про обоих, увы, я могу сказать не очень хорошее. Они сделают все, чтобы добиться своего и удовлетворить аппетиты.