– К тому же при вашей помощи мы всегда будем в курсе, где он, – холодно отмечаю я.
– Ты прав. Я позабочусь, чтобы Молли оставалась на связи. Они оба думают, что у них есть шанс на успех.
Не знаю, нужны ли доказательства или мужчина поверил на слово. Как бы там ни было, я решаюсь и достаю колпачок от бинокля из заднего кармана.
– Сегодня на пастбище я нашел вот это, а также следы шин. Двое арестованных были не единственными, кто шарахался здесь в ту ночь. Третий наблюдал и заранее выехал на шоссе, чтобы успеть убраться подальше и вызвать людей. Удобно.
Глаза Гарри округляются.
– Боже мой. Я спрашивал, что он делал здесь так поздно тем вечером. Эйвери сказал, что неподалеку есть буровая площадка.
– Нет, – говорю я, качая головой. – Он врет. Если бы у «Юпитер Ойл» были скважины, я бы знал. Джон нанял бы кого-нибудь, чтобы сжечь их к чертям собачьим.
Гарри ухмыляется.
– Да, он был мужественным человеком, хоть и позволял упрямству взять верх.
– Именно таким он и был, – соглашаюсь.
Отец Беллы протягивает руку, которую я пожимаю. Слишком много людей оказываются гремучими змеями, когда узнаешь их поближе. И это великое облегчение, когда происходит наоборот.
Гарри садится в машину и закрывает дверь, опуская стекло.
– Увидимся в ресторане, только предупреждаю, что я пока не собираюсь посвящать во все это Молли. Я не могу. Ни во что, связанное с Аннабель… – Его кадык судорожно дергается, когда он сглатывает. – Ни во что рискованное, если вдруг что-то пойдет не так. Если будет хоть какой-то намек на угрозу, ты должен будешь позвонить мне, Дрейк. Ты понял?
– Не вопрос. – Уговор дороже денег, и Гарри Рид заслуживает большего доверия, чем я думал.
Он вручает мне визитку.
– Вот мой мобильный. Будь на связи.
Я киваю, кладя карточку в карман.
Какое-то смутное ощущение страха наполняет меня, когда он уезжает. Казалось бы, этому нет никаких веских причин. Ничего не изменилось. За исключением того, что я признался себе, что я здесь не ради Беллы или Джона. С самого начала это была моя охота на проклятого Дракона.
Несколько лет назад
Возвращение домой заняло много времени.
В жизни на гражданке имеется намного больше преимуществ и намного меньше опасностей. Но в ней не хватает одной вещи – умения ею пользоваться. Возможно, поэтому я цеплялся за каждую маленькую деталь старой жизни в Кинсливилле, которую знал до службы в армии, как ребенок, кутающийся в любимое одеяло в попытке спрятаться от монстров под кроватью.
Я пропадал в «Тимберсе» – спортивном баре в родном городке, где всегда чувствовал себя как дома. Здесь я выпил первое легальное пиво с приятелями между контрактами, когда вернулся домой достаточно взрослым. Черт, пока папе не пришлось отказаться от спиртного из-за ухудшившегося состояния, я даже пару раз пил там вместе с ним, зная, что это его любимая забегаловка.
Все постоянные клиенты знают друг друга по имени. Здесь всегда что-то происходит, хорошее или плохое. В один вечер это «вискитерапия» для Пита, который переживает третий развод. В другой – караоке с Линдой, которая исполняет классику восьмидесятых. Благодаря пению этой леди я запасался впрок историями для своих ребят в лагере темными ночами в пустынях и безветренных горах, когда нам просто надо было отвлечься и посмеяться над какой-нибудь ерундой. Но в основном каждый раз я жду с огромным нетерпением одну тихую девушку, которая теряется на фоне окружающих. Уинифред Мей. Она по-прежнему электровеник, ей единственной хватило смелости прикрыть мою задницу в седьмом классе.
Мы росли, по-прежнему поддерживая друг друга. Она показала себя отличным товарищем, участвуя во всех наших совместных проделках. Потом я подрос, совсем отбился от рук, и однажды она спасла мою задницу по-настоящему.
Я ввязался в заваруху с Джексоном Кроули, местным хулиганом, и он уже практически сломал мне нос, в то время как все остальные дети лишь смотрели и потешались. Он был тем подленьким сукиным сыном, который пугал одним лишь взглядом. Любого. Но не Винни. Она подскочила и швырнула ему в морду комок грязи, предоставив мне шанс сбить противника с ног. Это был единственный день, когда кто-то осмелился напасть на Джексона. Мы тогда удирали со всех ног, смеясь и радуясь неожиданной победе, друзья навеки, о которых из-за этого случая летом говорила вся школа.
Я присаживаюсь рядом с ней и заказываю пива, сегодня вечером немного «Пилснера». Она бросает на меня короткий взгляд и бормочет:
– Игрушечный вариант.
Мы оба смеемся.
– Да уж, сегодня вечером налегать не стоит. Хочу пораньше вернуться, чтобы начинать искать работу, как нормальный человек. Армейской заначки не хватит на всю жизнь. Как мелкие, Винни?
Она улыбается.
– Сущее наказание. С учетом, что трое уже выпорхнули из отчего дома, должно было быть полегче, но Дрю… сам знаешь, как обстоят дела.
К сожалению, знаю.
Когда я заканчивал среднюю школу, родители Винни погибли в автомобильной аварии. Так и получилось, что она застряла в Кинсливилле, вместо того чтобы использовать стипендию от Калифорнийского университета для изучения истории.
Сказал ей, что она поедет туда через год. Потом еще через один. А затем у нее просто опустились руки, и я не знал, как поддержать в ситуации, когда жизнь тянула вниз, поймав в ловушку, как девушка всегда того и боялась. Она осталась воспитывать четырех младших братьев и сестер на скудные выплаты от резервации, плюс хваталась за любую работу, которую могла найти.
Я уж и так и эдак предлагал ей помощь. Сказал, что мне не нужны деньги, пока я надрываю задницу по указанию Дяди Сэма, не имея возможности их тратить, но она была слишком горда. А потом обнаружил, что она была права, сказав, чтобы я оставил эти деньги для собственной семьи, для Энджи и папы.
– Только не говори, что он отжигает до сих пор. Ты вроде говорила, что он согласился попробовать курс реабилитации?
– Ключевое слово попробовать. – Собеседница глубоко вздыхает. – Это продлилось около недели, Дрейк. А потом я нашла в комнате косяк с травкой и заначку.
– Черт, – зло ругаюсь. – Винни, мне так жаль. Если нужно, чтобы я что-то сделал, дай знать. Хочешь, я найду этих придурков, с которыми он тусуется, и я…
– Мне нужно, чтобы ты выслушал, – говорит она, отрываясь от напитка. – Просто выслушал. Это все, что я когда-либо хотела, и ты – единственный, кто это делает. И потом, ты… ты сдержал обещание: остался другом даже после всей этой хрени.
Я улыбаюсь, хоть ее слова и разрывают мне сердце.
Все та же старина Винни. Она родилась упертой и стала только сильнее. Я хлопаю ее по плечу и дружески обнимаю.
Проклятье.
Возможно, в другой жизни у нас могли бы сложиться отношения. Одна из романтических историй о любви с самого детства, где жизнь восхитительно прекрасна и каждый получает заслуженный хеппи энд.
Но это не так. И хотя она очень красива, я не могу думать о ней в этом русле. Я всегда испытывал к ней братские чувства. Она знает все мои секреты, а я – ее.
– Леди, в твоем распоряжении всегда будут мои уши и плечо.
Впервые я услышал о беде ее младшего брата во время последнего контракта. Он начал баловаться еще в школе и постепенно скатился. Сначала выпивка, потом травка, а потом перешел на более жесткое дерьмо. В последнее время Винни мало что рассказывала, но читать между строк нетрудно. Пацан, подсевший на наркоту, а может, ее распространяющий, угрожает усугубить их непростую жизнь. И это все происходит ежедневно у нее под носом.
– Ты отличный друг, – шепчет она, наклоняясь и цепляясь за руку в поиске дружеской поддержки. И это прикосновение – душераздирающий показатель, как сильно она нуждается во мне сегодня вечером. – В эти выходные я собираюсь сесть и поговорить с ним по душам. Буду откровенна, хотя и сказала, что нужен слушатель, возможно, мне потребуется одолжение.
– Все что угодно.
Я как никогда серьезен. Она не попросила бы, если бы не была на грани.
– Понимаешь, я боюсь того, что могу найти при обыске комнаты. Я не вчера родилась, но с чем-то я могу справиться. Но если найду… – Она делает паузу, оглядывает бар, а затем шепчет прямо в ухо, прикрывая рукой: – Если там будут наркотики, украденные вещи, оружие… Я бы хотела, чтобы ты помог избавиться от них. Конфисковать, сдать, уничтожить, что угодно.
– Ни слова больше, – говорю я ей. – Позвони, когда соберешься осмотреть его вещи. Я приеду и улажу все. Покажешь, что надо забрать, а я сделаю остальное. Все, чем в силах тебе помочь, Винни.
Она улыбается.
– С…спасибо. Я горжусь тобой. Знаю, что ты так и сделаешь.
– Чушь, Винни. Я горжусь тобой еще больше. – Это наша с ней коронная фраза, которую мы говорили друг другу со школьной скамьи.
Она позволяла себе нервничать только перед концертами. Я в шутку подпихивал ее в спину затвором тромбона, заставляя ступить на сцену, а перед этим говорил наши признания.
Хочу тобой гордиться.
Хочу гордиться тобой еще больше.
И тут происходит то, от чего сердце разрывается. Замечаю слезы в ее глазах. Со времен нашей снежной битвы я никогда не видел ее плачущей. Даже когда она рассказывала о подонке, что прожил с ней три года и изменил с бывшей подружкой, прямо в брачной постели. Даже после похорон ее родителей, когда она была ошеломлена, шокирована и больна.
– Эй, ну ладно тебе. Сегодня вечером у них тут караоке, и знаешь что? Слишком давно Дрейк Ларкин не давал представлений в Кинсливилле. Сиди и смотри. Я собираюсь побить старушку Линду за ее же деньги прямо сейчас.
Она смеется, пока я допиваю свое пиво, чтобы набраться храбрости и подойти к микрофону. К концу вечера слезы на глазах возникают только от счастья и смеха. Я умудряюсь выиграть угощение за счет заведения для всех посетителей бара, когда Линда признает поражение после того, как я делаю ее аж на трех песнях Джонни Кэша