[26].
Это последний раз, когда я наблюдаю, как Винни смеется или плачет. Когда вижу ее живой.
Три дня спустя, в пятницу, Энджи звонит мне. Она работает младшей медсестрой в больнице и предупреждает, что Дрю привезли на скорой. Четыре сломанных ребра, рана на лице, колотая рана в боку, серьезная кровопотеря. Сначала я попытался дозвониться до Винни, но она не ответила. Думая, что она в больнице, я бросился туда в надежде, что найду ее. Никаких следов. И я ничего не слышал о ней, пока парень не очнулся и его не допросила полиция резервации. Я знал одного из офицеров, и он слил информацию.
Дрю рассказал им две вещи.
Винни ушла. Исчезла, и весь дом был разгромлен.
Затем он пробормотал что-то о Драконе, человеке, который забрал ее.
Мне потребовалось несколько дней, чтобы разобраться, кого, черт возьми, он имел в виду под этим странным прозвищем. Когда я взял след и в приступе ярости кинулся за ними в погоню в снежный буран, было уже слишком поздно.
Слишком поздно для Винни и папы.
Наши дни
– Что ты делаешь?
Вздрогнув от неожиданности, я оборачиваюсь. Белла стоит на крыльце.
Стряхнув плохие воспоминания, отвечаю:
– Просто смотрю на Эдисона и задаюсь вопросом, сколько еще тюков сена нужно скинуть.
– Ты совершенно неугомонный. Чисто машина. После разборок с папой ты хочешь вернуться туда, на чем тебе прервали. – Она хихикает. – Нужна помощь?
Мне понадобилась секунда, чтобы понять, какую помощь она имеет в виду. Ее улыбка такая сексуальная, что сбивает меня с ног.
– Скоро, милая. А сейчас мне нужно, чтобы ты взяла это. – И я передал ей почту, захваченную Гарри. – Мне надо закончить работу, принять душ, а потом мы поедем в город на ужин.
Как бы мне ни хотелось повторить начатое на сеновале, это должно подождать до вечера. Или мы никогда ничего не сделаем.
– Как знаешь. – Она подмигивает, прежде чем развернуться.
Маленькая чертовка.
Иду к сараю, пытаясь убедить себя в собственной правоте. Если у меня осталась хоть капля мозгов, я не должен позволять нам повторить сегодняшнее безумие. Но я не могу придумать вескую причину для отказа. Мы оба взрослые и хотим этого. Ради всего святого, мы даже женаты!
К тому времени как я заканчиваю сбрасывать сено и укладывать брикеты в стойло, пот льется градом. Поправляя последний тюк, я замечаю кое-что под скрепляющей его упаковочной лентой.
Старый стикер.
Усмехаюсь. Джон любил эти штуки. Потянувшись, я осторожно отлепляю его, чтобы не порвать бумагу.
«Белла, я хочу гордиться тобой. Дрейк, а тобой хочу гордиться еще больше. Эдисон, веди себя прилично. Если кто-то читает записку, то вы знаете, что я все еще с вами.
С любовью, дед (Джон)»
Я застываю, уставившись на фразу, которую он написал для меня. «Хочу гордиться тобой еще больше». Хитрый старый засранец. Полагаю, я говорил ему, что это были последние слова, которые я когда-то сказал Винни. Если он хотел ударить меня, не находясь здесь, ему удалось.
Он знает, как напомнить мне, что поставлено на карту.
Усмехаюсь подписи, будто я не знаю, кто это написал. Кормлю Эдисона, а затем направляюсь к дому.
Белла на кухне в тонком шелковом халате. Очень коротком.
Горло опаляет дикий жар.
– Ты в этом поедешь в город?
Ее лицо сияет.
– Не-а. Мой мобильник лежал тут и зазвонил, когда я только вышла из душа. Я спустилась потрепаться со своей подружкой Алексой. – Она смотрит на мою руку. – Что это?
– Это тебе. Нашел в тюке сена. Джон, должно быть, прилепил, прежде чем я сложил брикеты на чердаке.
Девушка читает записку и смеется. Для нее нет никакого скрытого смысла, только трогательное, счастливое послание от деда. Мы вместе поднимаемся по лестнице, обсуждая странную привязанность Джона к стикерам.
С каждым шагом борюсь с желанием попросить присоединиться ко мне в душе. Она усмехается, когда мы расстаемся в коридоре.
Я стою под холодной бодрящей водой. Единственная управа на моего дружка, которому придется вести себя тихо следующие несколько часов.
Нет, я, конечно, могу взять себя в руки и все такое, но… черт.
Сидеть рядом с Беллой, такой нарядной и красивой, зная, как она выглядит голой, и мириться с выходками Молли Рид – это будет чересчур тяжелое испытание для свирепствующего за ширинкой парня.
Завязываю полотенце вокруг талии, захожу к себе, чтобы одеться. Комната Беллы пуста, дверь открыта, в воздухе остается легкий шлейф ее духов. Таких же простых, сладких и воздушных, как она сама.
Направляюсь к комоду, чтобы проверить срок годности на пачке хранящихся там презервативов.
Швыряю пару штук в кошелек, зная, что рядом с Беллой меня может накрыть где угодно. И когда закрываю ящик, в глаза бросается какой-то конверт.
Что это? Я беру его в руки и вытаскиваю клочок бумаги.
Открытка с соболезнованиями? Я переворачиваю конверт и вижу, что он адресован семье Джона Рида. Волосы на затылке встают дыбом при виде знакомого почерка.
Я открываю открытку, и мой живот сворачивает узлом.
«Мои искренние соболезнования всей вашей семье. Потеряв отца несколько лет назад, я знаю, какую боль вы сейчас испытываете, и хочу сказать, что со временем она станет легче. Я не знала мистера Рида. Только что прочитала в интернете о конце его земного пути. В списке родных и близких в некрологе упоминается Дрейк Ларкин, близкий компаньон. Я его сестра. Надеюсь, что вы передадите ему просьбу связаться со мной, когда будет удобно. Дети и я хотели бы получить от него весточку. Мы слишком давно ничего не слышали о нем.
С уважением, Энджи Ларкин».
Дерьмо. Я никогда не читал некролог Джона и, черт возьми, не знал, что в нем упоминается мое имя. Роджер Джонс занимался вопросами по связям с общественностью и рассылкой извещения о смерти Джона, вероятно, используя материал, который тот придумал сам.
Но я не могу связаться с Энджи. Не сейчас.
Пока Дракон не окажется за решеткой навсегда.
Он все еще в тюрьме в участке Уоллеса, что кажется совершенно бессмысленным.
Эйвери должен был вытащить его еще неделю назад. Я просто не могу поверить, что Браяр оставил все как есть. Мерзавец всегда исчезал до того, как находились какие-либо улики. И у него всегда было алиби.
И, как по мановению волшебной палочки, папаша тут же переводил его на другую площадку. Когда начинается бурение на новых перспективных участках, Дракон обычно слоняется поблизости. Должно быть, Браяр думал, что заполучит «Норт Эрхарт», как только Джон умрет, и планировал отправить сынка на один из новых участков.
Я кладу открытку на комод. Энджи была в ярости, когда я искал Дракона после смерти Винни, она и сейчас вспылит.
Когда все закончится, я съезжу домой. Повидаюсь со всеми. Налажу отношения. Но пока этот день не наступил, я не могу прийти к сестренке с корявыми «прости-извини». Не следует отвлекаться от того, что мне нужно для завершения миссии, даже на слишком соблазнительный отвлекающий фактор внизу.
Одевшись, я спускаюсь. Белла ждет меня в гостиной. Тело реагирует раньше разума. «Офигительно горячо»: платье такое же изумрудно-зеленое, как ее глаза, и короткое, как грех. Оно заканчивается чуть выше колен, а босоножки на высокой шпильке делают ее стройные, идеальные ноги еще соблазнительнее.
– Ты прекрасно выглядишь, – говорит она.
Я? Чушь собачья.
Я просто надел рубашку на пуговицах, черные джинсы и чистые ботинки. Отрицательно качаю головой.
– Это ты у нас звезда сцены, милая, – говорю я. – Ты так сногсшибательна, что весь город будет удивляться, какого черта делаешь рядом со мной.
Без преувеличения. Ее распущенные волосы так и просятся, чтобы я намотал их на кулак. Блестящие каштановые волны струятся по плечам, прикрывая руки. О господи.
Она смеется.
– Мой гардероб довольно скуден. Я позаимствовала это у подруги вместе с черным платьем, которое надевала на похороны.
Глядя на низкий вырез, я тут же вспоминаю сеновал. Я трясу головой, чтобы прочистить мозги, но это мало помогает.
– Надеюсь, оно не понадобится ей в ближайшее время.
– Нет. Она отдала его мне. Это платье подружки невесты, которое Алекса надевала на свадьбу. Она ненавидит этот цвет, считает, что на мне оно выглядит лучше, подходит под глаза.
– Черт возьми, она совершенно права.
Девушка с кокетливой улыбкой смотрит на меня, проходя мимо.
– Готов?
Я оборачиваюсь, чтобы последовать за ней, но вид роскошной задницы чуть не сбивает с ног. Она божественна. После ужина я уволоку Беллу в спальню и узнаю, как сладко она будет дрожать в моих руках.
Берем пикап, и я заставляю свой алчущий взгляд сосредоточиться на дороге, но он все время сползает к ее голым ногам, заставляя мелькать картинки возможного будущего.
– Ты видел конверт, который я положила в спальне? – спрашивает она.
Наконец девушка произносит что-то менее сексуальное.
Сжимаю крепко челюсти и смотрю на шоссе.
– Да.
– Ты звонил ей? Энджи?
– Нет.
Белла моргает, изучая меня.
– Позвонишь?
– Не сейчас.
– Почему нет?
Я чувствую себя дохлой змеей, которую она тыкает палкой.
– Позвоню, когда придет время, милая. Давай пока отложим это. – Чувствуя, что она готова задать следующий вопрос, быстро добавляю: – У нас сейчас и так достаточно первоочередных дел. Нет смысла добавлять сюда еще и мои старые семейные вопросы.
Напряженное молчание ясно показывает, что мой ответ не впечатлил.
Быть посему.
Никакого другого она от меня сейчас не услышит.
Когда мы подъезжаем к ресторану отеля, я смотрю на нее, вытаскивая ключи из замка зажигания.
Она улыбается.
– Готов?
Для меня большое облегчение, что она не возвращается к теме с открыткой от Энджи.