сыплются из глаз.
Просто разноцветные звездочки на ослепительно белом поле раскаленного экстаза.
Он глубоко во мне, изливает на меня всю свою силу, вколачивает себя безумным движением поршня, пока его рык дрожью прокатывается по моей коже.
Его оргазм такой мощный и внезапный, что, кажется, от него меня уносит второй раз, волна за волной, заставляя гортанно кричать от сладкого освобождения.
Я цепляюсь за мысль, что должна удержаться, не утонуть, не позволить этому обрушившемуся девятому валу уничтожить меня, пока член Дрейка пульсирует, а сам он хрипит от удовольствия, будучи не в силах остановиться, пока не иссякнет полностью.
Ад и все его грешники!
Мои ногти впиваются в мышцы его спины, когда меня несет цунами по имени Дрейк Ларкин, бог секса.
– Дрейк! – Я снова выкрикиваю его имя, кончая, захлебываясь безудержным удовольствием, от которого вот-вот потеряю сознание. Взлетаю высоко-высоко и мягко скольжу вниз, мягко, как перышко, и тягуче, как патока, а потом чувствую его губы, яростно терзающие мои. И отвечаю с той же страстью.
Позже я думаю, что этот дикий, злой, почти на грани боли поцелуй – наша попытка вернуться на грешную землю. Попытка убедить себя, что, черт, ну не может всего лишь секс быть настолько хорош.
За ночь мы повторяем это трижды.
И даже когда все кончено и каждая мышца моего тела ноет и тянет, обещая отомстить завтра болью, я не знаю, к чему это приведет. Или во что превратится. Сегодня я принадлежу Дрейку, и я счастлива.
Сегодня мы действительно муж и жена.
А завтра? А через месяц? Должны ли мы будем сделать это в последний день, когда истекут отпущенные нам шесть месяцев?
Не могу вообразить, кем бы мы стали друг для друга, если бы не дедушкино завещание, или мои безумные родители, или «Юпитер Ойл». Они связали нас.
Ладно, признаю, возможно, во мне сейчас говорят бурлящие в крови гормоны.
Это не меняет того факта, что я боюсь.
Я так напугана, что никогда не захочу, чтобы Дрейк Ларкин вдруг оказался где-то, но не здесь. Не рядом со мной, обнимающий своими огромными руками. Слишком прекрасная и живая иллюзия, чтобы оказаться всего лишь сном.
Утром я расплачиваюсь за все.
Никогда в жизни у меня не болели так ноги, даже когда я сдавала кросс по пересеченной местности или ездила верхом на Эдисоне в течение нескольких часов, когда была маленькой девочкой.
Но и утром Дрейк не оставляет в покое. Он снова берет меня, наклонив над кроватью, сотрясая бедную старую мебель так, что она чуть не разваливается.
Он называет это «утренний трах», по его словам – самый сладкий.
И, кажется, я начинаю верить.
Потому что когда я только прогнулась и позволила ему снова наполнить меня, я подумала, что сойду с ума от боли в бедрах.
Но! Сюрприз! Все прошло к тому времени, когда мы закончили. Он, изрыгающий проклятия сквозь зубы, его обжигающе горячая ладонь на моей заднице и жалящий смесью боли и острого удовольствия укус, прямо перед тем, как я улетела второй раз за утро. Мне понадобится ручка и бумага, чтобы сосчитать, сколько раз мы делали это за последние двадцать четыре часа. Приятные воспоминания. Особенно когда я смотрю на мужчину. Вот как сейчас. Он уже на улице, снова чем-то занят. Наблюдаю за ним через кухонное окно.
Мой телефон разрывается трелью, пугая, но я продолжаю следить за Дрейком, когда иду к стойке, чтобы достать мобильный.
Номер кажется знакомым, поэтому нажимаю на значок ответа.
– Алло?
– Привет, Аннабель? Это Энджи Уолкер, сестра Дрейка Ларкина… ты звонила вчера и оставила сообщение.
– Да, это Белла. И да, я звонила. Я внучка Джона Рида. Хотела проверить. Дрейк уже перезвонил тебе? – Я задерживаю дыхание в ожидании ответа и возвращаюсь к окну, чтобы наблюдать за ним.
– Нет, увы, к сожалению. – Она делает паузу перед тем, как продолжить. – Честно говоря, не уверена, что Дрейк это сделает. Он гордый человек, и то, как мы расстались после смерти отца… Это было ужасно. Я должна сделать первый шаг, иногда Дрейк бывает упертым.
Киваю, хотя знаю, что она меня не видит.
– Я в этом уже убедилась.
Еще одна пауза. Потом она говорит:
– У меня необычная просьба.
– Какая именно?
– Ну, завтра у детей начинаются весенние каникулы, так что у меня будет неделя отпуска, и, ну… до Далласа всего три часа езды или что-то около этого от Кинсливилля через границу штата. Я хотела спросить, если бы мы вдруг приехали в…
– Пожалуйста! – Я ловлю себя на том, что практически кричу. – Пожалуйста, Энджи. Приезжайте к нам.
Я улыбаюсь. Дрейк будет рад их видеть.
– О, ты уверена, что все в порядке? В статье, которую я прочитала, сказано, что он был наемным работником, типа помощника? Или компаньона?
– Все верно. Он жил здесь с моим дедом последние четыре года. – Я оглядываю кухню. – Помогал по хозяйству на ранчо и заботился о Джоне, когда тот заболел.
Еще одна долгая пауза.
– В самом деле?
На сердце становится тепло.
– Да, и он справился на отлично. Я так благодарна ему за все, что он сделал, Энджи, я даже не могу тебе сказать…
Дрейк оглядывается через плечо, видит меня и машет рукой. Не желая, чтобы он знал, с кем я разговариваю, я машу в ответ, а затем отворачиваюсь, понижая голос.
– Так когда нам ожидать вас? Тут полно места для детей.
– Не хотела навязываться. Остановимся в отеле в городе, просто подумала, что мы сможем навестить его.
– Разумеется. И подумай еще раз, где вы остановитесь. У нас тут огромный старый фермерский дом. Я обожала его, когда была маленькой девочкой, и держу пари, что твоим детям он тоже понравится. Когда вы приедете?
– Думаю, через несколько дней, нормально?
– Отлично! Я не скажу ни слова Дрейку, но, пожалуйста, Энджи, пока не бронируй номер в отеле. Заезжайте сперва к нам. Здесь редко бывает много людей, так что можно не переживать на этот счет.
– Хорошо, и спасибо, что позвонила. – Она снова делает паузу. – Знаешь, я расплакалась, когда услышал твое сообщение… столько времени прошло… Я скучала по брату.
Всем сердцем тянусь к ней.
– Я тоже очень рада, что позвонила, и счастлива, что ты приедешь в гости. Не могу дождаться встречи с тобой, Шерри и Терри.
– Дрейк говорил тебе о них? – спрашивает она, и ее голос становится звонче.
– Конечно. Скоро обо всем поговорим, Энджи. Все будет хорошо. Я обещаю.
XVI: Спящие драконы
Дрейк
Дерьмо.
Я не могу поверить в то, что слышу. Новость оглушает, будто меня хорошенько огрели по башке битой.
– Ты уверен, что это не ошибка? – спрашиваю у Гарри.
– Определенно. Я сейчас в офисе шерифа. Приехал поговорить с Родни, но Шелия сказала, что он занят, и поделилась по секрету. Он скончался, Дрейк. Это еще не опубликовано официально, поэтому…
– Я понял.
Только, черт возьми, в этом вообще нет никакого смысла. Это просто не укладывается в голове. Дракон не может быть мертв. Эйвери Браяр никогда бы этого не допустил. Я перебираю возможные варианты, даже самые безумные, типа уловки с целью организации побега из тюрьмы, применение наркотика, от которого человек будет выглядеть мертвым, или же еще какое-то другое дерьмо.
Затем я слышу сигнал входящего звонка на вторую линию и смотрю на экран. Черт.
– Похоже, Уоллес звонит мне прямо сейчас. Я наберу позже.
Отключаюсь прежде, чем Гарри успевает что-то сказать.
– Алло?
– Дрейк? Ты не поверишь, – говорит Уоллес. – Черт, я даже не знаю, как тебе сказать. Тут такое дело. Мы нашли Холдена Метцера – он же Адам Браяр – мертвым сегодня утром в своей камере.
И я будто слышу это впервые. Интуиция просто вопит о том, что тут что-то нечисто.
Забавно, что я настолько расстроен тем, что сие дьявольское отродье вернулось к своему создателю, но это лишь потому, что я не верю в это ни на секунду.
– Причина смерти? – спокойно спрашиваю я.
– Пока неизвестно. Коронер уже в пути. Я бы сказал, похоже на передозировку, но не могу понять, как он умудрился достать что-нибудь. По прибытии их обыскивали, посетителей у него не было. Никакой возможности протащить что-то незаконно.
– Ты звонил Браяру? – спрашиваю я.
Уоллес прочищает горло.
– Нет. Мы должны действовать осторожно, Дрейк, сделать все строго по инструкции. Эйвери никогда не признавал, что Адам его сын. Мы записали его под фальшивым именем, по поддельной социальной страховке. Я однажды упомянул фамилию, спросил, не родственники ли они, когда Адам мелькнул в старой базе данных, Эйвери отрицал, как и Адам. Он утверждал, что никогда не видел Эйвери, пока тот не остановил их на обочине дороги.
Кишки завязываются узлом. Час от часу не легче.
– Ты веришь им?
– Не знаю. Мы так и не смогли ничего нарыть, даже никаких совпадений отпечатков пальцев, но… очевидно, все это очень дурно пахнет. Просто не могу сказать, что именно. – Уоллес вздыхает. – Как только обо всем узнает пресса, начнется светопреставление. Ничего подобного раньше в Далласе не случалось. Не в моей тюрьме точно.
В глубине души сочувствую ему, но я в бешенстве.
– Что насчет другого парня? Того мелкого, с глазами-бусинками, без одного пальца? – Чувствуя на себе взгляд, я оглядываюсь.
Белла. Смотрит на меня в окно. Рот невольно растягивается в улыбке до ушей. Никогда в жизни мне не хотелось проваляться весь день в кровати так сильно, как сегодня утром.
– Не сказал ни слова, – отвечает шериф. – Даже не посмотрел мне в глаза, когда я рассказывал об Адаме.
Я должен сосредоточиться, поэтому отворачиваюсь, чтобы не видеть дом.
– Они ведь сидели в отдельных камерах, так?
– Да, между которыми толстенная бетонная стена. Завтра состоится предварительное слушание по делу.
Мои пальцы сжимаются в кулак.
– Что насчет адвоката? Кто-нибудь приходил к ним?