А вот потом, все же, по делам. Почти бегом. Нужно столько всего успеть, они и так задержались. Невозможно задержались.
Мэй плохо понимала, кто все эти люди, что именно Ренцо обсуждает с ним, но юристы, адвокаты… Сначала в одной конторе, потом в другой. Мэй сажали в приемной, или в кресло в стороне, но Ренцо не выпускал ее из виду.
В начале завещание. «Нет, Мэй, конечно, я собираюсь жить вечно, но… на всякий случай». Так, словно это действительно ничего не значит.
Он улыбался ей… как-то совсем иначе. Что-то изменилось почти неуловимо, стало легче, естественнее. За те несколько минут стали ближе. Словно они знают друг друга много лет, словно не было, нет и не будет никаких препятствий между ним. Подойдя, коснуться его руки — просто коснуться, потому, что это приятно. Коленом — его колена, сидя рядом. Губами — его уха, шепнув какую-нибудь глупость. Конечно, вокруг люди… но если быстро и осторожно, — никто не поймет. Она его женщина. И он — ее мужчина. Мэй чувствует, как бьется его сердце. Это невозможно объяснить, но словно невидимая ниточка протянулась между ними. Если она позовет — он услышит, теперь Мэй уверена. Даже через полмира услышит.
Никто не знает, что будет завтра. Но, по крайней мере, ночь у них еще есть. Целая ночь и целая жизнь.
Даже если потом только смерть…
Все будет хорошо.
Ему нужно закончить дела.
Соглашение о разводе… не о разводе даже, предварительное, о разделе имущества. Какие-то бумаги, Ренцо сидел, закопавшись в них часа три или больше. Мэй пила кофе и разглядывала его издалека. Не мешая. Смотрела, как он хмурится, как быстро делает какие-то записи, как очень тихо и очень настойчиво объясняет что-то человеку, сидящему рядом. Задумчиво трет переносицу… и о чем-то спорит. Он такой красивый. Самый лучший.
И новый договор передачи права опеки…
Как частное лицо он имеет право продать ее частному лицу. Сумма не указана, «по договоренности».
Он продаст ее. Мэй не могла представить, как отнесется брат к такому. И что с ней будет? Ее больше не примут дома, и прошлой жизни не вернуть, ничего не вернуть. Но ей и не нужна прежняя жизнь. Она не боится начать все заново. Пусть дома ее осудят… не важно.
Ренцо что-то писал. Уже третий раз сминая, выкидывая и начиная заново.
Мэй почти задремала в кресле. Сумерки за окном.
23. Ренцо
За платьем успели в последний момент.
Лавка уже закрывалась, но Ренцо успел поймать хозяина у дверей.
— Сеньорите нужно новое платье, не поможете? — таким тоном, что спорить почти невозможно.
Хозяину явно не хотелось задерживаться, он смерил Ренцо взглядом.
— Это ваша дочь, сеньор.
Ренцо, признаться, растерялся, не был готов.
— Я его любовница, — Мэй обворожительно улыбнулась, сунула хозяину в нос браслет на запястье. — И его трофей. Вот. Все законно. Идемте, покажите, что у вас есть. Я хочу зеленое.
Не сомневаясь в себе, гордо подняв голову — настоящая принцесса. Ренцо невольно залюбовался. И все же… слишком юная для него. Это так бросается в глаза?
Мэй выбрала бледно-голубое, и еще что-то — ей упаковали и показывать она отказалась.
— Тебе понравится, — улыбнулась загадочно. — Ты же сказал, что я могу выбрать все, что захочу? Ты не против?
— Конечно, — согласился он. — А что там?
— Дома увидишь.
Это было так прекрасно — представить, хоть на минуту, что они сейчас придут… домой! И никуда не нужно спешить.
— Моя любовница, значит? — он открыл ей дверь, придержал, и когда она чуть задержалась, проходя мимо, успел поцеловать в шею.
— Я порчу тебе репутацию приличного человека? — весело спросила она.
— Откуда же у меня репутация приличного человека?
Она вдруг нахмурилась.
— Мне не понравился этот человек. Платья у него хорошие, но мне не понравилось как он…
Мэй замялась.
— Как он назвал тебя моей дочерью?
Кивнула.
— Это не правильно, — сказала почти с обидой. — И потом, мой отец был намного старше тебя.
Ренцо фыркнул. И про себя тяжело вздохнул. Эмиру Эрдо было сорок три, всего-то пять лет разницы. Конечно, эмир женился рано, как обычно не принято в Илое… и все же — пять лет. Но старым Ренцо себя пока не считал.
— Ты очень смелая, — сказал он. — Удивительная. Спасибо тебе.
Мэй покачала головой.
Но никто посторонний не увидит ее сомнений.
На улице зажигались огни.
Если что, от ножа, пристегнутого на ремне, будет мало пользы. Но только нож можно носить открыто. С другого бока под сюртуком пистолет. Патронов мало, новые он так и не успел найти, но в магазине осталось еще четыре. Четверых, по крайней мере, пристрелить сможет. Если повезет.
К тому же, сегодня Ренцо пару раз видел джийнарцев, пусть и издалека. Юттар прислал охрану? Или они сами попытаются перехватить?
Ренцо старался вести Мэй по самым шумным и оживленным улицам, никто не станет открыто нападать в толпе.
Но ждали их дома. На лестнице.
Ренцо шел первый, но Мэй раньше почувствовала их. За поворотом лестничного пролета, в нише, стояли тихо и неподвижно. Мэй молча и резко дернула за руку, назад и вниз, Ренцо успел пригнуться. И тут же в стену, рядом с тем местом, где только что была его голова, грохнул топорик, кроша кирпичи.
Ренцо еще успел перехватить руку с топором и, ударив по ногам, перебросить через себя, спустив первого с лестницы. Даже топор остался у него в руках. Но тут же ему в лоб уперся наконечник арбалетной стрелы.
— Стоять. Тихо, — велел человек с арбалетом. — Иначе я размажу по стене твои мозги. Топор брось.
Он стоял на три ступеньки выше и арбалет держал почти на вытянутой руке. Небольшой и не особо мощный арбалет, но мощность с такого расстояния не важна, чтобы пробить голову в упор — хватит любой игрушки. Тяжелый.
Если рядом действительно были джийнарцы — могут ли они понять и прийти на помощь? Одному Ренцо будет тяжело. Тем более, топот снизу по лестнице, и, судя по невозмутимому лицу арбалетчика — это к ним.
Тот, что был с топором, грязно ругаясь, поднялся на ноги.
Вниз не убежать.
— Топор брось!
Мэй прямо за спиной. Стрелять человек не очень настроен, и, будь Ренцо один, то мог попытаться отвлечь, дернуться в сторону и увернуться. Но Мэй может не успеть. Или… Она умная и быстрая девочка.
Если помощь придет — можно попытаться потянуть время. Если нет…
Ренцо медленно наклонился, делая вид, что собирается положить топор.
— На два шага влево, Мэй, — шепотом, тихо-тихо, по-джийнарски, — и пригнись.
Она слушается. И сам вправо, хоть на полшага — главное, чтобы не задело ее.
Рукоять у топора длинная… Ренцо примерился.
— Не двигайся! Просто брось. Что ты болтаешь?
— Прощаюсь. Бросить?
— Бросай!
— Хорошо.
Кисть руки вниз и чуть назад, позволяя рукояти почти выскользнуть, качнуться, но ухватить за самый край.
— Так? — глядя ему в глаза и широко улыбаясь.
И со всей силы крутануть вверх, прямо в арбалет, выбивая из рук. Пригнуться. Пружина срывается, и стрела со свистом проносится у самого уха. И Ренцо бросается вперед. Следующий его удар топором в голову — арбалетчик не успевает перезарядить и защититься толком не успевает.
— Мэй, наверх! — орет Ренцо.
Едва успевает развернуться, потому что сзади обрушивается тяжелый палаш. В сторону, и отбить атаку.
Топор не самое привычное оружие, не приноровиться сразу, но лучше короткого ножа.
Внизу — пятеро. По крайней мере, пятерых Ренцо видит.
Узкий лестничный марш не дает налететь толпой.
С первым он справляется быстро — выбивает палаш и рубит плечо и ключицу в щепки, до ребер… Защиты на них нет. Вот только теряет время, выдергивая топор из упавшего тела. И не успевает вовремя, еще пытаясь отразить атаку, но меч перерубает рукоять пополам. Ренцо отскакивает назад и вверх на несколько ступеней.
И, выхватив пистолет, стреляет ближайшему в голову.
Грохот оглушает, кажется трясутся стены. Вокруг кровь.
— Назад! — орет Ренцо. — Все назад, мать вашу!
Несколько долгих мгновений тишины.
Они обалдело смотрят и не решаются.
Трое.
Три патрона, но на это сложно рассчитывать, и лучше поберечь.
Арбалет улетел далеко, но в нем и никакого смысла, стрел все равно нет.
Палаш на две ступеньки ниже, можно попытаться поднять, хотя у последнего была спата, и спата привычнее. Но далеко.
Ренцо медленно перехватил пистолет левой рукой и, не сводя глаз с тех троих шагнул вниз, наклонился за мечом. Поднял в тишине.
— Парни, что будем делать? Разойдемся по-хорошему, или мне еще пальнуть?
Они переглянулись. Подставляться никому не хотелось, это не война, когда, порой нет выхода. Своя голова дороже любых обещанных денег.
Ренцо ждал. С палашом в правой и пистолетом в левой.
Третий, что стоял ниже попятился, и тихий скрип. Второй арбалет? В него не попасть, Ренцо не настолько хороший стрелок. Далеко и в полутьме плохо видно. Но если ничего не сделать — будет хуже.
В того, что ближе? Думать некогда.
Ренцо выстрелил без предупреждения в того, что стоял ближе всех. Попал, вроде, в плечо, не убил, но попал. Тот заорал. И Ренцо метнулся вверх, укрывшись за поворотом лестницы.
Тихо.
Долго тихо. Потом едва слышные осторожные шаги.
Приготовился.
По стене скользнула слабая тень — человек высоко держал меч, готовясь ударить, защищая голову. Хорошо. И лишь только его тень приблизилась к углу, готовясь завернуть, Ренцо ударил сам — понизу, в живот. И потом голову… Голова слетела с плеч разом и покатилась по ступенькам вниз.
Оттуда ругань и удаляющие шаги.
Все?
Мэй.
И быстро наверх.
Дверь в квартиру открыта и Мэй у дверей.
— Ренцо! — бросилась к нему на шею.
— Все. Все хорошо… Все… Нам лучше уходить отсюда.
— В окно?
Вряд ли стоит на улицу, у дверей могут ждать. С городской стражей тоже встречаться не хотелось, потому что придется объяснять им откуда пистолет, выстрел точно слышал весь дом, да и весь квартал заодно, и объяснения могут затянуться. Будет повод задержать его. А на рассвете назначена встреча.