а ее действия и так непредсказуемы.
Ренцо покачал головой — не нужно. Он справится сам, он заплатил охране… да, если вдруг понадобится, то он непременно обратится, пришлет Гильема.
Даже зубы посмотреть кое-как вышло, хотя когда Мэй заставили разжать челюсти, на ее глазах выступили слезы. Но она держалась, и Ренцо крепко держал ее.
— А еще стоило бы проверить на наличие половых инфекций, — сказал Деметри. — Ее насиловали и не раз, могли занести, могли травмировать. Не смотрите на меня так, Лоренцо. Вы же сами решили позаботиться о ее здоровье, а этот аспект очень важен, как для самой девочки, так и для вас самих, или, возможно, ваших друзей, домашних слуг. Вы же купили ее для дома, а не для хозяйственных работ?
Ренцо буркнул было что то, для чего он ее купил, Деметри не касается… но по существу возразить было нечего. Да, проверить нужно, вылечить, и чем раньше, тем лучше, он для этого врача и позвал… для того, чтобы Мэй была здорова. Обычный осмотр. Но как ей-то это объяснить?
На глазах девочки выступили слезы.
Когда ее попытались положить на стол, она закричала и забилась так, что Ренцо сдался. Лучше снотворное. Надо было сразу, он не оценил… Что он вообще понимает в женщинах?
Теперь Мэй спит, и будет спать до утра.
А вот ему самому не поспать. Что делать, если она проснется, а он не увидит?
Зажег масляную лампадку, взял… «Жизнеописания» Плутарха, что ли… первое что подвернулось. Скоротать время.
Велел Гильему принести побольше кофе.
А Мэй спала, тихо постанывая, вздыхая, переживая что-то во сне…
«Дорого обходишься», да. Но дело не в деньгах. Дело в ответственности.
4. Пленница
Мэй проснулась еще до рассвета, но долго лежала, прислушиваясь.
Такая легкость во всем теле, просто удивительно. Она уже и не помнила, когда так было. Ничего не болело.
Только в душе… даже не понять…
Лоренцо сидел за столом, задумчиво писал что-то… или даже, скорее, рисовал, Мэй было не видно.
Он не спал всю ночь?
Мэй старалась лежать тихо, не шевелиться, но он услышал.
— Доброе утро, — сказал он, не поднимая глаз от своих бумаг. — Хорошо, что ты проснулась, я уже собирался тебя будить. Нам скоро в дорогу.
Притворяться бессмысленно. Мэй села, натянув одеяло до самого носа, завернувшись в него. Рубашка снова была на ней, но почему-то именно сейчас, с утра, она чувствовала себя особенно голой и беззащитной. Вчера такие мелочи не волновали ее, вчера ей было слишком плохо.
Голой и грязной.
Брезгливость на лице того врача…
Это всего лишь врач, то, что он делал — его работа. Истерика прошла, и вот так, проснувшись в теплой постели, было немного стыдно. Хотя мысль о том, что кто-то может осматривать ее снова — вызывала дрожь. Но теперь, наверно, уже не будет? Ей нужно немного времени… Да, еще немного, и она поймет, что делать теперь.
Ребра больше не болели и можно спокойно вздохнуть. Мэй осторожно потрогала бок под одеялом.
— Как ты? — спросил Лоренцо.
Обычный вопрос, как «доброе утро», но вдруг пробрало почти до слез. Мэй сжала зубы. Так нельзя, она слишком расслабилась.
— Хорошо, — тихо сказала она.
— Хочешь кофе? — предложил Лоренцо. — Гильем принес мне, но я еще не пил. Хочешь, пока горячий? И булочки… тоже горячие, вкусные. Иди, садись.
Он пододвинул ей второй стул, сам чуть подвинулся к другому краю стола, собрал и сложил стопкой свои бумаги. Поставил ей ближе чашку кофе и булочки.
Запах умопомрачительный, Мэй только сейчас поняла, как сильно хочет есть.
— А ты? — она спросила совсем не потому, что думала о нем, а просто выгадать время…
— Я выпил три чашки за ночь, — сказал он. — Думаю, мне хватит. Иди… Ты любишь кофе? Пила когда-нибудь?
Мэй невольно улыбнулась. Но ведь да, Джийнар не Илой, кофе там редкость…
Мама любила с молоком и корицей, а отец вот так же — черный, и вот так же, когда Мэй заходила к нему по утрам…
Нельзя думать об этом сейчас.
— Иди, попробуй, — позвал Лоренцо, расценив по-своему. — Если тебе не понравится, я попрошу принести чая или молока, как захочешь.
— Я люблю кофе, — сказала она.
— Да? — он, кажется, чуть удивился. — Хорошо. А варить его умеешь?
— Варить? — Мэй растерялась. И Лоренцо весело улыбнулся ей.
Варить кофе она не умела.
— Не волнуйся, я тоже не умею, — сказал Лоренцо. — Но Гильем готовит кофе просто отлично. Попробуй. А потом… тут рядом речка. Обычно, если есть где, я хожу купаться по утрам. Ты не хочешь? Я дам мыло и полотенце.
Полжизни бы сейчас отдала, чтобы помыться! Даже больше, чем за чашку кофе с булочками.
— Да, — тут Мэй не сомневалась.
— Отлично. Тогда можешь немого перекусить, потом на речку, а потом позавтракать нормально, и в дорогу.
Кофе…
Мэй вылезла из-под одеяла, и тут же… Только теперь внезапно поняла, что рубашка коротковата, едва-едва прикрывает ее… и голые ноги… Глянула на Лоренцо. Нет, он совершенно спокойно смотрел на нее, ей в глаза, а вовсе… Смутилась. Стащила со своей постели простыню и завязала на талии как юбку. И только тогда села за стол.
Потянулась за чашкой… Ногти у нее черные, такие страшные… и руки.
— Хочешь орешки в сахаре? — предложил Лоренцо, пододвинул ей мисочку.
— Держись ближе ко мне, — велел Лоренцо. — Пока мы идем по лагерю, не пытайся делать и шага в сторону, иначе, это может быть расценено неверно. Вон, видишь, за нами идет охрана Гильдии. С автоматами. Ты видела когда-нибудь такое оружие?
— Видела, — сказала Мэй, сердце сжималось.
Что могут мечи и луки Джийнара против автоматов? Впрочем, в Илое такого оружия тоже нет, только у Гильдии. Но Гильдия не ведет войн и ни в чьи дела не вмешивается. По крайней мере — формально. И все же, Илой всегда мог договориться с Гильдией, а вот Джийнар — нет.
И сейчас Мэй отлично понимала, что если она побежит — они будут стрелять. Одно неверное движение, и все. Это легкая смерть. Но стоит ли того?
Лоренцо чуть-чуть пропускал ее вперед, словно пытаясь прикрыть от автоматчиков, идущих сзади. Или это уже фантазии?
Небо ясное-ясное, розовое на востоке, солнце встает. Еще туман вдали.
Речка небольшая, но для того, чтобы помыться — хватит.
Холодная. И все же, это лучше, чем ничего.
— Конечно, можно было попросить Гильема натаскать воды, погреть, и мыться в палатке, — сказал Лоренцо, — но, если тепло, мне нравится так. Скоро добреемся домой, и там будет горячая вода постоянно.
Домой…
Сможет ли она когда-нибудь вернуться?
Дин ищет ее, она спрашивала у ветра. Дин знает, что она жива и ищет! Обязательно найдет. Сейчас у него хватает других дел, но он не бросит.
По-прежнему уже никогда не будет.
— Когда искупаешься, надень вот это, — сказал Лоренцо, положил рядом на траву. — Одежда мужская и не новая, но чистая. Так, в дороге, тебе будет удобнее.
Мэй кивнула.
Раздеваться?
Лоренцо сам сел на траву, принялся расшнуровывать ботинки. Потом глянул на Мэй.
— Давай сделаем так, — сказал он, — если ты пообещаешь не пытаться сбежать во время купания, то можешь спокойно идти одна, я останусь на берегу, не буду тебе мешать. Гильдейцы следят все равно.
— Просто пообещать? — удивилась Мэй.
— Я ведь могу верить твоему слову?
Она закусила губу, раздумывая.
— А если нет? — спросила осторожно.
— Тогда я сейчас тоже разденусь, и буду рядом, на расстоянии вытянутой руки, не дальше. Если что, я успею тебя поймать.
Он серьезно смотрел ей в глаза. Ждал ответа.
Убежать ей все равно не дадут. Наверно, можно нырнуть, попробовать проплыть под водой… Она сможет?
Мэй не сразу осознала — но если она не станет обещать, то он будет рядом в воде, голый мужчина в шаге от нее… он же не полезет в реку в одежде. Внезапно поняла, что начинает краснеть.
Он прав, в Илое сбежать будет куда проще, за ней ведь не могут следить постоянно, охрана Гильдии только в дороге.
— Я обещаю, что не попытаюсь убежать, — сказала Мэй.
— Хорошо, — сказал Лоренцо. — Но, прости, смотреть за тобой я буду все равно. Не стану отворачиваться.
— Смотри, — пожала плечами Мэй.
Нужно просто отвернуться самой и представить, что она одна. Чужие взгляды не ранят и не приносят вреда. Гильдейцы тоже будут смотреть. Ей все равно. Взглядов она не боится.
Мэй повернулась к реке.
Развязала и бросила на песок свою юбку из простыни. Не торопясь расстегнула рубашку и бросила рядом. Взяла мыло, которое Лоренцо положил рядом с новой одеждой.
Течение было быстрое, вода обжигала ноги. Но как же приятно все равно.
Не смотреть…
Но совсем не смотреть у нее не хватало сил.
Изредка бросая взгляды, она видела, как Лоренцо закатал штаны до колен и бродит по самому краю воды, чуть загребая ногами песок… как мальчишка. Он бы, наверно, хотел искупаться тоже…
5. Илойский трибун
— Да она красавица! — легат смеялся. — Уже успел отмыть ее! Гляди-ка… У тебя всегда было чутье на красивых женщин!
— Завидуешь? Жалеешь, что не додумался сам?
— Да, признаться, уже жалею, — сказал легат. — Я присоединюсь к вам, если не возражаешь? Я тоже еще не завтракал.
Ренцо пожал плечами,
— Садись, Тэд. Стулья вон там, возьми себе. Гильем! Принеси еще приборы лорду Эдварду!
Они сидели под открытым небом, завтракали, пока складывали шатер и собирали вещи. Сейчас снова в дорогу.
Легат взял в стороне раскладной стул, поставил рядом, сел, вытянув длинные ноги. Разглядывая Мэй почти по-хозяйски. Мэй только чуть выпрямилась, делая вид, что все это ее не касается, спокойно отрезала кусочек яичницы в своей тарелке, положила в рот. Такая выдержка воспитывается годами, и такие манеры. Не каждая благородная дама в Илое может так безупречно держаться за столом. Кто бы мог подумать.
Гильем принес Тэду приборы.
— Не боишься давать своей Гарпии нож? — весело поинтересовался тот.