– На чем? – не понял Мэйкон.
– На полах. Шлифовка полов. У дядьки его своя фирма была – «Притчетт. Отделка». После женитьбы Норман пошел к нему работать, а мамаша все орала о его загубленной жизни. Говорила, он мог бы стать бухгалтером или еще кем, но не знаю, кого она хотела одурачить. О бухгалтерстве Норман ни разу даже не заикнулся.
Мюриэл сняла с рукава собачью шерстинку, осмотрела ее и отщелкнула.
– Ну, давайте глянем, – сказала она.
– Простите?
– Давайте глянем, как он ходит рядом.
Мэйкон хлопнул себя по ляжке и пошел вперед, Эдвард, чуть отставая, засеменил рядом. Когда хозяин остановился, он тоже затормозил и сел. Мэйкона распирало радостным удивлением, но Мюриэл его огорошила:
– Он не сидит.
– Как это? А что же он, по-вашему, делает?
– Вон просвет между его задом и землей. Он халтурит, чтоб только от него отстали.
– Эх, ты! – Мэйкон печально вздохнул и развернулся в обратный путь.
– Над этим еще поработайте, – сказала Мюриэл. – А пока займемся лёжкой. Пошли в дом.
Мэйкон опасался встретить Розу, но ее не было видно. В прихожей пахло нагретой пылью. В гостиной часы отзвонили половину часа.
– Вот мы и подошли к нашей главной проблеме, – объявила Мюриэл. – Надо приучить его лежать, чтобы он то и дело не кидался на дверь.
Она показала, как подается команда, – дважды притопнула. Скрипнул ее ботинок. Эдвард никак не откликнулся. Тогда Мюриэл его уложила, потянув за передние лапы. Потом позволила ему встать, снова уложила, и так несколько раз. Однако Эдвард не усвоил урок. В ответ на притопы он сопел, глядя вбок.
– Упрямец ты! Каких свет не видывал! – Мюриэл повернулась к Мэйкону: – Многие собаки ведут себя точно так же. Не знаю почему, но не любят они ложиться. Теперь вы попробуйте.
Мэйкон притопнул. Эдварда что-то ужасно заинтересовало в стороне.
– Возьмите его за лапы, – сказала Мюриэл.
– Я же на костылях.
– Ну и что?
Мэйкон вздохнул и прислонил костыли к стене. Выставив вперед загипсованную ногу, он присел, ухватил пса за лапы и потянул на себя. Эдвард угрожающе заворчал, но все же подчинился и лег. Чтобы встать, Мэйкону пришлось опереться о столик.
– Это и впрямь очень трудно, – сказал он.
– Чепуха, – ответила Мюриэл. – Однажды я обучала вообще безногого.
– Да? – Мэйкон представил картину: на тротуаре калека мыкается со злющей собакой, а Мюриэл безучастно разглядывает свои ногти. – Наверное, вы никогда не ломали ногу, – сказал он обиженно. – Это лишь кажется, что на костылях управляться легко.
– Однажды я сломала руку.
– Руку! Сравнили!
– Это было на занятии с собакой. Доберман-пинчер сшиб меня с крыльца.
– Доберман?
– Очухалась, а он надо мной стоит, оскалился. Ну, я вспомнила, чему учили в «А ну-ка, псина»: главный кто-то один – либо ты, либо собака. Я и говорю ему: не вздумай. Сказала первое, что пришло в голову, – так мать мне говорила, когда что-нибудь запрещала. Не вздумай, говорю, и смотрю ему прямо в глаза, собаки не выдерживают такого взгляда, потом медленно-медленно встаю, а сама другой рукой поддерживаю сломанную правую руку. И чтоб мне провалиться, если пес тотчас не сел на задницу.
– Господи боже мой!
– В другой раз кокер-спаниель чуть не вцепился мне в глотку. Жуткая была сволочь, доложу я вам. А еще немецкая овчарка, кобель, цапнула меня за лодыжку. Подержал в зубах, потом выпустил.
Мюриэл подняла ногу и покрутила ступней. Щиколотка ее была не толще карандаша.
– А поражения у вас случались? – спросил Мэйкон. – Была какая-нибудь собака, перед которой вы спасовали?
– Ни разу, – сказала Мюриэл. – И ваш Эдвард счет не откроет.
Однако Эдвард, похоже, думал иначе. Мюриэл с ним билась еще полчаса, но пес ложился только по принуждению, категорически отказываясь делать это по собственной воле.
– Ничего, – сказала Мюриэл. – Почти все они так. Наверняка завтра он опять заупрямится, поэтому денек мы пропустим. Вы с ним повторите пройденное, а я приду в субботу в это же время.
Приказав Эдварду сидеть, она забрала деньги и выскользнула на улицу. Разглядывая пса в несгибаемо величественной позе, Мэйкон приуныл. Зачем вообще нанимать инструктора, если на тебя сваливают всю работу?
– Ну не знаю, не знаю, – пробурчал Мэйкон.
Эдвард вздохнул и пошел прочь, хотя никто его не отпускал.
До самого вечера пес отказывался ложиться по команде. Мэйкон лебезил, угрожал, улещивал; Эдвард сердито урчал и твердо стоял на своем. Роза и братья обходили их стороной и деликатно отводили взгляды, словно невзначай угодив в чью-то личную ссору.
Утром Эдвард кинулся на почтальона. Мэйкон успел схватить поводок, но инцидент породил сомнения. Как все эти «сидеть» и «рядом» смогут исправить главный собачий недостаток?
– Следовало бы сбагрить тебя в приют, – сказал Мэйкон. И дважды притопнул. Эдвард не лег.
Днем Мэйкон позвонил в «Мяу-Гав».
– Можно попросить Мюриэл? – сказал он, не вспомнив ее фамилию.
– Сегодня она не работает, – ответил женский голос.
– Понятно.
– У нее ребенок заболел.
Мэйкон не знал, что у Мюриэл есть ребенок. Внутри как будто что-то щелкнуло, теперь она выглядела несколько иной, чем ранее.
– Это Мэйкон Лири, – сказал он. – Ладно, я поговорю с ней завтра.
– О, мистер Лири! Вы можете позвонить ей домой.
– Ничего, это не срочно.
– Если хотите, я дам вам ее домашний телефон.
– Это терпит до завтра. Спасибо.
Роза ехала по делам в город и согласилась подбросить Мэйкона к издательству. Он хотел сдать законченную работу. С костылями умостившись на заднем сиденье, Мэйкон смотрел на проплывавшие за окном старые конторские здания, привлекательные рестораны, магазины здорового питания и флористики, невероятно четкие и яркие под светом ясного октябрьского дня. Роза вела машину на неизменной неспешной скорости, что почти завораживало. В круглой шляпке с лентами, ниспадавшими на спину, она выглядела чопорной ученицей воскресной школы.
Всех четверых Лири объединяла полная неспособность к ориентированию на местности. Мэйкон считал это своего рода дислексией, только географической. Любой из них выходил из дома лишь после того, как исступленно вызубрит все доступные вехи и накрепко зафиксирует их в мысленной карте окрестностей. Дома у Мэйкона была целая стопка карточек с подробнейшими описаниями маршрутов к домам его друзей, даже тех, кого он знал десятилетиями. Когда Итан заводил себе нового приятеля, первым делом Мэйкон встревоженно спрашивал: «Ты знаешь точно, где он живет?» Сын имел склонность заводить неудобные знакомства. Дружил бы с мальчиком из соседнего дома, так нет, ему непременно надо хороводиться с тем, кто живет за окружной дорогой. Ему-то что! Он ориентировался легко, и Мэйкон объяснял это тем, что сын всю жизнь прожил в одном доме. А вот если человека бесконечно дергать с места на место, он не разовьет в себе навык четкого ориентирования, но, беспомощный, будет вечно блуждать в укрывшем планету тумане, уповая, что удача выведет его к месту назначения.
Короче, они заблудились. Роза хорошо знала магазин, торговавший особенным мебельным полиролем, а Мэйкон сотни раз бывал в конторе Джулиана, но тем не менее они нарезали круги по улицам, покуда Мэйкон не углядел знакомый шпиль.
– Стой! Здесь налево, – сказал он. Роза свернула налево. Мэйкон выбрался из машины. – Сумеешь найти обратную дорогу, чтобы меня забрать?
– Надеюсь.
– Ищи этот шпиль, запомни его.
Роза кивнула и уехала.
Мэйкон взобрался по гранитным ступеням каменного особняка, в котором размещалась «Пресса бизнесмена». Открыл парадную дверь из отполированного золотистого дерева. Вошел в вестибюль, выложенный черно-белыми шероховатыми шестиугольниками, на которых костыли, слава богу, не скользили.
Офис был необычный. Стук секретарской машинки доносился из дальней комнаты, а Джулиан, не выносивший одиночества, занимал приемную. Он говорил по красному телефону, развалившись за столом, заваленным рекламными проспектами, брошюрами, неоплаченными счетами, неотвеченными письмами, пустыми упаковками китайской еды и бутылками из-под минералки. Стены увешаны графиками продаж. На полках всего несколько книг, но зато целая коллекция старинных медных мореходных приборов, скорее всего, неисправных. Только слепой не увидел бы, что сердце Джулиана отдано не издательству, а некому уголку в Чесапикском заливе. Мэйкон считал, ему это на руку.
Никто другой не стал бы возиться с книжной серией, требующей непомерных затрат и постоянного обновления.
– Рита принесет круассаны, Джо сделает киш, – сказал Джулиан и тут заметил гостя. – Мэйкон! Стефани, я перезвоню. – Он положил трубку. – Как нога? Давай, присаживайся.
Мэйкон сел на стул, с которого Джулиан смахнул кипу журналов о яхтах, и подал папку:
– Вот остаток материала по Англии.
– Ну наконец-то!
– В новом варианте, каким я его вижу, будет страниц на десять-двенадцать больше, – сказал Мэйкон. – Добавился раздел для деловых женщин – список отелей, где обеспечено сопровождение в лифте, где подают напитки в холле… Я считаю, надо увеличить мой гонорар.
– Я переговорю с Марвином. – Джулиан пролистал рукопись.
Мэйкон вздохнул. Джулиан деньгами сорил, а вот Марвин был прижимист.
– Теперь, значит, опять возьмешься за Штаты, – сказал Джулиан.
– Ну раз ты хочешь.
– Надеюсь, много времени это не займет.
– Это уж как выйдет. Городов-то много.
– Да, я понимаю. Вообще-то можно выпускать частями: Северо-Восток, центр Атлантического побережья и так далее. Подумаем… – В своей всегдашней манере Джулиан перескочил на другую тему: – Я не говорил тебе об одной новой идее? Мой приятель-врач задумывает «Случайного туриста в нездоровье». Список терапевтов и дантистов с американским дипломом, практикующих во всех зарубежных столицах, и еще, может быть, основные советы: аспирин, справочник Мерка.
– Только не этот справочник, когда ты вдали от дома! – возразил Мэйкон. – Читаешь его – и всякая болячка выглядит раком.