Потом он понял, что все дело в ее образе жизни: он не был влюблен, но она удивляла, и рядом с ней он удивлялся себе. В чужой стране под названием Синглтон-стрит он становился совсем другим человеком, которого не подозревали в недалекости, не обвиняли в холодности, но даже укоряли мягкосердечием. Там он был кем угодно, только не апологетом порядка.
– Может, встретим Рождество с моими предками? – спросила Мюриэл.
В ее кухне Мэйкон, скорчившись под раковиной, закручивал вентиль. Он помолчал, потом выглянул и переспросил:
– С твоими предками?
– Съездим к ним на ужин.
– Я даже не знаю…
– Ну пожалуйста, Мэйкон, соглашайся! Я хочу, чтоб вы познакомились. Мама думает, я тебя сочинила. Ты, говорит, его выдумала. Ты ведь знаешь, какая она.
Пусть и по рассказам, но Мэйкон знал и потому мог представить, каким будет этот ужин. Минное поле. На каждом шагу скрытые ямы, ущемленные чувства. По правде, влезать в это не хотелось.
Не ответив, Мэйкон переключился на Александра, которого пытался обучить починке крана.
– Вот, видишь, я перекрыл воду, – сказал он. – Зачем я это сделал?
В ответ тупой остекленевший взгляд. Идею обучения выдвинул Мэйкон. Александра оторвали от телевизора, приволокли в кухню, точно мешок с камнями, и, усадив на стул, велели смотреть внимательно.
– Может, не стоит? – вмешалась Мюриэл. – Он такой слабенький.
– Чтобы починить кухонный кран, не нужно быть Тарзаном.
– Да, но я даже не знаю…
Иногда Мэйкону казалось, что все Александровы недуги существуют лишь в ее воображении.
– Зачем я перекрыл воду? – повторил он.
– Зачем? – эхом откликнулся Александр.
– Вот и скажи.
– Сам скажи.
– Нет, ты скажи, – твердо потребовал Мэйкон.
На секунду возникло опасение, что этот немигающий взгляд застыл навеки. Согнувшись дугой, Александр подпер кулаком подбородок и бессмысленно смотрел перед собой. Ноги его в тяжелых коричневых башмаках торчали из штанин, словно детали конструктора. Наконец он выговорил:
– Чтоб кухню не залило.
– Верно. – Мэйкон приказал себе не упиваться своей победой. – Так, у нас подтекает не носик, а рукоятка. Значит, нужно ее снять и поменять прокладку. Для этого надо вывинтить шуруп. Давай, попробуй.
– Я?
Мэйкон кивнул и протянул ему отвертку.
– Не хочу, – сказал Александр.
– Пусть он просто посмотрит, – влезла Мюриэл.
– Если просто смотреть, он не сумеет починить кран в ванной, а я хочу, чтобы там он все сделал без моей помощи.
В свойственной ему манере (мелкие вороватые движения) Александр взял отвертку, сполз со стула и подошел к раковине. Затем влез на другой стул, который Мэйкон придвинул вплотную к мойке. Возникла задача – попасть отверткой в паз шурупа. На это ушла вечность. Короткие пальцы с розовыми подушечками и под корень обгрызенными ногтями не способствовали решению проблемы. Александр насупился, очки его сползли на кончик носа. Как всегда, он дышал ртом, а сейчас еще и тихонько кряхтел, закусив язык.
– Великолепно, – сказал Мэйкон, когда отвертка наконец попала в паз.
Однако после каждого крохотного оборота она соскакивала и все начиналось заново. У Мэйкона сводило мышцы живота. В кои-то веки Мюриэл смолкла, но молчание ее было напряженным и встревоженным.
– Ага! – воскликнул Мэйкон. Шуруп был так ослаблен, что Александр смог вывернуть его пальцами. С этой задачей он справился довольно легко. И даже без указаний снял рукоятку крана. – Молодец, – похвалил Мэйкон. – По-моему, у тебя природный талант водопроводчика.
Мюриэл облегченно выдохнула и привалилась к столешнице.
– Родители отмечают Рождество днем, – сказала она. – Ну, не совсем днем, а так, ближе к вечеру. Правда, нынче будет уже совсем вечер, потому что у меня утренняя смена в «Мяу-Гав» и…
– Вот, видишь эту дрянь? – сказал Мэйкон. – Это старая сгнившая прокладка. Выбрасывай ее. Хорошо. А вот у нас новенькая пакля. Наматывать ее нужно с небольшим запасом. У тебя получится.
Александр наматывал паклю. От усилия пальцы его побелели.
– Обычно мы готовим гуся, – говорила Мюриэл. – Папа привозит его с Восточного побережья. Может, ты не любишь гуся? Лучше индейку? Или утку? К чему ты больше привык, Мэйкон?
– Да, знаешь… – промямлил Мэйкон, но его спас Александр, который самостоятельно вернул рукоятку на место.
– Что теперь? – спросил он.
– Накрепко завинчиваем шуруп.
Александр возобновил возню с отверткой.
– Или ты хочешь хороший кусок мяса? – сказала Мюриэл. – Некоторые мужчины предпочитают мясо. Мол, птица – это для слабаков. Ты тоже так считаешь? Скажи, я не обижусь! И родичи не станут возражать!
– Э-э… Мюриэл…
– Что дальше? – потребовал указаний Александр.
– Дальше мы пускаем воду и смотрим, что мы тут наработали.
Мэйкон залез под раковину, показал, где вентиль. Александр протиснулся к трубе и, кряхтя, открыл воду. Удивительно, подумал Мэйкон, все маленькие мальчики одинаково чуть пахнут хвоей, как кедровый шкаф. Он выбрался из-под раковины и включил кран. Течи не было.
– Ну вот, ты все починил, – сказал Мэйкон.
Александр изо всех сил сдерживал ухмылку.
– Теперь знаешь, что в следующий раз делать?
Мальчик кивнул.
– Ну вот вырастешь и будешь чинить краны жене.
От подступавшего смеха Александр сморщился.
– «Отойди-ка, – скажешь, – душенька. Дай глянуть, что тут стряслось».
Александр скукожился и прыснул.
– «Сейчас настоящий мужчина все исправит».
Александр безостановочно фыркал.
– Мэйкон, так ты поедешь к моим или нет? – спросила Мюриэл.
Разумнее было бы отказаться. Но, так или иначе, он уже влип.
Глава тринадцатая
Родители Мюриэл обитали в Тимониуме, в районе под названием Охотничьи угодья. Мюриэл показывала дорогу. Рождество выдалось беспримерно холодным, но окна в машине были приоткрыты, чтобы собачьи ворсинки не потревожили Александра, ехавшего на заднем сиденье. По радио, настроенному на любимую станцию Мюриэл, Конни Фрэнсис пела «Первое Рождество малыша».
– Тебе не холодно, милый? – спросила Мюриэл. – Чувствуешь себя хорошо?
Александр, видимо, кивнул.
– Ты не задыхаешься?
– Не-а.
– Нет, мама, – поправила Мюриэл.
Мэйкон вспомнил, что Сара тоже всякий раз давала Итану краткий курс хороших манер, когда они ехали в гости к бабушке.
– Однажды мы с Александром отправились выполнять поручение Джорджу, так? Ну, фирме моей, помнишь? – сказала Мюриэл. – А накануне я возила двух кошек, представляешь? Обычно потом я всегда пылесосю машину, а тут совсем из головы вон, и я, значит, оборачиваюсь и вижу, что Александр распластался в отрубе.
– И ничего не в отрубе, – возразил Александр.
– Выглядело очень похоже.
– Просто я лег, чтоб мне не дуло.
– Видали? – Мюриэл посмотрела на Мэйкона.
Выехали на шоссе; все автосервисы и закусочные были закрыты, огни погашены. Мэйкону еще не доводилось видеть трассу такой пустой. Он обогнал фургон и такси, больше никого не было. Въезд на стоянку, полную машин, украшали закоченелые рождественские гирлянды.
– Вообще-то можно делать уколы, – сказала Мюриэл.
– Какие уколы?
– Ну, такие, чтоб не задыхаться.
– Почему же не делаете?
– Вот если Эдвард к нам переедет, тогда, наверное, придется.
– Эдвард?
– Я говорю – если. То есть если вы с Эдвардом переедете к нам насовсем.
– Ах вон что, – сказал Мэйкон.
Бренда Ли запела «Я заарканю Санта-Клауса». Мюриэл стала подпевать, бойко мотая головой в такт.
– Или ты не собираешься? – наконец спросила она.
– Не собираюсь – что? – Мэйкон притворился, будто не понял.
– Не собираешься к нам переезжать?
– Э-э…
– Либо мы переедем к тебе. Как тебе больше нравится.
– Ко мне? Но там же сестра и…
– Я говорю о твоем доме.
– Ах о моем.
Перед глазами возник его дом – маленький, тусклый, покинутый, притаившийся под дубами, точно хижина сказочного дровосека. Мюриэл глянула на Мэйкона и поспешно сказала:
– Я пойму, если ты не захочешь туда возвращаться.
– Дело не в том. – Мэйкон откашлялся. – Просто об этом я особо не задумывался.
– А, понятно.
– Пока что не задумывался.
– Не надо ничего объяснять!
Мюриэл показала, где свернуть, и они съехали на извилистый проселок. Теперь закусочные встречались редко и выглядели убого. Пейзаж составляли колючие деревца, замерзшие поля и скопище почтовых ящиков всевозможных размеров, ощетинившихся в конце боковой дороги.
Когда машина подпрыгивала на ухабах, на заднем сиденье что-то гремело. Громыхал рождественский подарок Александру от Мэйкона – набор инструментов, маленьких, но настоящих, с крепкими деревянными рукоятками. Мэйкон их выискал по одному, а потом долго перекладывал из отделения в отделение, точно скряга, пересчитывающий свои сокровища.
Миновали кусок плетеной изгороди, осевшей до земли.
– А что нынче делают твои родные? – спросила Мюриэл.
– Да ничего особенного.
– Будет большой праздничный ужин?
– Нет, Роза пошла к Джулиану. А Чарлз и Портер, наверное, шпаклюют ванну на втором этаже.
– Бедняги! Надо было позвать их к моим родичам.
Мэйкон улыбнулся, представив эту картину.
По указке Мюриэл он съехал в луговину в крапинах однотипных домов – кирпичных строений с чердаком, обшитым алюминиевым сайдингом. В названиях улиц были запечатлены деревья, которые там не росли: Березовый переулок, Вязовый тупик, проезд Яблоневого Цвета. Мюриэл велела ехать в Яблоневый Цвет. Мэйкон припарковался за универсалом. Из дома выскочила девушка в джинсах, симпатичная крепышка с длинными соломенными волосами, собранными в конский хвост.
– Клэр! – крикнул Александр, подпрыгивая на сиденье.
– Это моя сестра, – сказала Мюриэл.
– Ага.
– Хорошенькая, правда?
– Да, очень миловидная.
Клэр уже распахнула дверцу и тискала Александра.