– Как ты, мой красавец? – приговаривала она. – Что тебе принес Санта-Клаус?
Клэр совсем не походила на Мюриэл, не подумаешь, что они сестры. Почти квадратное лицо, золотистая кожа. По нынешним меркам, ей бы не мешало сбросить фунтов десять. Клэр выпустила Александра и, смущаясь, засунула руки в задние карманы джинсов.
– Ну что, веселого Рождества и все такое! – сказала она.
– Смотри, что мне Мэйкон подарил. – Мюриэл повертела запястьем с часами.
– А ты ему что подарила?
– Брелок для ключей. В комиссионке купила, антикварный.
– О как!
Мюриэл умолчала, что брелок был с ключом от ее дома.
Мэйкон достал из багажника подарки, которые приготовили они с Мюриэл, Александр забрал свой набор инструментов. Через двор Клэр повела гостей к дому. Мюриэл беспокойно ощупывала прическу.
– Видела бы ты, что папа подарил маме, – сказала Клэр. – Микроволновку. Мама ее до смерти боится. Я, говорит, вся облучусь. Вряд ли она будет ею пользоваться.
Седая женщина в брючном костюме цвета морской волны, невысокая и очень худая, стояла на пороге, придерживая открытую дверь.
– Мам, это Мэйкон, – сказала Мюриэл. – Мэйкон, вот моя мама.
Поджав губы, миссис Дуган разглядывала гостя. Круговые морщины, отходившие от уголков ее рта, напоминали кошачьи усы.
– Очень приятно, – наконец сказала она.
– Веселого Рождества, миссис Дуган. – Мэйкон вручил ей свой подарок – перевязанную лентой бутылку клюквенного ликера. Напиток тоже подвергся изучению.
– Остальные подарки положи под елку, – сказала Мюриэл. – Мам, что ж ты не поздороваешься с внуком?
Миссис Дуган мельком глянула на Александра. Видимо, тот и не ждал иного приветствия, ибо побрел к рождественской елке, под которой лежали разнородные предметы: дымовой детектор, электродрель, туалетное зеркало, обрамленное лампочками. Мэйкон пристроил к ним свои свертки, затем снял пальто и перебросил его через валик дивана в белой атласной обивке, добрую треть которого занимала микроволновка, все еще весело украшенная большим красным бантом.
– Полюбуйтесь на мою новую печку, – сказала миссис Дуган. – Я в жизни не видела штуковины чуднее.
Она смахнула с кресла обрывки подарочной обертки и жестом предложила гостю сесть.
– Пахнет чем-то вкусным, – сказал Мэйкон.
– Гусем, – ответила хозяйка. – Бойд раздобыл гуся.
Она уселась рядом с микроволновкой. На полу Клэр помогала Александру распаковать его подарок. Мюриэл, все еще в пальто, что-то искала на книжной полке.
– Мам, а где?.. А, все, нашла. – Она сняла с полки новомодный фотоальбом с прозрачными пластиковыми кармашками и подсела к Мэйкону на подлокотник кресла: – Вот, посмотри, какой я была маленькая.
– Ты бы хоть пальто сняла, – сказала миссис Дуган. – Чего уж так сразу-то?
– Тут мне полгода. Это я в коляске. А вот мой первый деньрожденческий торт.
На глянцевых цветных фотографиях красный цвет слегка отливал синевой. (Детские фото Мэйкона были черно-белые, цветные тогда считались редкостью.) Все снимки представляли круглолицую улыбчивую блондиночку с какой-нибудь кокетливой прической: волосы собраны в пучок на макушке или высокие хвостики, напоминавшие щенячьи уши. Поначалу ее жизненные этапы сменялись медленно (первые шаги она сделала лишь через три страницы), но потом набрали ход.
– Здесь мне два года. Тут – пять. А здесь – семь с половиной.
Постепенно щекастая блондиночка худела, темнела и серьезнела, а потом вообще сгинула, уступив место малышке Клэр.
– Ну вот. – Мюриэл захлопнула альбом, пролистав его лишь до середины.
– Погоди, – сказал Мэйкон. Ему хотелось увидеть оторву, хороводившуюся с хулиганьем на мотоциклах. Он вновь раскрыл альбом, но оставшиеся страницы оказались пустыми.
Появился мистер Дуган – светловолосый веснушчатый мужчина в клетчатой рубашке; он сунул Мэйкону мозолистую руку и сразу вышел, что-то пробормотав о делах в подвале.
– Беспокоится о трубах, – пояснила миссис Дуган. – Вы знаете, что прошлой ночью было ниже нуля? Он боится, как бы трубы не замерзли.
– Может, помочь? – вскинулся Мэйкон.
– Нет-нет, сидите на месте, мистер Лири.
– Мэйкон.
– Хорошо. А меня можете называть мама Дуган.
– Кхм…
– Мюриэл говорит, вы в разводе, Мэйкон.
– Ну, в общем, да.
– И долго собираетесь тянуть?
– Простите?
– Я к тому, что вы же не станете водить мою девочку за нос, правда?
– Мам, хватит уже, – сказала Мюриэл.
– Я бы не спрашивала, если б хоть раз ты выказала каплю здравого смысла. Согласись, этим ты похвастать не можешь.
– Просто мама за меня беспокоится, Мэйкон, – сказала Мюриэл.
– Да, я понимаю.
– Этой девочке было всего лишь тринадцать, когда самые гадкие парни вдруг стали за ней увиваться, – сказала миссис Дуган. – С тех пор я не знаю ни сна ни покоя.
– Спи себе спокойно, – вставила Мюриэл. – Все это было давным-давно.
– Только отвернешься – она уже в каком-нибудь злачном клубе или забегаловке.
– Мам, давай ты посмотришь подарки тебе и папе?
– О, вы привезли нам подарки?
Мюриэл прошла к елке, где Клэр помогала Александру расставить фигурки на игровом поле:
– Вот эту – на зеленое, а эту – на синее.
Александр нетерпеливо ерзал, он хотел все сделать сам.
– Клэр надумала подарить ему эту игру. – Миссис Дуган приняла от Мюриэл сверток. – По-моему, для него это слишком сложно.
– Вовсе нет, – сказала Мюриэл (хотя даже не глянула на игру) и вновь подсела к Мэйкону. – Александр очень сообразительный. Вмиг все освоит.
– Никто не говорит, что он не сообразительный, Мюриэл. Не нужно всякое слово встречать в штыки.
– Да открой же ты подарок!
Но миссис Дуган не торопилась: распустила ленту и убрала ее в коробку на журнальном столике.
– На Рождество папа приготовил тебе немного денег, – сказала она. – Перед отъездом напомни ему. – Миссис Дуган изучила обертку: – Вы гляньте! Оленятки Рудольфы! Носики из настоящей фольги. Ну зачем, можно было упаковать в простую бумагу.
– Хотелось чего-то особенного, – сказала Мюриэл.
Миссис Дуган сняла упаковку, свернула ее и отложила в сторону. Подарком ей было нечто в позолоченной рамке.
– Как мило, – наконец сказала она и показала подарок Мэйкону – фотографию Мюриэл с Александром. Студийный портрет в пастельных тонах, равномерно залитый светом неведомого источника. Мюриэл сидела, Александр стоял рядом, неуверенно положив руку ей на плечо. Никто не улыбался. Вид у них был настороженный, растерянный и очень одинокий.
– Прелестно, – сказал Мэйкон.
Миссис Дуган лишь хмыкнула и положила фото к коробке с лентами.
Ужин потребовал усердия – все налегали на гуся в клюквенной подливке, картошку двух видов и овощи трех сортов. Мистер Дуган хранил зловещее молчание, хотя Мэйкон пытался завести разговор о подвальных трубах. Мюриэл не спускала глаз с Александра:
– Сейчас же отложи начинку, в ней хлеб. Хочешь, чтоб началась аллергия? И подливку лучше не трогай.
– Ради бога, оставь его в покое, – сказала миссис Дуган.
– Ты бы так не говорила, если б тебе пришлось всю ночь не спать из-за его чесотки.
– Порой мне кажется, чесотку вызывают все эти твои разговоры.
– Это лишний раз доказывает, что ты ничего не понимаешь.
У Мэйкона вдруг возникло чувство ирреальности. Что сказала бы Сара, увидь его здесь? Он представил ее насмешливую улыбку. Роза и братья оторопели бы. А Джулиан сказал бы: «Ха! Случайный турист в Тимониуме».
Миссис Дуган подала пироги с тремя разными начинками, Клэр всех обнесла кофе. Поверх джинсов она надела широкую вышитую юбку в сборку – подарок Мюриэл, на прошлой неделе купленный в комиссионке. Наряд ее напоминал какой-то национальный костюм.
– Как насчет ликера, мам? – спросила Клэр. – Давай откроем бутылку Мэйкона?
– Может, он хочет, чтобы ты называла его «мистер Лири», дорогая.
– Нет-нет, пожалуйста, по имени, – сказал Мэйкон.
Наверное, семейство долго обсуждало его возраст и так далее. Ну уж конечно: слишком старый, слишком длинный, да еще вырядился в костюм с галстуком.
Миссис Дуган отведала ликер и сказала, что в жизни не пила ничего вкуснее. А Мэйкону ликер напомнил фтористый состав, которым дантист покрывал ему зубы, он ожидал чего-то другого.
– Вся эта сладенькая подкрашенная водица хороша для дамочек, но лично я предпочитаю глоток виски, – сказал мистер Дуган. – Хлебнем, Мэйкон?
Он принес бутылку «Джека Дэниэлса», в которой виски осталось на донышке, и две стопки. Одно лишь появление бутылки как будто развязало ему язык.
– Ну вот! – Мистер Дуган уселся за стол. – На чем ездите, Мэйкон?
– Езжу? А, на «тойоте».
Мистер Дуган нахмурился.
– Папа презирает иностранные машины, – рассмеялась Клэр. – Он их ненавидит.
– Чем же вам не глянутся американские авто? – спросил мистер Дуган.
– Да нет, вообще-то…
Мэйкон хотел сказать, что у жены его «форд», но передумал.
– Раньше у меня был «рамблер», – доложил он, принимая стакан от мистера Дугана.
– Надо вам попробовать «шевроле», Мэйкон. Как-нибудь загляните ко мне в салон, у вас глаза разбегутся. Что вы предпочитаете? Семейный, компакт?
– Наверное, компакт, но…
– Одно вам скажу: ничто на свете не заставит меня продать вам двухдверный субкомпакт. Нет, сэр, можете упрашивать, рыдать, ползать на коленях, я не продам вам этот гроб на колесах, на котором нынче все помешались. Я говорю своим покупателям: вы думаете, говорю, у меня нет принципов? Перед вами, говорю, принципиальный человек, и если, говорю, вам хочется субкомпакт, ступайте эвон к Эду Маккензи. Вот он вам продаст за милую душу. Вон Мюриэл-то чуть с жизнью не распрощалась в этакой хреновине.
– Да ну, пап, ничего подобного, – сказала Мюриэл.
– Была, можно сказать, на волосок от смерти.
– Я не получила ни единой царапины.
– Машину сплющило, как консервную банку.
– Из всех потерь – затяжка на чулке.