– Я н-н-не знал, – сказал, заикаясь. – Богом клянусь, господин инквизитор…
– Тихо! – гаркнул я. – Тебя еще ни в чем не обвиняют.
Я выделил слово «еще» так тщательно, чтобы он мог весь месяц, пока не предстанет перед епископом, ощущать его вкус.
– Бурмистр, – сказал я, помолчав, – вот список трат, которые должна покрыть городская казна.
Отдал ему лист бумаги, которую еще вчера ночью заполнил цифрами.
Бурмистр безразлично взял документ, но когда заглянул внутрь – побледнел.
– Эт-т-того н-н-не м-м-м-мож…
– Может, может, – сказал я. – Все согласно с законом и обычаем. Также мне понадобятся три вьючных лошади. Но чтобы никаких хромых, оголодавших кляч, понял?
– П-п-по…
– Вот и славно. Согласно приказу Святого Официума, тебе нельзя покидать Фомдальз, – добавил я. – Нарушение приказа равнозначно признанию тобой соучастия в преступлениях чародея.
Если это было возможно, побледнел еще сильнее.
– Это все, – сказал я. – Деньги и лошади должны быть готовы завтра к утру. На рассвете выезжаем.
– Это огромная сумма, мастер инквизитор, – снова тихо сказал священник.
– Вы можете написать жалобу на мои действия Его Преосвященству епископу, – сказал я безразлично. – Ты, ксендз, прибудешь туда через месяц, а значит, у тебя будет возможность оспорить мое решение.
Я вышел из корчмы, раздумывая, посетит ли настоятель прихода святого Себастьяна в Фомдальзе наш славный Хез-хезрон. Если не сделает этого, в тридцатый день епископ подпишет на него розыскное письмо, которое будет разослано по всем отделениям Святого Официума, а также в церкви, монастыри и юстициариям. Мир сделается слишком мал для чернобородого попика, да и разговор с ним у нас, когда случится, сразу пойдет по-другому.
Я послал Второго, чтобы тот вместе с Курносом упаковал все книги доктора Гунда. Конечно, это следовало сделать мне самому, но что-то удержало меня от повторного посещения того дома. Память о молитве была еще слишком свежа. Да и парням можно было довериться. Книжки не заинтересовали бы их, хотя все трое умели читать и даже немного писать.
Конечно, я мог представить, как кому-то из них приходит в голову глупая мысль украсть ценный том, чтобы после продать его на черном рынке. Но ведь мог я представить и то, что камень с небес упадет прямиком в мой карман. Парни прекрасно знали, где заканчиваются шутки с добрым Мордимером и начинается труд, за плохое исполнение которого упомянутый Мордимер не моргнув глазом пошлет их на костер.
Меня же ждал еще один визит. Хотя, говоря откровенно, я не был уверен, что это нужно делать. Но хотел увидеть, как распорядилась свободой Лоретта. Да и, кроме того, полагал, что нам стоило бы обменяться парой-другой прощальных слов.
Дверь в доме Лоретты была уже новой, и нужно признать, что женщина сумела управиться быстро. Местный плотник наверняка содрал с нее втридорога, хотя, может, наградой был уже сам факт, что одним из первых смог поговорить с той, которую едва не сожгли? В любом случае теперь-то у него наверняка было что рассказать в корчме.
Я вежливо постучал и спокойно подождал ответа. Услышал в сенях быстрые шаги, а потом беспокойный голос:
– Кто там?
– Мордимер Маддердин, – ответил я, а поскольку не был уверен, запомнила ль мое имя, добавил: – Инквизитор.
Быть может, я и не ожидал радостного приема, но услышал лишь быстрый и резкий вздох. И все же она открыла дверь.
На этот раз волосы Лоретты были собраны в пучок на макушке, сама же она была бледной, словно труп.
– Вы пришли за мной, инквизитор? – спросила.
– Могу ли я войти?
Отошла от порога, а потом аккуратно прикрыла за мной дверь.
– Прошу в комнату… там не слишком… – Она оборвала себя. – Да вы и сами видели.
– Верно, видел. – Я вошел внутрь и отметил, что Лоретта уже сумела слегка разобрать бардак, который оставили люди бурмистра и любезные соседи.
– Хотите меня сжечь? – Она оперлась спиной о стену, и я увидел, как закусила губу.
– Сжечь, дитя мое? – Я пожал плечами. – И за что же? Казнь за отравительство совершенно другая. Закон гласит, что преступника следует варить живьем в воде или масле, и он не имеет права умереть, пока не увидит свои хорошо приготовленные стопы. Лично я предпочел бы масло, поскольку оно имеет более высокую температуру, что доставит обвиняемому незабываемые чувства.
Должно быть, ей сделалось дурно, но она не сказала ни слова.
– Однако этим, Лоретта, занимается светский суд. Городской совет, бургграфство, порой – княжеские суды. А я инквизитор, и ты ведь не думаешь, что я стану гоняться за каждой маленькой отравительницей в Хезе и околицах. – Я засмеялся, поскольку даже мне самому это показалось забавным.
– Вы не хотите меня арестовать? – казалось, она не понимает.
– Муж? – спросил я. – Это был муж, верно? Теперь бы и так ничего не доказали, но за само обладание шерскеном на тебя бы надели железо.
– Муж, – призналась тихонько через минуту. – Бил меня, тягал за…
– Меня не интересует твоя история. – Я поднял ладонь. – Просто хотел убедиться. Отравила мужа, пользовалась свободой и щедростью ухажеров, а потом появился Гунд. Ученый доктор, похожий на испуганную птицу. Он таки решился сказать тебе о своих чувствах или убил тех троих бедных сукиных сынов исключительно из зависти? Полагая, что, когда останешься одна, легче добьется твоей признательности? Хм-м-м… Впрочем, я не спрашиваю тебя, поскольку надеюсь, что – не знаешь. Выясню все уже в Хезе.
Она взглянула на меня и начала медленно расстегивать крючки высокого, застегнутого под горло дамастового[25] кафтана. Крючков было много. Под платьем у нее была белая рубаха.
– Лоретта, – сказал я ласково. – Тебе нет нужды покупать мое молчание или мое благорасположение, потому как для меня твое дело закрыто. Я нашел чародея: только это и важно. А ты… ты попросту невиновна.
Она замерла, держа пальцы на крючках.
– Я пришел, чтобы дать тебе два совета. Во-первых, вычисти подвал и забудь о том, что в нем когда-то было. И если не хочешь увидеть собственные сваренные ноги, никогда больше не играй в эти игры, независимо от того, будет ли муж тебя бить или нет. Потому что побои мужа можно как-то пережить, но я ни разу не встречал тех, кто вышел бы живым из котла с кипящим маслом. Счастливые совпадения суть милость Господня, а Господь не шлет свою милость безрассудно. Во-вторых, приготовь список понесенного тобою в связи с ложным обвинением урона и завтра утром принеси мне на подпись. Город выплатит тебе компенсацию, но без моей подписи дело может тянуться вечно.
– Почему… – Она как-то бессильно опустила руки. – Почему вы это делаете?
Это был хороший вопрос, я и сам себе его задавал, но никогда не мог отыскать должного ответа. Хотя…
– Потому что служу закону, Лоретта, – ответил я, но было это лишь частью правды. – Так, как я понимаю его скудным своим разумом.
Кивнула, но я не думал, что поняла. Не думал, чтобы понимал хоть кто-то. Может, лишь мой Ангел, поскольку иногда мне казалось, что он настолько же безумен, как и я сам. Ведь если уж до сих пор он не отправил меня на смерть, должен считать меня полезным орудием.
– Вы странный человек. – Она глянула мне в глаза и снова начала расстегивать крючки. – Останьтесь со мной, прошу. Это не плата, это…
Я подошел ближе, а она продолжала смотреть довольно смело. Мне даже показалось, что слегка усмехается.
– Желание? – спросил, а Лоретта слегка кивнула и расстегнула платье до конца.
Когда проснулась, я уже не спал. Лежал на спине, с открытыми глазами, и всматривался в темные деревянные балки потолка.
– Морди-и-имер, – вжалась в меня всем телом. – Знаешь, о чем я подумала?
– Знаю, – ответил.
– Шутишь? – хохотнула коротко.
– Подумала, что в твоей жизни были бы уместны перемены. Например, путешествие. Например, в Хез-хезрон. – Я повернулся на бок и взглянул на нее. Она и вправду растерялась.
– Занятная была бы из нас пара, – продолжил. – Инквизитор и отравительница.
– Почему бы и нет? – ответила через миг холодно.
– Потому что ничем хорошим это не закончилось бы. Уж поверь.
– Спорю, что пожалеешь, – уперлась пальцами в мою грудь и приблизила лицо к моему лицу. – Пожалеешь уже в первую, скучную, одинокую ночь по дороге в Хез.
– Готов поспорить, что ты права, – согласился я. – Но, несмотря на это, мой ответ остается прежним: нет.
– Есть у тебя кто-то, да? Там, в Хезе? Жена? Любовница?
– Время от времени – девки в борделе, – пробормотал я, – и не думаю, что в обозримом будущем что-то может измениться…
Она задумалась на минутку.
– Но ведь ты не боишься, – сказала, – что закончишь, как мой муж? Не в этом же дело?
Я рассмеялся, поскольку одна мысль, что мог бы ее бояться, показалась мне воистину забавной.
– Ты не смогла бы меня отравить, даже если бы захотела. Я могу по вкусу или на нюх распознать большинство известных в мире ядов. Это одно из умений, которому меня обучили. Ибо, сама знаешь, мы живем в опасном мире.
– Тогда, может, я просто тебе не нравлюсь, Мордимер? Старовата для тебя? Или страшновата? Слишком глупа? Ты стал бы стыдиться меня в большом городе? Но я ведь не хочу, чтобы ты на мне женился. Могу тебя обстирывать, готовить…
– Лоретта. – Я положил ей пальцы на губы – и она замолчала. – Я ведь сказал: нет.
– Почему? – спросила уже с настоящей злостью в голосе. – Разве я не заслужила хотя бы ответа?
– Ты бы не поняла, – сказал я через миг. – И хватит об этом.
Отвернулась резко на бок, ее груди мелькнули перед моим лицом.
– Иди уже себе, – буркнула. – Бери своего чародея и вези на костер в Хез.
Я схватил ее за плечо и насильно повернул к себе. Она отбивалась, даже укусила меня за руку. Я рассмеялся, дернул сильнее, вырвал руку из ее зубов и перехватил ее запястья.