Сам я решил выспаться. И хотя у меня врожденная склонность к очень чуткому сну, а близкая опасность действует на меня, словно ведро холодной воды, однако я спокойно проспал до рассвета, а к полудню мы увидали возвышенность на излучине реки. На склоне же этой возвышенности находился аккуратный, небольшой замок с двумя башнями.
– Вот и прибыли, – сказал лейтенант Ронс – как видно, только затем, чтобы сказать хоть что-то, поскольку все было ясно без слов.
Граф Родимонд был корпулентным лысеющим мужчиной лет сорока с блеклыми глазами навыкат. Он принял нас в кожаном испятнанном фартуке, и на пальцах его я заметил желтые следы от кислот. Кабинет, в который мы вошли, был одной из лучших алхимических лабораторий, что мне приходилось видеть. На столах стояли большие горелки, реторты, котелки и змеевики. На полках теснились сотни банок и бутылочек из керамики, глины, темного стекла. Из алькова сбоку доносился запах зелий, и я увидел там сотни сушащихся растений. Кроме того, конечно, как и в любой другой уважающей себя алхимической лаборатории, полно здесь было предметов странных и никому не нужных: препарированная голова крокодила, рог гиппопотамуса, сушеный нетопырь с распростертыми крыльями и ощеренными клыками, когтистая медвежья лапа и два человеческих скелета, один большой, другой маленький, и к тому же без черепа. На деревянных полках, вдоль стены, стояло несколько десятков оправленных в кожу книг.
Граф кружил подле столов и как раз снимал щипцами с горелки тигель, из которого валил дьявольски вонючий и душный дым. Скорее всего, субстанция в тигле была с примесью серы, поскольку отчетливо ощущался выразительный запах.
– Нет времени, нет времени… – Де Родимонд повернулся ко мне. – Ронс, кто это еще, во имя Бога Отца?
– Я уже говорил, господин граф. Это инквизитор из Хеза.
– Мордимер Маддердин к вашим услугам, господин граф, – склонил я голову, а де Родимонд кинул на меня быстрый взгляд.
– Разве я просил об инквизиторе, Ронс?
– Нет, господин граф.
– Так скажи ему, чтобы уезжал.
Он махнул рукой и повернулся к тиглям.
– С вашего позволения, господин граф, – сказал я вежливо, поскольку не хотел, чтобы меня сбили с мысли.
Лейтенант Ронс хотел было потянуть меня за рукав, но я так глянул, что он тотчас отдернул руку. Глаза его потемнели.
– Что? – Де Родимонд не скрывал нетерпения.
– Готов поспорить, господин граф захочет поговорить со мной, а не с официальной делегацией от епископа Хез-хезрона, которая прибудет сюда расследовать практики языческих культов.
Он вздрогнул, поставил тигель и отложил щипцы. Кашлянул.
– Языческих культов? – фыркнул, но я видел, что он обеспокоен, поскольку любому известно: визит официальной комиссии Инквизиториума ни к чему хорошему не приводит.
– Мы видели трупы, – сказал я. – Жестоко убитых обитателей одного из сел. Лейтенант привез их в замок господина графа.
– Бандиты, – буркнул де Родимонд. – Здесь всюду полно этой голоты. Его Преосвященству стоило бы прислать судебного урядника, а не инквизитора.
Он тяжело рухнул в обитое выцветшим дамастом кресло.
– Принеси вина, Ронс, – приказал. – И три кубка.
– Это не бандиты, господин граф, – сказал я, не сомневаясь, что и сам он об этом знает. – Бандиты не жрут мясо жертв, не глумятся над трупами и не отказываются от добычи. А в этом селе никто не грабил дома, с тел не сняли ни сапог, ни одежду, ни украшения.
Он глянул на меня исподлобья.
– Может, так, а может, и нет, – сказал. – Бандиты – это бандиты, и неизвестно, что им взбредет в голову.
– Бандиты, господин граф, обычно ведут себя вполне рационально. Поскольку живут с добычи. И не убивают только из радости убийства. По крайней мере, не таким образом. Или вы, господин граф, можете себе представить разбойников, пожирающих трупы? Зачем бы им это делать?
– Трупы обгрызли звери, – громогласно заявил де Родимонд, и я не знал, зачем он врет, если и сам не верит в свои слова.
– Да простит меня господин граф, но я в состоянии распознать следы человеческих зубов и отличить их от звериных, – ответил я вежливо. – Был бы я также чрезмерно счастлив, если бы господин граф объяснил мне, как так случилось, что солдаты господина графа появились в селе уже через несколько часов после резни. Несмотря на то что от замка до села день дороги.
Лейтенант Ронс должен был слышать эти слова, поскольку как раз входил с подносом, на котором стояли серебряный кувшинчик и три широких кубка. Однако я видел, что рука его даже не дрогнула.
– Налей, – приказал ему де Родимонд. – Вы хотите меня допросить, инквизитор? – Он поднялся с кресла. – Меня, графа де Родимонда?! Осмелитесь ли вы подвергать сомнению мои слова?
– Я ищу истину, ваша милость, – ответил я вежливо.
– Это имперское пограничье, инквизитор, и оно не находится в твоей юрисдикции.
– А вы, ваша милость, предпочитаете объясняться с епископским посольством, которое прибудет из Хеза, или все же думаете, что стоит поговорить со мной?
– Угрожаешь мне?
Я видел, что он в бешенстве. Но вместе с тем в глазах его читался страх.
– Я, господин граф, никогда не осмелился бы угрожать представителю столь знатного рода. Я желаю лишь сообщить господину графу о том, какой представляется мне ситуация.
– Знатного рода? – фыркнул. – Как мило! Готов спорить, что ты не слыхал ранее о графах де Родимонд, верно?
– С покорностью и сожалением признаю, что мои знания касательно великих аристократических родов крайне скудны, – склонил я голову.
– А умеет подсластить этот инквизитор, а, Ронс? – рассмеялся граф и подал мне наполненный кубок. – Мне можно не льстить, Маддердин, или как там тебя. Графский титул и лен мы получили, поскольку моя святой памяти матушка путалась с имперским конюшим. Так уж случается в жизни, инквизитор. Мой прадед был честным бондарем, дед – честным солдатом, отец – продажным офицером стражи, который выслужился до раскидистых рогов, а я – граф. Как поговаривают в округе – дворянин, алхимик и конфратер дьявола. А кем будет мой сын? – рассмеялся он, обнажив желтые неровные зубы.
– Я ценю людей, которые занимаются алхимией, – сказал я вежливо, игнорируя его выводы касательно семьи, – поскольку сия наука требует большого знания и терпения в проводимых опытах. Церковь в этом не видит ничего плохого.
Была это лишь полуправда, но я не намеревался разъяснять графу нюансы отношения Церкви к алхимической науке.
– Да-да-да. – Он отпил большой глоток. – Твое здоровье, инквизитор. Не видит ничего плохого, пока не сожжет. Уж я-то знаю.
Я пригубил вино: оно было молодым и кисловатым, но случалось мне пить и худшее.
– Ну как, Ронс? – спросил де Родимонд. – Расскажешь ему, что происходит?
– Как пожелает господин граф, – холодно ответил офицер.
– Расскажи, расскажи, вдруг он чего присоветует. В любом случае лучше это, чем если пришлет своих приятелей в черных плащах. Те сразу пожгут мне половину народу.
Я лишь вздохнул, поскольку непонимание деятельности и целей Инквизиториума всегда меня расстраивало. Отчего люди думают, будто мы существуем, лишь чтобы кого-нибудь сжигать? Это ведь крайность, а не ежедневное занятие.
– Садись, инквизитор, – указал он мне на стул под стеной, – и слушай, поскольку это – очень интересная история.
Лейтенант Ронс минутку раздумывал.
– Уже третье село, – сказал наконец. – Всегда получаем письмо. На этот раз там было сказано, чтобы брали телегу и ехали в Березняки…
– Так зовется то сельцо, которое ты видел, – вмешался граф.
– И всегда одно и то же. Изуродованные трупы и никаких свидетелей.
– Письмо? – повторил я. – Интересно. А я мог бы его увидеть?
– Отчего бы нет? – Граф полез в секретер и вынул оттуда сложенный пополам пергамент.
Черными чернилами некто написал: «Возьми телегу и езжай в Березняки. Поспеши, пока не засмердели».
– Острослов, – сказал я, внимательно разглядывая лист. – Это письмо человека ученого, господин граф. Четкие буквы… Обратите внимание, насколько элегантно его «Б» с этим брюшком и весьма изящной перекладинкой.
– Прекрасно, – иронично сказал граф, глянув на письмо.
– Это важный след, господин граф, – не дал я сбить себя с толку. – Свидетельствует о том, что враг господина графа не обычный бандит. Бандиты не пишут изящных писем.
– И что с того?
– А вы не полагаете разве, что это сужает круг подозреваемых? Может, злой сосед?
– Нет, Мордимер, – сказал он. – Мы здесь живем спокойно. Много земли и мало рабочих рук. Украсть людей, подкупить их, чтобы покинули мои владения и ушли работать на кого-то другого, – это бы я понял. Мы ценим человеческую жизнь, инквизитор. Здесь даже преступников не вешают, но отдают в рабство. Никто из моих соседей не сделал бы чего-то подобного.
– Понимаю, господин граф. Значит, никаких ссор?
– Всегда бывают ссоры, инквизитор, – вмешался Ронс. – Но никто не отважился бы на нечто подобное.
– Осмелюсь спросить, сообщил ли господин граф префекту? Императорскому двору?
– А что за дело им до этого? – пробасил де Родимонд. – Как собирать подати – они первые, а как что другое… Конечно, сообщил. Но они даже не ответили.
Я покивал, поскольку чего-то подобного и стоило ожидать. У императора и его урядников были более важные дела, чем решать проблемы провинциального графа, получившего титул в обмен на рога отца. Но вот пусть бы он осмелился не уплатить подати. Сразу бы прибыли прево[27] и его мытари.
– Я с радостью помогу господину графу, – сказал я. – Поскольку, хотя и не знаю, в ереси ли здесь дело или в колдовстве, готов поспорить, что подобная вероятность существует.
– Колдовство, – фыркнул граф. – Тоже мне…
– Это лишь предположение, – развел я руками. – Соблаговолит ли господин граф рассказать мне всю историю с самого начала?
– Ронс. – Де Родимонд глянул на лейтенанта.