– Что ж, - произнёс я. – Если я вам больше не нужен, господа, я пойду, огляжу городок…
– Если позволите... – Он посмотрел в мою сторону, и я заметил, что его ледяные голубые глаза как-то не подходят к этому красивому, почти девичьему лицу. - Могу я с вами переговорить?
– С большим удовольствием, - ответил я.
– Вы что-нибудь слышали о... – он на миг прервался. - О человеке, называемом Весёлым Палачом из Тианнона?
– Слышал. - Я неопределённо пожал плечами. – Могу я узнать, почему вы спрашиваете?
– И что вы о нём думаете?
Я не переношу, когда кто-то вопросом отвечает на вопрос, особенно потому, что не привык к такому поведению. Так уж, любезные мои, устроен мир, что исследование знаний собеседников является обязанностью инквизиторов. А не наоборот. В этот раз, однако, я решил не спорить с Родриго, тем более, что предмет беседы того не стоил.
– Удивляюсь, что он ещё жив, - ответил я искренне. – Мне, конечно, трудно судить всего лишь на основании услышанных там-сям сплетен. Однако того, что я слышал, хватает, чтобы не питать к нему особого уважения.
Де ла Гуардиа покачал головой, но я не знал, соглашается он с моими словами или же лишь принимает их к сведению.
– Я полагаю, что вы получите возможность составить личное мнение, - сказал он наконец. - Поскольку брат Сфорца сообщил мне, что Весёлый Палач вскоре прибудет в Столпен.
Я было хотел сказать: "вы шутите", но вовремя сдержался. Рыцарь определённо не шутил и не имел причин меня обманывать. Я также не заметил, чтобы его радовала перспектива появления в Столпене Весёлого Палача, и в этом наши взгляды, безусловно, совпадали.
– Вот как, - только и сказал я.
– То, что делает этот человек, отвратительно, и я рад, что вы разделяете моё мнение, - продолжил де ла Гуардиа, и, хотя я не понял, как он пришёл к такому выводу, в целом у меня не было никаких причин его оспаривать. - В конце концов, во имя Бога живого, грешник должен получить... не только страдания, но и... уважение. - Слова он подбирал с явным трудом и сейчас уставился куда-то выше моей головы. - Я надеюсь, вы со мной согласны?
– Именно этому и обучены инквизиторы, - спокойно ответил я. - Вы совершенно правы, господин.
– В конце концов, даже они... - Он махнул рукой в воздухе, но я понял, что он имел в виду еретиков, колдунов и ведьм. - Они создания Божии, и наша задача состоит в том, чтобы восстановить славу Господа, и утвердить их в лоне Церкви. Вернуть им достоинство, которое они утратили, связавшись с нечистой силой. Не так ли?
Я не скажу, что мне понравилось слово "наша" из его уст, ибо возвращение грешников Господу было делом моим и других инквизиторов, а не дворянчиков из благородных домов, которые поняли, что придворные забавы и набеги на соседей им уже наскучили. Но, за исключением этого, рыцарь де ла Гуардиа был свято прав. Но ещё интереснее было то, что теперь он показался мне значительно более сложным человеком, чем мне показалось с первого взгляда.
– И в этот раз я с вами соглашусь. - Я кивнул головой. - И всё же, справедливости ради, я должен признать, что, по дошедшим до меня слухам, действия палача из Тианнона хоть и отвратительны, но эффективны. Потому его услуги и пользуются спросом.
– И я слышал то же, - серьёзно сказал он. Он погладил подбородок таким жестом, словно ожидал найти там густую бороду, но отдёрнул руку. - Я бы понял, если бы подобные методы применялись в деле о воровстве или убийстве, но мне сложно понять, как благочестивый брат Сфорца может использовать такого... помощника.
– С этим я не могу ничего поделать, - сказал я. - Так же, как, при всём уважении, и вы не сможете. Брат Сфорца наделён полномочиями Святейшим Папой, и мы можем лишь предложить ему совет или помощь, если он того пожелает.
То, что я сказал, не вполне соответствовало истине, но в целом никто посторонний не разбирался в необыкновенно запутанных служебных взаимоотношениях и ступенях церковной и инквизиционной иерархии. В конечном итоге, последняя папская энциклика ещё более усложнила и без того удивительно запутанную ситуацию. Сведущие в кодексах юристы утверждали всякий раз то одно, то другое, в зависимости от того, были они ближе к Хезу или же к Апостольской Столице. В конечном итоге, и Его Преосвященство епископ Хез-Хезрона также не облегчал нам ситуацию. Помимо того, что он являлся номинальным главой Инквизиториума, он и сам неплохо умел влезть в шкуру инквизитора. К этому всему добавьте ещё претензии императора, который тоже стремился влезть в духовные дела, да и всё чаще раздавались гневные вопли имперского парламента, который стремился доказать, что ему принадлежит последнее слово не только в светских делах. И уж поверьте, любезные мои, что всё это не способствовало эффективному изобличению и искоренению ересей, а тому, что хоть кто-то ещё боролся с еретиками и отступниками, мы обязаны лишь тихому и терпеливому смирению Инквизиториума, который старался выполнить как можно лучше свою работу, невзирая на возрастающие на глазах препятствия. Тем не менее, Святейший Папа имел полное право наделить кого-то своими полномочиями, и весьма небезопасно было этим полномочиям препятствовать. Ибо в подобном случае легко можно было угодить на допрос в Замок Ангелов. А поскольку наследник Господа нашего, ключарь Царства Небесного, не имел лишнего времени, несчастный виновник мог провести и полжизни в маленькой неуютной камере, напрасно ожидая, что кто-нибудь захочет выслушать его оправдания. По правде говоря, нынешний Папа отличался куда большей терпимостью, чем его достойный предшественник (погибший в результате несчастного случая на охоте), но мне, в любом случае, следовало соблюдать сугубую осторожность. Когда-то мне случилось беззаботно поддаться искушению поступить против воли церковных сановников, и только лишь благодаря вмешательству Внутреннего Круга Инквизиториума мне удалось выйти из этого затруднения одним куском. Однако же я не мог всегда полагаться на помощь Круга. В конечном итоге, пользуясь всякий раз его милостью, я проявил бы достойную сожаления слабость, и, следовательно, оказался бы недостоин того внимания, которое Круг неожиданно соизволил на меня обратить.
– Я думаю, однако, что брат Сфорца посчитается с мнением такого человека как вы, - вымолвил Родриго мягким тоном. - Человека, искушённого в трудном искусстве поиска истины.
Я не дал бы за этот тезис и ломаного гроша, но, похоже, рыцарь из Гранады был человеком вежливым. Благородные вообще не слишком любили инквизиторов (по правде говоря, взаимно), но этот человек, как видно, вылеплен был из другого теста. Но я не намеревался также и слишком легко попасть в паутину красивых слов. В конце концов, слова обычно ничего не стоят.
– И я на это надеюсь, - ответил я.
– Вы можете мне открыть, что собираетесь делать? Каким способом вы намереваетесь установить истину?
– А как вы себе это представляете? – На этот раз я ответил вопросом на вопрос.
– Ха! - Он снова потёр подбородок пальцами. - Я рад, что вы спросили, но простите меня, если мои слова окажутся всего лишь мнением неучёного простака...
Я замахал рукой, как бы говоря, что ничего подобного и не пришло бы мне в голову. Он не обратил никакого внимания на этот жест, глядя куда-то поверх моей головы.
– Я думаю, что сначала я опросил бы могильщика и семьи людей, останки которых были обесчещены. Я также собрал бы слухи, кого местные считают человеком странным, избегающим соседей, нелюдимым, угрюмым. – Он пожал плечами. - Простите, если то, что я говорю, кажется вам наивным.
– Вовсе нет, - сказал я. - Ваши мысли движутся в правильном направлении. Вы были бы хорошим инквизитором.
Быть может, вы мне не поверите, любезные мои, но рыцарь Родриго залился счастливым румянцем и поглядел на меня почти испуганным взглядом.
– Вы слишком добры, - пробормотал он.
Нужно признать, что метрические книги велись аккуратно и тщательно, а отец настоятель имел чёткий и красивый почерк. Конечно, мы - инквизиторы - обучены расшифровке даже самых запутанных каракулей, но не скажу, чтобы корпение над испачканными и смазанными манускриптами приносило мне особое удовольствие. Между тем, в ходе изучения судебных документов подобное случалось всё ещё слишком часто, поскольку писцы имели склонность неумеренно угощаться водкой во время допросов.
– Ну что? - С любопытством спросил настоятель, ставя передо мной кувшин вина. Я поблагодарил его кивком. - Нашли что-нибудь полезное?
– Может быть, - ответил я. – Может быть…
– Та-а-ак?
– Одиннадцать документально подтверждённых случаев, - сказал я. - И все они были каждый раз по крайней мере за три дня до полнолуния.
– Меч Господень! - Он застонал. - Значит, это колдун, а не трупоед!
– Не делайте поспешных выводов, - ответил я. - Тем не менее, ваши рассуждения, дорогой отец настоятель, идут по одному из вероятных направлений.
– Ха! – Он просиял.
– Очевидно, и я не забуду это отметить в своём отчёте, я не был бы способен прийти к подобным выводам, если бы не необычайно тщательное ведение метрических книг уважаемым настоятелем. – Это мнение я высказал абсолютно искренне, ибо, если бы настоятель с меньшим усердием относился к датам, даже самое вдумчивое изучение документов ничего бы не дало.
– Бог свидетель, сердечно этому рад, - ответил он радостным тоном и даже похлопал меня по плечу, что я снёс терпеливо, невзирая на то, что я не терплю, когда меня касаются чужие люди.
– А что вы думаете? – спросил он через минуту. – Зачем он это делает?
Я налил вина ему и себе, а потом отпил глоток.
– Этого мы никогда до конца не узнаем, - вымолвил я. - Пока не выслушаем исповедь несчастного, который дал силам тьмы себя обмануть. Но что-то меня здесь беспокоит…
– Та-а-ак?– Он склонился надо мной, счастливый, что может участвовать в расследовании.
– Чернокнижники, как правило, нуждаются в очень конкретных частях человеческого тела. Палец висельника, срам пр